- Для сохранения скромности пациентки, не могу ли я остаться наедине с ней?

- Я ее муж, - фыркнул он.

- Ну что ж, тогда ради сохранения секретов моего ремесла. - Она улыбнулась ему натянутыми губами. Он, казалось, обдумывал это, но только мгновение, прежде чем согласиться.

Она проводила его из комнаты, закрыв за собой дверь, и затянула шторы на окнах. Как только она скрылась от назойливых глаз, она уселась у постели, повернув взгляд на женщину. - Мне тебя жаль, бедняжку. Приходится быть замужем за дураком, который тебя любит.

Затем, с закрытыми глазами, она взяла руку женщины.

Они соединились, и она снова была внутри всех слоев ее анатомии. Пробираясь сквозь тошноту от лекарств женщины, Нхика направила свою энергию к сердцу, где почувствовала привкус горького запаха отмирающей ткани. Там она нашла причину болезни: закупоренный сосуд, заблокированный тромбом.

С этим можно было работать. Когда она была младше, ее бабушка учила ее о жировых отложениях и струпах. Потом ее отец имел подобное заболевание глубоко в ноге. Теперь, Нхика сначала пропустила свою энергию к сосудистой системе, где распространила энергию вокруг тромба. Все, что ей нужно было сделать, это заставить тромб разложиться - после уроков бабушки это было легко. Однако она не сжигала запасы энергии женщины; ее пациентке понадобятся они для восстановления. Вместо этого Нхика сжигала свою собственную, чувствуя, как внутри ее живота разгорается огонь. Огонь проникал через ее грудь и руку, согревая место, где кожа касалась кожи. Она почувствовала всплеск силы, когда ее энергия, свежая и здоровая, заливалась в кровь пациентки.

Это заняло мгновение, чтобы добраться до сердца, но, когда это произошло, ее энергия усилилась, как кулак, сжимающий тромб. Нхика использовала эту энергию, заставляя тромб уменьшаться: клетки лопались, жиры сжимались, белки растворялись. Он следовал за ее командой так же уверенно, как тренированные мышцы, тромб истощалась до гнили, пока ее собственная энергия сжигалась.

Затем она приступила к поврежденной ткани сердца, обнаружив ее искаженной по сравнению с остальной анатомией. Она выделялась, как ложная нота в гладкой мелодии, раздражая каждый раз, когда ее энергия проходила мимо. Она не спасала то, что уже умерло, но мышца цеплялась за свое существование, и она поддерживала ее: укрепляя структуру сердечной полости, оживляя ее электричеством.

Наконец, Нхика отошла, не решаясь больше тратить свою собственную энергию. Но она сделала достаточно, чтобы женщина восстановилась. Она глубоко вдохнула, чтобы вернуться к реальности вокруг нее, ее чувства медленно возвращались, прорываясь сквозь стену тошноты. Сначала она почувствовала шелковые простыни, хрустящие под ней, а затем твердость ног на полу. Ее грудь опустилась от усталости, и она почувствовала, как узел голода в ее животе расширился, достигнув до ее черепа в виде головной боли.

Она убрала волосы с лица, ее ладонь оказалась влажной от усилий. - Твой муж мне много должен, - фыркнула она, в основном для себя. Сквозь усталость Нхика улыбнулась; прошло много времени с тех пор, как она лечила кого-то еще. Ведь для этого в конце концов и была предназначена ее способность. Однако ее не следовало использовать в тайне, скрываясь за маслами-плацебо и ложными осмотрами.

Она встала, трясущимися руками, вытащила настойки из лакрицы и эвкалипта и оставила их на тумбочке у кровати. Повернувшись, чтобы уйти, женщина впервые проявила признаки жизни, издав звук в горле и дернувшись. Нхика почувствовала укол ревности - то, что эту болезнь было так просто вылечить, в отличии от болезни ее матери.

Она направилась к двери, но, когда повернула ручку, мужчина уже стоял там, открывая ее с другой стороны. Они моментально уставились друг на друга, и Нхика прищурилась, размышляя, насколько много он видел. Но он только прошел мимо нее и вошел в комнату.

- Как она? - спросил он.

- Похоже, что вы были правы насчет микромов. Настойки, которые я оставила на столе, должны помочь. Я оставлю карточку с инструкциями по их применению.

- И сколько я должен?

- Семьдесят хемов, - сказала она, глядя, как он достает свой кошелек, ее глаза сузились.

Перчатки. Он носил перчатки. А были ли они на нем раньше? Нет - она видела, как он держал руку своей жены без них. И теперь, взглянув на него во второй раз, она заметила, как его воротник стал плотнее вокруг шеи, и как он надел обувь, хотя они были в помещении.

Он передал ей хемы, и она схватила их слишком быстро. Нхика отступила к двери, но он протянул руку в перчатке за ней, чтобы остановить ее.

- Вы не научите меня пользоваться настойками? - спросил он. Он медлил. Неужели он позвал стражу? Подозревает ли он, кто она такая?

Нет, конечно. Для таких как он, ее сородичи уже не существуют. Он позвал бы стражу из-за мифа. Но тем не менее, он был достаточно суеверным, чтобы нанять целителя.

- Вы сами разберетесь, - сказала она, приближаясь к двери. Он шагнул вперед. Неужели он схватит ее?

Когда она протянула руку к дверной ручке, он вынул из складок своего халата кухонный нож. Его руки дрожали, захват был неустойчивым. Нхика нахмурилась, ее пальцы напряглись в ожидании под рукавом.

- Что это? - спросила она, стараясь проявить равнодушие. Под этим скрывалось дрожание ее руки, зная, что ей может понадобиться использовать свой дар так, как никогда не одобряла ее бабушка.

- Что ты сделала?

- Я не совсем понимаю, о чем вы.

- Ты одна из них, не так ли? - требовательно спросил он, дрожание его челюсти выдавало его страх. Ах да, страх - форма его благодарности после того, как она спасла его жену от верной смерти. Нхика вспомнила, почему перестала беспокоиться о других, почему оставляла их только с плацебо и чайным маслом. Проклятое маленькое сердце.

- Вам придется быть более конкретным, - прорычала она, отступая. - Вы имеете в виду яронгезе? Да, моя семья с острова. Обман? Конечно, нет, вы увидите, что мои методы проверены временем. Прежде чем вы нанесете себе вред, сэр, я бы посоветовала вам положить нож. - Последняя фраза была скорее для нее; она не хотела запятнать свой акт исцеления актом насилия, хотя она не колебалась бы защищать себя, если бы до этого дошло.

- Нет, - сказал он, махнув ножом в воздухе. - Я знаю, что ты такая. Гравер крови.

- Гравер крови? - Она нахмурилась от этого слова. - Их не бывает. - Нхика предоставила ему последний шанс. Умный человек бы знал, что Граверов крови больше не существует, что они вымерли вместе с островом. Но невежество человека было настолько широко, что в какой-то момент он, чудом, оказался прав.

- Я видел, что ты сделала с ней, - настаивал он, махая ножом.

Нет смысла продолжать маскарад. Она взглянула на нож раздраженно, но его поза и захват были нерешительными. Видимо, он никогда не держал оружие в руках.

-Меня называли многими именами, - сказала она, приближаясь. Он отшатнулся назад. - Ведьма. Пожиратель печени. Некромант.

Его рука с ножом дрожала, и он держал небольшую рукоять обеими руками, словно один ее взгляд может выбить из его рук нож.

Она взглянула на него с яростью. - Но это, возможно, самое точное из них. Гравер крови. - Теперь она наслаждалась его страхом, потому что, если он не мог выразить свою благодарность, что еще он мог предложить ей, кроме страха?

Нхика сделала прыжок вперед, испугав его криком, и он отпрянул назад. Воспользовавшись этим, она бросилась на него, рукой хватая за шею.

Когда они коснулись, она вплелась в его анатомию, его тело стало подвластно ей. На мгновение она задумалась об убийстве его мгновенно, сжигая всю его энергию и останавливая сердце - или может быть, что-то поэтичное, жесткое, тромб в сосуде, как тот, что она убрала у его жены.

- Что ты сделала с ней? - спросил он, голос был пустой, и она колебалась. В свои последние мгновения, когда она держала его за шею, он все еще думал о ней. Его нож ослаб в его руке, но не от ее контроля - должно быть, это было принятие, что она убьет его. Но глубокая печаль в его глазах не была для него. Она не могла источать что-то такое эфемерное, как любовь, своим даром, но теперь она льется из него как кровь из открытой раны, потоковой и заразительной. На мгновение ей даже захотелось узнать, как это должно быть, любить, выдерживая угрозу смерти.