Сидящий на циновке пожилой японец в домашнем кимоно говорил еле слышно, только для себя. Вот только обстановка вокруг была совсем не та, что окружала в детстве, которое он провел в квартале Кадзия-те, в княжестве Сацума, когда еще носил имя Накогоро, которое в тринадцать лет сменил на Хэйхатиро. Не бумажные раздвижные стенки опрятных домиков, а закрытый стальными листами броневой стали адмиральский салон на флагманском броненосце «Микаса», форштевень которого вверху, как на всех кораблях Японского императорского флота, был украшен священным цветком хризантемы – символ нации, отлитый в металле.

В далеком 1867 году правители Сацумы из рода Симадзы создали свой военный флот, и юный самурай, выросший у моря, поступил туда, вместе с двумя братьями. И спустя два года на борту военного корабля «Касуга» Того Хэйхатиро, так у японцев фамилия всегда идет впереди имени, принял самое деятельное участие в «войне года Дракона». На стороне законного микадо Мейдзи против сторонников сегуната Токугава. А потом началась долгая служба, навсегда связанная с морем, и шла она от успехов к победам…

Вице-адмирал Того наклонился над картой – знакомые и такие родные очертания Корейского или Цусимского пролива он мог воспроизвести на бумаге с закрытыми глазами. Именно по этому проливу, что именовался западным направлением, так как имелось еще южное, восточное и северное, и мог, вероятней всего, пойти непонятно куда пропавший после минования Формозы, принадлежащей островной империи, русский флот – величественный, устрашающий по числу вымпелов, и, несомненно, очень опасный. Ведь никогда не следует недооценивать противника – те, кто нарушал эту заповедь «Бусидо» жестоко расплачивались собственной жизнью. А если напрасно губили вверенных им воинов и потерпели полное поражение, то умирали плохо. С несмываемым позором, взрезав себе животы на самой грязной помойке и оставив свое имя ославленным на века!

И сейчас, пристально вглядываясь в карту, Хэйхатиро мучительно думал – не ошибся ли он в своих расчетах, не допустил ли роковой просчет. А если русский адмирал чрезвычайно предприимчив и совершит нечто дерзкое, чего никто от него ожидать не может?!

Ведь отчаянное безумство храбрых воинов способно кардинально изменить ход не только сражения, но и целой войны!

Нет, все продумано правильно. Огромная эскадра включает в себя скопище совершенно разнотипных кораблей, многие из них тихоходны, особенно транспорты. А ведь общая скорость эскадры всегда определяется самым медленным по ее ходу судном. Угольные ямы многих русских броненосцев отнюдь не вместительные, потому дальность плавания ограниченная, особенно у кораблей береговой обороны и миноносцев. Им потребуется дополнительная бункеровка в Японском море, если все пойдут по «восточному направлению» через Сунгарский пролив, отделяющий срединный Хонсю от северного Хоккайдо. А то две-три продолжительных остановки, если маршрут на штабной карте вице-адмирала Рожественского проложен через «северный путь», минуя проходы «Курильской гряды» до того места, где суровые воды пролива Лаперуза отделяют японский остров от Карафуто, который русские именуют у себя Сахалином. Или «каторжным островом», где содержат преступников, как англичане ссылают их в Австралию.

Глупцы – зачем кормить никчемных людишек со злыми умыслами в головах и преступными деяниями в жизни – в стране Восходящего Солнца таким просто рубили головы, проверяя остроту меча!

Ничего – скоро, очень скоро Карафуто снова станет японским, ведь он продолжение цепи из четырех больших островов, и второй по своим размерам. И как только русская эскадра потерпит поражение в Японском море, эта земля вернется обратно, вырванная из лап «северных варваров»!

Чувствуя, что мысль уходит в будущие времена, Хэйхатиро себя одернул и снова мысленно сосредоточился на грядущей битве. Нет, его расчеты правильны – «западный проход» наиболее вероятный маршрут прорыва русской эскадры во Владивосток, тут можно смело ставить семь против десяти. Даже восемь, а то и девять зерен – боевые корабли пойдут именно здесь, ибо от острова Цусима до пункта назначения полтысячи миль, два дня на медленном экономическом ходу.

Угля противнику вполне хватит, даже если его корабли будут активно маневрировать в бою, наращивая скорость. Дойдут даже маленькие броненосцы береговой обороны, если не потерпят существенного ущерба. Тогда Рожественскому нет смысла брать с собою транспорты. Длинную вереницу кораблей гораздо легче обнаружить, чем небольшие боевые отряды. Последние пройдут пролив гораздо быстрее, чтобы миновать опасные для себя узости в ночное время. А там и вырваться на просторы Японского моря, чтобы после дневного боя затеряться в ночной темноте. И тем избежать смертельно опасных для поврежденных кораблей минных атак.

Он бы и сам так сделал, ведь другого варианта просто нет – этот самый перспективный. Стараясь мыслить по-европейски, благо учился в Англии, Того прикрыл глаза, прикидывая шансы. Так или иначе, но этот план для врага был весьма рациональным. Пройти ночью между Квелпатром и островами Гото, надеясь, что удастся сделать это тайно, оставаясь незамеченными. Утром русская эскадра может оказаться в одном из проходов – северном или южном, отделенных друг от друга островом Цусима. А сражение в таком случае произойдет после полудня – у эскадры Рожественского есть шансы продержаться до вечера и быть укрытой ночной темнотой.

– Да, все правильно – это единственный разумный вариант. Другого варианта просто нет! Или я его сейчас не вижу…

Того нахмурился – русские вели себя всю войну вполне предсказуемо, но что сейчас может взбрести им в голову?! А если они не ринутся в проход, что плотно перекрыт тремя цепями вспомогательных крейсеров, по семь кораблей на семьдесят миль ширины?! Ведь один из дозорных японских кораблей обязательно даст сигнал тревоги! Не могут же русские превратиться в невидимых человеческому глазу духов-ками?!

И что они тогда будут делать?!

Поймут, что раньше времени опознаны нашими дозорными судами, и отойдут назад, если не решатся идти до конца, благо будет стоять ночь. И выберут путь севернее Квелпарта, ближе к Корейскому берегу.

– Там их обнаружат гораздо быстрее – судоходство интенсивное, наши миноносцы стоят среди россыпи островков в бухтах, – еле слышно пробормотал Того, прекрасно понимая, что эта затея не сулит Рожественскому ничего хорошего. К тому же в глубине два крейсерских отряда, готовых вырваться в море по первому сигналу тревоги, а в самом проходе еще крейсер «Акицусима» с мощной радиостанцией.

Так что сразу выбегут миноносцы со своих стоянок и отправят многих из нахальных «гостей» на дно в ночной темноте. А утром поредевшую эскадру противника перехватит он сам со своими броненосцами, при поддержке броненосных крейсеров Камимуры…

– «На корабле сломалась шлюпбалка». Этот сигнал заранее оговорен, Давид Борисович, так что пусть передадут в точности!

«Не нужно было литературу всяческую читать, на форуме целыми ночами торчать, до полубредового состояния кораблики в «Цусимском бою» на мониторе двигать. Вот потому про сигнал знакомый в разговоре услышал – тот самый, который Рожественский приказал поднять на «Ослябе» в случае смерти контр-адмирала Фелькерзама.

Все – зачитался и заигрался на старости лет, боли отгоняя и опасные параллели проводя между нынешними событиями и русско-японской войной. Вроде и времена отдалены друг от друга далековато, но столько между ними схожего, что оторопь берет…

Стоп – это куда тебя, родимый, опять понесло в бреду. А ведь голоса стихли, пропали совсем, да и звук такой, будто дверь железную закрыли. Все, просыпаться вам, батенька, нужно, а не слушать диалоги командира «Осляби» Бэра с судовыми врачами, хотя не спорю – занятно было бы такое зрелище увидеть хоть во сне, а не слушать, будто передачу по радиоприемнику. Все, просыпайся, пора принимать лекарства, а то желудок опять разболелся. И укол поставить не помешает, снять боль хоть немного и впасть в спасительное забытье. Уй-ю!»