От этого непривычного слова по телу бегут противные мурашки. Брр!

Нет уж! Для этого брачный контракт нужен пожизненный, как у моих родителей. Обойдется сенатреныш! Мы просто типа как партнеры на время. Задумавшись, едва не сталкиваюсь с ярко-красным флаймобилем, в котором несется какой-то лихач. Раздается бешеный гудок. Уворачиваясь от столкновения, вылетаю на забитую встречку и выполняю мертвую петлю, прямо сквозь потоки несущихся на разных уровнях транспортных средств.

А вот это уже нехорошо. Концентрация потеряна, как и хулиганский запал, а настроение снова испорчено. Проклятый навозник! Даже в мыслях умудряется мне подгадить.

Плюнув на все, выныриваю вертикально вверх сразу на трассу для избранных. Правила? Какие такие правила? Я Арелия Кастильеро и мне простят все что угодно, пока отец ко мне благоволит.

Отчего-то эта мысль меня только злит еще больше, ведь я даже не получу ни единого штрафа или выговора. Никто меня не накажет и не направит на общественные работы. А что насчет черного скайроса с пятью звездами на борту, который выполнял такие сложные кульбиты? Появится несколько роликов в сети с разными предположениями, вроде: «Сегодня жители столицы могли наблюдать, как гвардейцы Совета Пяти преследовали опасного преступника на улицах города». Тьфу!

Показывается резиденция Кастильеро, и размеченная огнями и голограммами посадочная площадка уже видна невооруженным глазом. Судя по данным с панели приборов, наш головокружительный полет отнял всего две минуты и сорок четыре секунды – новый рекорд. Все фигуры пилотажа выполнены, и даже никого не поцарапала. Можно гордиться собой, где мой кубок чемпиона?

Скайрос выполняет посадку в автоматическом режиме. Отстегнув ремни и цокая каблуками модельных туфель, прохожу через салон к выходу. Серо-зеленый пилот провожает меня полным ненависти и священного ужаса взглядом.

Если его не уволят, после этого, то он сам попросит перевода.

По форменному кителю несчастного и на полу размазано что-то отвратное, пахнет в салоне тоже соответственно, и я морщу нос, неодобрительно глядя на приунывших гвардейцев.

– Ну что? У кого здесь самый крепкий желудок? У Ааари! – тяну, словно разговаривая с детьми.

И тайно радуюсь, когда отмечаю, что мои охранники основательно растеряли былую синхронность движений. Ага! Все-таки живые люди!

Бесконечно-длинное пространство от посадочной площадки до входа в резиденцию преодолеваю пешком, игнорируя траволатор. Нужно собраться с мыслями и морально приготовиться к разговору с отцом. А еще это давняя традиция. Моя собственная. И кое-кто сильно расстроится, если ее не соблюсти.

Из арки входа далеко впереди вдруг показывается странного вида существо. Замирает на мгновение, разглядывая меня, а затем стремительно припускает навстречу, гулко грохоча лапами из прочнейшего сплава по бетону.

Это снова и снова толкает меня в пучину воспоминаний о том дне, когда все началось. И сегодняшний визит не становится исключением.

Вот я выхожу из лачуги вслед за мамой и… папой?

Спускаюсь по ступеням шаткого крыльца, прохожу мимо звездного лорда. Останавливая, на плечо мне тут же ложится тяжелая рука.

– Моя отцовская обязанность научить тебя ответственности, Арелия, – роняет Звездный лорд Кастильеро. – Следуй за мной.

Беспокойно оглядываюсь на Дебору, но та, похоже, тоже ничего не понимает, судя по настороженности и напряжению, возникшему во взгляде. Не понимает, но молчит и не спешит вмешиваться, что бы звездный лорд не задумал.

– За мной, я сказал! – с нажимом повторяет… отец, отметив, что я не спешу повиноваться.

Судя по раздражению в его голосе, церемонии закончились там – за ветхими дверьми нашей лачуги, а здесь он снова звездный лорд и глава Совета Пяти, которому не принято прилюдно перечить. Не рискуя вступать с ним в бесполезные споры, уныло тащусь следом. И почти сразу догадываюсь, куда именно мы идем. Еще до того, как останавливаемся над полутрупом несчастного каниса.

Бедный Брёша все еще натужно пытается дышать. Его тело подрагивает, и при каждом выдохе раздаются жуткие хрипы и стоны. Канис косится на нас одним замутненным глазом, в котором убийственно ярко отражается страдание. Ком подкатывает к горлу, и мне самой становится почти физически больно.

Звездный лорд откидывает длинную полу тренча, вынимает из набедренной кобуры и протягивает мне портативный излучатель.

– Импульс универгана перемешал животному внутренности в кашу. Если тебе все еще дорога эта падаль, прекрати эту агонию.

Что?! Перед глазами совершенно мутнеет от слез, голова кружится, но я принимаю оружие из рук отца. Излучатель слишком тяжелый, и я понятия не имею, как им пользоваться.

– Приложи палец к сенсору на рукояти, – великодушно подсказывает Адолфо Кастильеро.

Звездный лорд не торопится отойти и оставить меня наедине с моим горем. А может, опасается, что я использую оружие против него? В любом случае спасибо за подсказку, папочка… Чтоб тебя астральные твари пользовали всем роем!

Палец подрагивает, когда касаюсь специальной отметки. Кожей чувствую, убийственную мощь, зарождающуюся внутри такого скромного по размерам предмета от этого простого движения. То, что я собираюсь сделать, просто ужасно по моим меркам, но я понимаю – старому другу слишком больно. Как ни противно признавать, но звездный лорд Кастильеро – прав. Если бы я только могла вылечить каниса, если бы только успела предотвратить беду… Но сейчас все, что я могу для него сделать, это прекратить страдания.

Лежащий на земле Брех расплывается пятном перед глазами, а затем снова обретает четкость очертаний, когда две крупные слезинки срываются вниз, теряясь в облезлой, окровавленной шкуре моего друга. Навожу чуть подрагивающий в руках ствол на его голову.

– Прощай, Брёша. Доброй охоты, маленький…

Спусковой крючок идет туго, но у меня сильные пальцы. Сильные даже для тринадцатилетней девочки.

Раздается тихое «пху», и вспышка ослепляет глаза. Но за мгновение до выстрела Кастильеро успевает отвести мою руку в сторону, и разряд уходит в почву – совсем рядом с головой каниса. Глухо ударяется о землю излучатель, выпавший из ослабевших рук.

– С днем рождения, Ари! – шепчу я сквозь зубы, а слезы свободно стекают по лицу, оставляя мокрые дорожки на слишком большой мне одежде.

И я не знаю, это слезы сожаления или облегчения, что не стала убийцей лучшего друга.

Не заботясь о том, чтобы нагнуться и вернуть оброненное оружие владельцу, разворачиваюсь и понуро топаю к стоящей у черного скайроса матери, инстинктивно прижимая ладонь к разболевшемуся животу.

Перелет на Итерру запоминается плохо. Я надолго ухожу в себя, никого не замечая и ни с кем не разговаривая, даже с мамой. В резиденции Кастильеро меня моют и переодевают, после чего ведут на осмотр к доктору. Тот сканирует меня всем, чем только может, и выносит вердикт, что я здорова во всех отношениях, не считая синяков, царапин и нервного срыва, да еще впервые начавшейся менструации.

В новом доме мне отводят целые покои из пяти комнат и надолго оставляют одну. Маму в тот день я больше не вижу с того самого момента, как ступаю с трапа черного скайроса на бетон взлетной полосы. И впервые в жизни мне этого совершенно не хочется. Я злюсь и обижаюсь на нее, одновременно ощущая вину за то, что не могу даже толком порадоваться ее выздоровлению. Так сильно меня выбивает из колеи произошедшее.

В тот вечер, не обращая внимания на тянущую боль в животе, я сижу несколько часов кряду на полу у огромного, во всю стену, панорамного окна своей новой спальни, бездумно пялясь на ночную столицу, переливающуюся и подмигивающую мне равнодушно-холодными огнями. Когда, по моим меркам, до полуночи остается недолго, с тихим шелестом отъезжает в сторону входная дверь. На пороге появляется мой новообретенный папочка.

– Следуй за мной, Арелия, – бросает Адолфо Кастильеро, недовольно смеряя меня взглядом.