– И как?
– Что как?
– Посмеялся?
– Ну, в общем, да, – озадаченно чешет затылок.
– А выяснил?
– Что выяснил?
– Сущность, без маски?
– Да гад он! – капризно загораются колючие глаза шутника.
– Кто?
– Да Лёвка этот ваш.
– Твой лучший друг, земляк?
– Да какая разница, – досадливо машет рукой. – Даже жена его нам на нашу выходку ничего не сказала, а он…
– Что он?
– Обозвал де-би-ла-ми, – возмущённо тянет, – хлопнул дверью, обиделся и до сих пор делает вид, что не знаком со мной.
– Вот и молодец!
– Кто?
– Лёвка, конечно.
– Это ж почему ещё?
– Да ты не поймёшь, – потеряв к нему интерес, отворачивается к двери Феликс.
– Да ты сам ничего не понимаешь, – вскакивает с места Игорёк, резко подскакивая к нему. – Говорю же тебе, это был самый обычный научный эксперимент, да к тому ж ещё и очень забавный.
– Обхохочешься!
– Вот именно!
– Себя поставь в это неудобное положение, вот тогда и похохочем все вместе, – демонстративно не поворачиваясь к однокласснику, брезгливо через плечо бросает обыкновенный, ничем не выделяющийся от остальных крайний, последний вошедший в кубрик курсант.
– И поставлю, если нужно, – почти кричит его смешливый оппонент. – И что тут такого-то?
– Говорю ж, ты не поймёшь, – вздыхает неприметный и, выходя в коридор, обращается к остальным: – Пошли, ребята, к Лёвке в кубрик, поздороваемся, что ли, с соседями…
Конец лета… августа 1985 года.
Город-герой Ленинград.
Начинается новый очередной, четвёртый, предпоследний курс училища.
19.01.2021–2023
Страница пятая
Земляки
* * *
– Спасибо тебе, друг! – смущённо потупив глаза, тянет руку дородный курсант пятого курса Алексеев, Михаил, незаметно втиснувшись в кубрик, по-видимому только-только возвратясь из гарнизонной гауптвахты, куда попал, говорят, за пьяный дебош с какими-то там ещё и отягощающими. – Знал, что не бросишь!
– Не бросил, – демонстративно засунув руки в карманы, не сразу отвечает ему земляк-одноклассник: бывший секретарь парторганизации класса, бывший старшина второй статьи, ныне рядовой коммунист и просто обычный курсант триста пятьдесят третьего класса.
В кубрике, как всегда перед уходом роты на обед, много народу, шумно, да и вообще в конце декабря в преддверии нового 1987 года в училище у пятикурсников много дел перед зимней, завершающей обучение девятой сессией. Впереди ожидает сдача экзаменов и зачётов, курсовых и дипломных работ, затем трёхмесячная стажировка на боевых кораблях и госэкзамены, а тут ещё совершенно некстати приехавшая министерская проверка.
В общем, пошуметь военно-морским курсантам, гардемаринам, как модно называть их теперь, всегда повод найдётся, но тут… все как по команде, не сговариваясь, выходят в общий коридор, оставив друзей-земляков наедине.
Им есть о чём сегодня поговорить.
– Ну, ты же понимаешь, что это не я? – продолжая смущённо улыбаться, опускает нелепо повисшую в воздухе пухлую руку первый.
– Возможно, – непримиримо загораются серые глаза второго. – Ты просто ответь мне на один вопрос: зачем ты вообще на свадьбу к постороннему тебе человеку за мной увязался, когда тебя, оказывается, дома жена, только-только вернувшаяся после сложных родов, с новорождённой доченькой ждёт?
– А ты откуда про жену и дочь знаешь? – вспыхивает, словно подменили, Алексеев.
– Ты же сам просил съездить домой к твоим и всё объяснить, – не выпуская испуганно бегающих глаз земляка, вбивает слова, словно гвозди, бывший парторг.
– И что? Объяснил?
– Успокоил.
– Кого? – округляет глаза Михаил.
– Обеих.
– И что ты им… ей сказал? – цедит сквозь зубы.
– Правду!
– Да какую правду? – не выдержав, срывается на крик. – Откуда ты вообще можешь знать правду?
– Могу, – не выпуская испуганно бегающих глаз, выстреливает бывший старшина второй статьи. – Был у дознавателя.
– Как это? Кто тебя пустил?
– Пустили, – горестно отзывается. – Рамбов не только твой город, но и мой, а дознавателем там работает мой друг детства – Валерка Быстров!
– И что? Что он сказал?
– Показал!
– Показал?
– Да! – вздыхает. – Заявление девушки, с которой тебе в нетрезвом виде вдруг захотелось познакомиться в электричке, – задыхаясь, судорожно сжимает челюсти. – И то, что ты там творил, потом, когда тебе сделали на то замечание.
– Да то… был не я! – машет рукой, презрительно усмехаясь в лицо полный, дородный. – Это другой курсант, не наш, она обозналась.
– А ещё Валерка дал прочитать твоё письменное признание в том, как ты там с кулаками да намёками…
– А что мне оставалось делать? – кривит губы. – Так хотя б отпустили – признался, раскаялся…
– А ещё, – не дослушав, перебивает коммунист, – показал мне найденные у тебя в карманах военный билет Сашки Долина, пропавший накануне, и его увольнительная карточка с переклеенными на них твоими фотографиями.
– Это точно не я, – презрительно бросает Алексеев, – это всё менты мне подсунули.
– Да я Вавке, как себе!.. – сжав кулаки, не сдержавшись, наступает обычный курсант. – Да и деньги там, в твоих вещах, наши, ротные, в прошлом месяце пропавшие у Генки Манца.
– Почём знаешь, что они? – испуганно сужает глаза бывший товарищ.
– Мы их с Генкой давно пометили, заметив, что их кто-то из «чёрной кассы» по-тихому таскает, да вот только не знали кто.
– Узнали?
– Теперь да.
– А жене что сказал?
– Правду, – едва сдерживаясь, выдыхает бывший парторг, медленно подбирая слова. – Сказал, что ты случайно попал на свадьбу, где на голодный желудок выпил стопку водки за здоровье молодых, произнося тост, после которой, отправившись домой, в электричке тебе стало плохо и, будучи не в себе, ты попал в переделку.
– А-а-а… девушке? – выпучив глаза от удивления, невольно тянет Михаил.
– Ей тоже правду – рассказал о твоей жене и новорождённой дочке, она и забрала заявление.
– Не может быть! – кривит пухлые губы наподобие улыбки.
– А ещё написал заявление о добровольном сложении с себя полномочий парторга за то, что малодушно не выгнал тебя тогда со свадьбы, куда ты за мной увязался, а заодно и поставил вопрос о твоём исключении из партии.
– Это ещё за что? – ширится уничижительная улыбка бывшего друга. – Я ведь ничего такого не сделал, мало ли какие слова не скажешь, выпивши.
– За кражу документов своих товарищей, которые вместе с протоколом твоего допроса и твоим письменным признанием, Вавка официально направил нам, в первичную партийную организацию, для дальнейшего разбирательства в связи с прекращением уголовного дела.
– Ах ты… – не выдержав, срывается было бывший коммунист и бывший курсант, но, наткнувшись на прямой взгляд бывшего друга-земляка, разворачивается и спешно покидает расположение роты.
09.12.2020 – 24.09.2023
Вторая морская небылица
Без уважения в море нельзя
Рассказ
Это неправда, что у небольших корабликов и всякого рода других вспомогательных судёнышек военно-морского флота нет имен.
Очень даже есть, даже у катеров и шлюпок!
Чем меньше плавательное средство, тем ласковее и нежнее называют их моряки. К своим боевым товарищам, пусть даже самым маленьким и невзрачным, они относятся трепетно, нежно.
Ну, а как иначе-то?
Морская стихия – это тебе не ласковый курортный пляж. Она, что на открытом просторе в безбрежном океане, что в узкой гавани, на рейде не терпит пренебрежительного отношения к себе, с ней нужно с нежностью и трепетом, как с девушкой; уважением и почтением, как к родителям; боязнью и страхом, как к самому суровому наставнику, учителю. Отсюда и отношение у моряков к плавательным средствам как к живым, впрочем они и есть живые, особенно в минуты опасности, когда вдруг сами, без чьей-либо подсказки и помощи вынесут из разверзнувшейся под ними, казалось бы, неминуемой бездны, пропасти.