– Нам нужно поговорить, – сказал он отчетливо, выглядя не в пример спокойнее меня.

– О чем ты хочешь поговорить, Илья? – Мой голос набирал силу. – Не представляю, о чем мы можем разговаривать в этой ситуации. Хочешь со мной посоветоваться, как вам с любовницей назвать сына? Скажи, тебе хоть каплю стыдно за то, как ты со мной поступил?

– А тебе? – Он выплюнул эти слова, и я вся сжалась от ощутимой ненависти, которой он пылал. – Не тебе изображать жертву, Ульяна. Не тогда, когда за твоей спиной лежит нагулянный на стороне ребенок. Как ты всё это провернула? Делала вид, что беременна от меня, а сама путалась с любовником! А рожать хотела дома? Зачем? Чтобы ребенок умер и тебе не пришлось объясняться, почему он меньше заявленного тобой срока?

От страшных обвинений мне стало еще хуже, чем было, и я прислонилась спиной к инкубатору. Датчики и мониторы тихо-тихо гудели, порой раздавался слабый писк, и в этой тишине я четко услышала, как разбилось мое сердце.

Слова мужа с трудом доходили до меня. Как он может верить в то, что говорит? Ведь я даже в страшном сне не могла представить, что совершу нечто подобное.

Ничего из сказанного не могло ассоциироваться со мной.

– Этот ребенок наш, – вот и всё, что я сказала, и не потому, что хотела оправдаться, а потому, что это была единственная правда, за которую я могла уцепиться. – Я тебе не изменяла, в отличие от тебя, Илья.

Глаза мужа полыхнули сжигающим меня дотла огнем, и стало ясно, что та ниточка, за которую я цеплялась, безнадежно и окончательно оборвалась.

– Не изменяла, значит? – грозно и устрашающе, до пробирающего меня насквозь холода, процедил муж. – Почему же тогда тест ДНК говорит мне обратное?

– Ты сделал тест ДНК?

Да, спрашивать такое – глупость. Но я хотела понять причину. Почему он вдруг усомнился в отцовстве? Такие тесты не делают просто так, да еще и так быстро, когда ребенок не успел еще даже прожить один день.

Разве я давала хоть какой-то маломальский повод? Я же его любила на разрыв аорты! А сейчас… А сейчас поняла, что точно так же ненавижу!

Сам мне изменил! Сам нагулял ребенка на стороне! И в этом не видит ничего криминального! Вместо этого обвиняет меня и прижимает к стенке для расстрела.

– Потому что, дорогая моя жена, твоя измена очевидна. Думала, я не найду телефон?

– Какой еще телефон? – растерялась я.

– Не изображай из себя дурочку! – рыкнул он и двинулся ко мне. Красивые черты лица исказились от гнева.

Мне стало страшно, и я даже пошевелиться не могла, когда он жестко схватил меня за предплечья и приподнял на цыпочки, чтобы быть нос к носу.

– Я нашел тайный телефон, по которому ты переписывалась с любовником. Всё стало очевидно. Чего тебе не хватало, Уль? Чего ты искала на стороне? Зачем меня водила за нос? За дурака считала? Думала, не узнаю?

– Отпусти! – зашипела я и забилась в его руках, перебирая ногами. – Не трогай! Не смей ко мне прикасаться!

– А что? – Илья склонил голову и окинул меня уничтожающим взглядом. – Хочешь, чтобы он тебя трогал? Ты поэтому меня к себе не подпускала? Предпочитала его принимать в постели? Что, он тебя лучше удовлетворял?!

Он затряс меня как безвольную куклу. Грубо. Жестко. Его когда-то нежные руки теперь причиняли боль, а не дарили ласку и любовь. И меня накрывали шквалом черные волны его удушающей, ослепительной, такой ощутимой ревности.

Непонятной! Ведь это он изменил мне!

Он спутался со своей бывшей и сделал ей ребенка!

Так какого черта обвиняет в измене меня?!

Он для меня был первым и единственным! Я даже ни на кого никогда и не смотрела. Кроме Титова, никто для меня не существовал.

А он! Мерзкий предатель!

– А ты поэтому переспал с Кристиной? Оправдал это моей мнимой изменой?

Боже, что с моим голосом? Тихий, надломленный, сиплый. Карканье какое-то.

А Илья вдруг растянул губы в страшной улыбке и рассмеялся. Раньше я никогда не слышала у него такого смеха. Он просто сейчас издевался надо мной. Внутри всё скукожилось от жуткого оскала мужа.

– Мнимой! – цокнул он языком. – Смотришь мне в глаза и врешь. Лживая дрянь.

Его жесткий голос причинял так много боли, что, казалось, она меня утопит.

– Я не изменяла тебе, – выговорила по слогам, – никогда и ни с кем. Ты что-то напутал. Это неправда. Ребенок наш! С тестом что-то не так. Не было никакой измены. И я не понимаю, о каком телефоне ты говоришь.

Он слушал, внимательно смотрел на мои губы и слушал, и мне казалось, что я смогла что-то до него донести. Ведь я говорила истинную правду, а другой не было.

Но Илья лишь разжал руки и отпустил меня, отступил на шаг.

Глаза стали черными воронками, они распространяли только холод и презрение.

Направленные на меня. В груди у меня заболело, а он безжалостно продолжал:

– Я думал, ты признаешься, а ты оказалась еще хуже, чем я думал. Выходит, я совсем тебя не знал. Ты фальшивая насквозь. Денег хотела? Красивой жизни? И даже готова была любовь изображать? Что ж, ты это получишь. И даже не придется больше играть роль любящей жены. Сказка, а не жизнь, правда?

– О чем ты говоришь, Илья?

– О том, дорогая жена, что мне невыгодно сейчас разводиться. Может, ты и хотела сбежать с любовником и облапошить всю мою семью, украв деньги, но ничего у тебя не вышло. Всё остается как есть. Ты продолжишь жить у меня в доме. Развода не жди. Как и хорошего отношения. Ты всё уничтожила.

Я ничего не отвечала и просто мотала головой из стороны в сторону.

Не мне. Мой муж говорит это всё не мне. Не может мой любимый Илья говорить такие мерзости мне. Он что-то не так понял, ошибся. Или меня оклеветали.

Да. Это какое-то недоразумение. Меня оболгали. Придумали что-то нехорошее про меня и внушили Илье.

Так и есть. Это всё неправда, ошибка, ужасное недоразумение.

Я же не такая. Я даже врать не умею. Меня так воспитали, в нашей семье никто никогда друг друга не обманывал. Ведь шила в мешке не утаишь, правда всегда выйдет наружу и всё испортит. Всё станет еще хуже.

Но рта я не раскрыла. Сжала губы и молчала, глядя на того незнакомца, в которого превратился мой муж. Пусть меня оболгали свекровь и Кристина. А я уверена, что действовали они сообща. Пусть…

Но Илья…

Он же даже не дал мне шанса оправдаться, он и слушать не захотел.

Поверил всему самому худшему и тест сделал без согласования со мной. Исподтишка. Чувство гадливости затопило меня целиком.

Я внутренне застонала. А ведь всё это уже неважно, ведь самое главное то, что муж мне изменил. Выбрал себе новую жену. Вернее, он снова вступил в прежние отношения. Видимо, она во всем лучше меня, и ребенок у нее здоровый.

Затошнило. Желчь подобралась близко к горлу. Я отвернулась, рискуя испортить его дорогой костюм, и стала смотреть на своего малыша.

Мой сыночек, мы с тобой папе не нужны. Он и от тебя отказался, и меня растоптал. А я буду с тобой, какой бы тебе ни поставили диагноз.

Я теперь буду жить ради тебя, мы справимся с бедой вместе и всё преодолеем.

– Ульяна!

На требовательный голос мужа я не обернулась. Не хочу его видеть. Слова ему больше не скажу. Хватит. Пусть идет к своей Кристине!

В эту минуту моя душа превратилась в камень.

К счастью, наше уединение нарушили. Долгожданный врач пришел в реанимацию и возмутился, что сюда вошли без спроса.

– Выйдите, – настоятельно сказал Илье высокий молодой мужчина в очках с прозрачной оправой, почти незаметных, и с аккуратной бородой, – здесь могут находиться только роженицы и персонал. А вы даже не в стерильном, в уличной одежде.

Я наблюдала за разговором отстраненно, но, едва Илья после недолгой перепалки вышел за дверь, повернулась к врачу. Прежде я его не видела. Да я вообще толком никого не рассматривала. Не успела прийти в себя после родов, как начался настоящий кошмар, но теперь сосредоточилась, наконец, на ребенке.