И там я увидела Илью. Он смотрел на мальчика, который лежал ближе всех. И только после заметила другую фигуру рядом. Чересчур тесно к нему. Это была рыжеволосая женщина, довольно фигуристая и высокая, в белой больничной ночнушке, как у меня, и тапочках. Почему-то пушистых и на каблуках. Такие я видела только в фильмах про красоток времен семидесятых.

Они меня не заметили. А я схватила медсестру за руку, закинув ее наверх, чтобы она остановила движение кресла.

– Когда ты с ней разведешься? – раздался тихий вкрадчивый голос. – Я тебе здорового сына родила. Родного.

Странная оговорка, которая запала мне в душу.

– Замолчи, Крис. Ты знаешь, сейчас не время для развода, – голос Титова. И я поняла, кто прижимался к боку моего мужа.

Илья и Кристина стояли около стеклянной стены, словно они – новоиспеченные родители. Выходит, что так. В этом больше не было сомнений. Ее слова занозой засели в сердце, а я замерла, вслушиваясь в их разговор, который вдребезги расколол мой мир на до и после.

– Илья? – выдохнула я, привлекая его внимание. – У тебя родился еще один ребенок?

Муж обернулся и нахмурился при виде меня. В его глазах ни капли радости. Только хмурые тучи и приговор. Он молчал, но я уже знала ответ.

Санитарки не врали.

У Титова и правда родилось два сына.

Мой. И от Кристины, якобы его бизнес-партнера.

А на деле – бывшей, которую он не забыл.

– Что-то мне нехорошо, – вдруг простонала Кристина и стала заваливаться набок. Илья машинально подхватил ее, взял на руки и отнес к скамье у стены. – Воды…

– Сейчас принесу, Крис, – ответил мой муж и, не глядя на меня, ушел к автоматам.

И как только он отошел на дальнее расстояние, неспособный нас услышать, эта женщина открыла глаза и осклабилась, глядя мне в лицо.

– И кто у нас тут некультурно подслушивает? – прозвучал вдруг ее ехидный голос. – Ты узнала правду. Так даже лучше. Я родила Титовым наследника, а Илье сына. А ты… Ты знай свое место, голодранка.

Голодранка? Почему она называет меня голодранкой?

Я зябко поежилась и уставилась на женщину, которая возвышалась надо мной, хоть и сидела на скамье прямо напротив меня, смотря с презрительным выражением, как будто видит перед собой какую-то падаль или грязь, недостойную касаться ее величественной особы.

И выглядела она как королева. Самая настоящая царственная особа, по какой-то ошибке оказавшаяся в больнице. Да какая из нее роженица?

На ней и простая ночнушка выглядела как нарядное платье, сшитое на заказ лучшим модельером страны.

Гордая осанка. Точеные черты лица. Белоснежная фарфоровая кожа. Красивые раскосые глаза, как у кошки, ярко-изумрудного цвета. Роскошная копна длинных, гладких рыжих волос. Холеная, статная, породистая.

От нее так и исходила аура лоска и богатства.

Для такой, как она, я и правда голодранка. Низший слой общества. Ничтожная букашка, шваль, которая может только обслуживать ее, а не быть равной.

Смотрела на нее, такую здоровую, полную силу и довольства собой, и ощущала себя рухлядью, старой развалиной, использованным мусорным пакетом, который смяли безжалостной рукой и выбросили прочь.

Я в муках родила ребенка и вынуждена была сидеть в кресле-каталке, а она тоже вроде бы родила, но казалось, что приехала с оздоровительного курорта.

– Почему вы оскорбляете меня? Кто вы такая вообще? Кем себя возомнили? Илья – мой муж, – стала я защищаться, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо, но она придавливала меня к земле одним лишь своим холодным взглядом. А ее слова были как острые кинжалы, которые продырявливали мне сердце.

Кинжалы, чье острие было смазано губительным ядом.

– Жена, – высокомерно фыркнула эта гадкая женщина, закатывая глаза, отчего ее изогнутые, черные, густо накрашенные тушью ресницы нереальной длины затрепетали. – Недолго тебе осталось быть его женой. Илья женится на мне, и мы будем воспитывать нашего ребенка. – Она горделиво расправила плечи и удовлетворенно прищурилась, видя, какой эффект произвели ее слова. – А тебя он вышвырнет под зад.

Она продолжала тыкать мне, и меня затрясло от злости. Да какое право она имеет так со мной разговаривать? Мне всё еще не верилось, что то, что я услышала – правда. Она ведь соврала, да? Пусть это будет гнусным враньем, ее больной фантазией, но только не правдой.

– Да как ты смеешь… – выдохнула я, чувствуя, как всё мое тело дрожит – не то от холода, не то от потрясения.

Я силилась встать с кресла. Попыталась опереться на его ручки и поднять свое слабое тело. Мне казалось, что так, стоя, я смогу отвоевать хотя бы немного власти у этой грубой и наглой женщины, которая вдруг решила, что я – никто. Но нет. У меня не получилось подняться, и у меня не получалось владеть этим разговором. Я не умела давать отпор, когда на меня нападали.

И она это знала и вовсю пользовалась этим знанием.

– А что тут непонятного, дурочка? Ты по ошибке оказалась на этом месте. Как там говорят у вас в народе? – насмешливо посмотрела она на меня. – Не по Сеньке шапка? Куда ты полезла со свиным рылом в калашный ряд? Ты только посмотри на себя, – обвела она меня презрительным взглядом и сморщила свой точеный нос, как будто от меня воняло. – Ты же просто ничтожество. Хилая голодранка без манер. И как бедная Валентина Архиповна тебя только терпела? Вечно ты Титовых позорила. Наслышана я об этом. Еще и ребенка нагуляла на стороне. Но ничего, справедливость восторжествовала. А ты займешь теперь свое законное место, как и я – свое.

– Сейчас придет Илья, – вставила я словечко в ее монолог, – он придет и опровергнет эту гнусную ложь. Он не такой, он… – проговорила я то, что показалось лишь утешительной мантрой, но даже договорить мне не дали.

– Ты надеешься, что он скажет тебе что-то другое? У-у-у, бедняжечка, ну до чего же ты наивная дурочка. – Казалось, что она меня сейчас потреплет по щеке, как бездомного щенка. – И где вас таких берут? До сих пор не понимаю, как Илья с тобой спутался. И чем ты его взяла?

Она снова передернула плечом, и ее лицо скривилось от отвращения.

Я просто не могла понять, что она такое говорит.

Почему обрушивает на меня такой поток злословия.

Откуда столько ненависти, презрения? Кто дал ей право сидеть здесь и оскорблять меня? Лезть в мою семью? Утверждать, что скоро этой семьи не станет? Обвинять меня в том, что я нагуляла ребенка? Только сейчас до меня дошло, что она сказала немного ранее.

Она, кажется, и его убедила в моей неверности. Господи, не зря мне показалось странным, что Илья особо выделял фразу “мой ребенок”, когда говорил со мной. Смотрел так холодно, как никогда раньше, цедил слова сквозь зубы и отводил взгляд. Ни капли ласки в его голосе или глазах. Будто я – ничтожество, которое он не желает больше видеть.

Я всё еще никак не могла принять ту правду, которая уже лежала на поверхности. Которую было уже невозможно отрицать. Передо мной были все возможные свидетельства. Мне говорили прямо в лицо, что мой муж меня предал, изменил, что у него родился другой ребенок от чужой женщины.

Она сама кичилась этим. Горделиво выпячивала свой статус любовницы.

Вовсе не выглядела виноватой. Будто это она была законной женой, а не я.

Она определенно не испытывала ни единой крупицы вины.

Наоборот, судя по всему, виноватой почему-то считала меня…

Мой муж почему-то на меня злился.

Он разговаривал со своей любовницей и вовсе не отрицал, что у них родился ребенок.

Здоровый ребенок.

И тут мой воспаленный мозг зацепился за единственно важное обстоятельство.

Во мне завопили, затрубили, заорали сиреной материнские инстинкты.

В мозгу зажглась и замигала ярким, ослепительным светом красная лампочка.

Я словно отбросила всё ненужное, неважное, незначительное на этот момент.

Отодвинула в сторону эту страшную, убивающую меня действительность в виде любовницы моего мужа.

И переключилась на своего ребенка.