Я кивнула девушке:

– Да, давайте пойдемте прогуляемся, а то уже голова кипит.

Оксана оглядела кабинет.

– Ничего себе! Здесь, по-моему, даже при Алисе не было такого порядк!

Я невольно поморщилась. Эту историю очень хотелось оставить, просто не вспоминать о ней больше.

Хотя кого я обманываю? Об этом мне придётся думать ещё очень-очень долго.

– Оксана, я только пальто накину, – девушка улыбнулась.

– Лиля, встретимся у входа, там где дядя Витя сидит. Мне ещё нужно зайти кое-куда.

По дороге мы зашли в кафешку. Оксана сама предложила, а я подумала: “Почему бы и нет?”

– Лиля мне очень не хочется, чтобы вы вляпались ещё во что-то, – говорила Оксана, отводя от меня взгляд, – я могу вам рассказать… Я же кадровик, знаю всё.

Она замялась.

– Хорошо, что? – резче, чем было нужно, спросила я.

– В общем, когда Даниил Константинович передал свою помощницу Семёну, мы все, мягко говоря, очень удивились, вы понимаете?

– Оксана, я понимаю, по-моему. Я даже начинаю догадываться, что в тогда произошло.

Оксана сочувственно посмотрела на меня.

– Серьёзно, понимаете? Мне бы очень не хотелось лезть в вашу личную жизнь…

Когда я уже ехала домой, мне в принципе было практически понятно, что сотворил Даня. Как попал в эту ситуацию Семён. Это было настолько мерзко, настолько неприятно…

Но мой настрой был таким: “Нет, плевать мне на вас! Я попала в фирму в которую хотела! И дальше я буду жить своей жизнью, строить свою карьеру по-своему! Даня, ты решил поступить так? Так вот, я дальше воспользуюсь тобой! Семён, ты поддался слабости? Слил в унитаз нашу с тобой жизнь? О'кей с этим я тоже как-нибудь справлюсь!”

И когда я встретила у подъезда Славу, я не удивилась.

Просто сказала ему:

– Пошел к чёртовой матери! – и прошагала по ступенькам к своему подъезду.

Потом я набрала Галку, рассказала всё, что узнала, что случилось.

Она помолчала, погладила Матвея, обняла его, и я почувствовала, что она обнимает и меня в этот момент.

– Галя… – мои глаза наполнились слезами.

– Ничего не говори, деточка моя, – она уткнулась лицом в своего кота, – как же мне за тебя больно.

Мы обе поплакали, утерли слёзы.

– Давай так, – решительно сказала Галка, – мы сейчас составим схему…

Я перебила её:

– Галя, мы не будем составлять никаких схем. Я просто оставлю это позади. А дальше они все умоются моими слезами.

Больше я не верила никому, кроме моих подруг. И увольняться с фирмы “Юриад” я не собиралась.

“Знаете что, – подумала я, – а пошло оно всё конём!” И раскрыла дело, которое прихватила с собой, чтобы изучить, потому что привыкла работать по ночам с Сёмиными документами. Это было очень интересное дело, и, по-моему, оно было близко к тому, с чем очень скоро пришлось бы мне столкнуться: раздел квартиры, раздел имущества.

В общем, показалось, что я буду на другой стороне этой истории. Только Даня пока об этом не должен был знать.

Я всхлипнула. Ещё один нож в моей спине. Какого чёрта происходит? Я десять лет жила спокойно! Может быть мне и не надо было оборачиваться тогда с той тарелкой?

Внезапно я вспомнила об утках: “Они же ждут!…”, и отложив дело, пошла собирать им корм.

Это было ожидаемо, но Слава ждал меня у подъезда.

– Лиля, ты не понимаешь! Давай, ты не будешь делать скоропалительных выводов? Пойдём!

Он зашагал рядом.

– Так, покормим малышей, и я домой, – сказала я ему спокойно, ничего при этом не чувствуя.

Слава говорил, волнуясь:

– Ты понимаешь, Лиля, мы с женой давно расстались. Да, она хочет продолжения нашего брака, но я не хочу…

– Слава мне не интересно об этом слушать, – перебила я его, – не интересно зачем ты втянул меня в вашу историю? Слава попытался коснуться моей руки, но я тут же её отняла, его прикосновение было неприятным. Я понимала, что эта история закончена.

Как мне был дорог этот парк, эти деревья, эти дорожки, тропинки. Эти утки, чёрт побери!

Я поняла, что люблю это место, как некоторые любят центр Москвы. Я полюбила это Бибирево.

Потому что здесь началась моя новая жизнь. Я уже знала, что куплю эту квартиру в которой поселилась.

Я думала об этом, идя рядом со Славой… только об этом.

Его слова, доносящиеся до меня, так мешали думать о будущей жизни... Я смотрела на едва зеленеющие деревья и замечала: вот уже нет снега под ногами. И запахи были совершенно другими.

Мне было здесь так хорошо.

Слава богу, Слава больше не пытался продолжить этот неприятный разговор. Он молча проводил меня до дома, попытавшись еще раз коснуться на прощанье.

Придя домой, я вернулась к делу, которое взяла у Дани в кабинете. Мне очень захотелось быть главным защитником этой женщины, против которой выступал Даниил.

На следующий день он встретил меня с распростертыми объятиями:

– Лиличка, как же я счастлив видеть тебя!

На тот момент мне уже было настолько мерзко его видеть: ведь я уже знала всё…

– Данечка, – улыбнулась я ему лучезарно (во всяком случае я надеялась, что это было так). Давай поработаем с твоими делами и наведём порядок: здесь жуткий бардак!

Даня засиял:

– Моя ты рыбка! Я всегда, всегда знал, что ты лучше всех!

Меня затошнило. Почему все эти гады пытаются меня использовать? Но сейчас я думала только о том, как утвердиться на новой работе и как можно быстрее уйти в другую фирму.

Мне вспомнилось: “В критической ситуации вы не подниметесь до уровня своих ожиданий, а опуститесь до уровня своей подготовки”

А ещё мне хотелось выступить на стороне той женщины, против которой выступал Даня.

Я смотрела в глаза моего лучшего друга, а сердце было на мокром месте.

Меня предали все, абсолютно все. Кроме подруг. И теперь я должна была отомстить. По-своему, по женски.

– Данечка, – пропела я, – давай поработаем над делом!

В этот день мы очень детально рассмотрели это дело, я разобралась во всех нюансах, и уже знала, что расскажу Галке этим вечером. Это дело уже стало моим, пусть так и будет, ведь я собиралась это сделать!

Мы же сильные девочки, что нам плакать и голосить?!

На свято место всегда претендентов найдётся уйма.

Не хочет? Не надо! Бери пальто, вызывай такси.

Подрастём и напишем о нём в мемуарах: «Три вялых дюйма».

Мы большие девочки. Больше всех этих помещений.

Пусть стучатся в трубу. И наш адрес отныне таков:

Город стёртых и нет отвеченных сообщений,

Улица длинных, не принятых нами звонков.

Мы бродящие девочки из дрожжевого теста.

Мы любой январь проживаем сочным густым июнем.

Ну, полежим под его квартирою в знак протеста,

Зато потом встанем, поправим чёлку и гордо сплюнем.

Мы же сильные девочки. Где хотим, там и плачем.

От кого хотим, от того и рожаем детей.

Мы стольких людей послали к чертям собачьим,

Что теперь даже как-то боязно за чертей.

Мы же взрослые девочки. Мы познаёмся в воинстве.

Проигравший, как водится, ловит с окна манатки.

Если мы говорим о каком-то твоём достоинстве,

Значит, мы уже знаем о каждом твоём недостатке.

Мы хорошие девочки. Мы не гордимся победами.

Мы не строим гробниц в чужих душах, не жаждем Голгоф.

Наши враги всегда с нами делятся бедами.

Потому что нам нравится быть причастными к бедам врагов...

Я звучащая девочка. Я мелодия всех гармоник.

Я сама себе друг, сослуживец, кумир и обитель.

Я маленький, бедный, замёрзший слоник.

Пожалей меня, мальчик, пока никто не увидел.

//Марьяна Высоцкая

Я была полностью готова к следующему рабочему дню. У меня был план, как действовать и в каком направлении двигаться.

По пути в “Юриад” я думала: как же провернуть это дело с той женщиной, Марией Петровной Кравцовой, против которой подал иск муж. Конечно, интересы твоего клиента превыше всего, но то, что я обнаружила в деле, было такой возмутительной липой...Здесь крылась дилемма: поступить профессионально или по совести. Может для начала попытаться привести их к мировому соглашению...но так, чтобы были соблюдены права детей этих Кравцовых.