Здесь все оборудовано для отдыха. Теннисный корт, прекрасный бассейн, столики в тени навесов, магазинчик сувениров. Все есть. Все за хорошие деньги. Кроме нас в интерклуб «загреблась» компания английских моряков. Еще утром мы наблюдали, как в реку заходили два английских миноносца «с дружеским визитом», как написали газеты. Сейчас парни с военных кораблей резвятся возле бассейна, как дети, гоняясь друг за другом.

«Сейчас будет фокус!» — объявляет один из них, громадный детина с ухмыляющимся лицом. Нужны два добровольца. Добровольцы находятся. Детина кладет парней на кафель, сплетает им руки и ноги и связывает взятыми у них же ремнями. Остальные с любопытством наблюдают, что будет дальше. Детина спокойно берет у себя со столика два коктейля со льдом и выливает одному из связанных за шиворот, а другому — под джинсы. После этого он разводит руками, как бы говоря, что фокус закончен. Парни рычат, катаются по кафелю, а толпа ревет от восторга. Детина на всякий случай прыгает в бассейн.

Темнеет. Надо возвращаться на судно. На выходе нас, как и англичан, окружают таксисты и сутенеры, тянут в кабак, обещают «самых лучших» таиландских девочек. Англичане разъезжаются в разные стороны, а мы, отбившись от торговцев живым товаром, садимся в такси и просим прокатить нас по городу. Ночной город блещет рекламами, неоновые вихри кружат перед глазами. Стоит таксисту остановиться на секунду, и от дверей баров к нам бегут зазывалы — девушки в ковбойских нарядах, с декоративными кольтами. Какой-то монах засовывает в дверь бритую голову, протягивает коробку: «пожертвуйте». А за ним протягивает искусственные цветы нищенка. Подбежал мальчишка лет десяти, попрыскал на стекло из баллончика, протер, но не протягивает руку. Стоит, ждет, бедняга, что мы дадим. Даю ему один бат и вижу, как он бежит к другой машине. А там уже крутятся другие пацаны. Вот как приходится начинать жизнь юному таиландцу.

Еще остановка — напротив особняка с ярко светящейся надписью «секс шоу». Возле дверей узнаем детину-англичанина с его дружками. Таксист, подмигивая, смотрит на нас: «Останетесь?» Нет, друг, поворачивай назад, такие «развлечения» не для советских моряков.

На судне Сахиб сразу же потащил меня; на корму, где в котле готовится какая-то пища. Дает мне миску с вареным фруктом, которого я ни разу в жизни не видел, но от одного запаха меня начинает мутить.

— Это что, в ответ на мой обед? — спрашиваю я Сахиба.

На обед я приглашал Сахиба в кают-компанию, и вдруг он обнаружил у себя в борще свинину. Как он изменился в лице! Вскочил и убежал из кают-компании. А мастер покачал укоризненно головой: «Евгений Львович, пора бы знать, что мусульмане не едят свинину».

— Нет, нет, это вкусно! — настаивает Сахиб.

— Спасибо, пусть это останется, — вежливо отказываюсь я, отдавая ему миску.

Еще через день мне снова удается вырваться в город, оставив вместо себя Сергея Петухова.

Отправляемся вшестером в микроавтобусе с кондиционером. За стеклом — пекло, солнце 35 градусов, а в салоне прохладно. Шофер подвозит нас к знаменитому на весь мир храму Золотого Будды. Мы въезжаем в небольшой дворик, мощеный камнем. У входа в храм толпится множество туристов. В освещенном свечами, богато украшенном помещении под самый потолок высится громадная, литая из золота статуя Будды. Он сидит, скрестив руки и ноги, с улыбкой поглядывая с высоты на разномастную публику у его колен. Много веков назад, когда Бангкок захватили враги, рассказывает экскурсовод, город был уничтожен, храмы сожжены. Но один из монахов совершил подвиг, спас национальное сокровище. Он покрыл Будду толстым слоем цемента и вместе с товарищами закопал бесформенный кусок в саду. Враги схватили монаха и подвергли его пыткам, однако тот погиб, не рассказав тайны захоронения. И вот много сотен лет спустя глыбу обнаружили, кто-то случайно отбил кусок цемента — из-под него засияло золото...

Шофер везет нас в следующий храм. Он стоит на горе, дорога спиралью вьется вокруг, поднимая нас все выше. Наконец мы наверху. Чудесный вид Бангкока открывается отсюда. Блестят золотые шпили пагод, отсвечивают на солнце ниточки каналов. В этом храме — школа священников. Бритые бледные мальчики в желтых тогах прохаживаются с книгами по аллеям сада, на коленях стоят перед морщинистым монахом, он читает им выдержки из раскрытой книги. В центре башни за решетками стоят идолы, при свете свечей перед ними усердно молятся на коленях страждущие милости божьей. Тут же неподалеку продают кока-колу, и туристы, сидя в тени каменных стен, потягивают напиток, утомленные разнообразием увиденного.

Возвращаемся на судно перегруженные впечатлениями. Рядом с нами стоит «Иван Котляревский», алеет родной огонек советского флага. В каюте у старпома сидит гость с «Котляревского», пришел к нему и полицейский с пятилетним сыном — показать «рашен шип». Мальчонка носится по палубам, по просьбе матросов показывает приемы таиландского бокса: бьет ногой воображаемого противника.

А погрузка уже заканчивается. У меня накопилась огромная стопка бумаг, я их сортирую и подкалываю в скоросшиватели, чтобы потом разобраться подробнее. Все как будто у меня постепенно начинает получаться... Хотя, стоп! Не все. Не могу никак ладить с нашим «стариком» — боцманом Всеволодом Викторовичем Павлевским. Ему сорок семь лет, плавает давно и всех нас, от матросов до командиров, оценивает с точки зрения морского опыта. А поскольку ему известно, что опыта у меня мало, он то и дело меня учит. Я помалкиваю. Все же он действительно больше меня знает, к тому же впереди еще длинный-длинный рейс, и не стоит портить отношения с людьми, иначе рейс превратится в каторгу.

Но вот все бумаги подписаны, мы прощаемся с мистером Чусаком, с Сахибом, чекерами.

— Ждем вас еще раз, — любезно улыбается мистер Чусак.

И только тут я начинаю, наконец, понимать, что погрузка благополучно, без конфликтов завершена, и что в этом есть и моя, пусть небольшая, доля. Даю себе волю расслабиться после двенадцати суток стоянки, превратившихся в двенадцать суток непрерывной вахты, без единой спокойной ночи. Хорошо, хоть в городе побывал, а то, кажется, не выдержал бы напряжения и темпов...

Прекрасное тихое утро. Из джунглей тянет теплый влажный ветерок, насыщенный ароматами цветов. Течение желтой реки едва улавливается. Неподалеку от нашего пирса в ряд выстроилась целая армада лодок, в них просыпаются и встают из-под навесов, потягиваясь, полуобнаженные хозяева. Мальчишки ныряют с пирса в мутную воду. А ну, как там свая! Не боятся, черти.

Старик, укрепив над головой ветхий брезентовый зонтик, устроился на пирсе, забросив в реку леску. Подперся морщинистой рукой, уставился на поплавок: спешить давно уже некуда. А порт и город оживают. Появляются первые рабочие: тишину утра нарушает сирена полицейской машины, заработал кран, к борту судна подходят буксиры. Мы уходим в это утро из Бангкока. Наш курс снова на юг, порт назначения — Сиджингкат, Малайзия.

Я с утра пишу отчеты, подбираю нужные бумаги, рапорты, рейсовые задания, считаю экономические показатели. Хотя по валютной эффективности мы план и перевыполнили, но все же не уложились в жестко составленное рейсовое расписание, а это уже минус. Считаю, считаю и с завистью вспоминаю малайских чиновников, которые у меня в каюте работали на своих крохотных транзисторных калькуляторах.

Что касается расписания, по-моему, уложиться в него чрезвычайно трудно, ведь «раунд-трип», то есть круговой цикл нашего рейса охватывает весь земной шар. Мало ли что может произойти за время такого путешествия! В этом рейсе в каждом порту груза хоть отбавляй, было бы куда грузить. Вот и поворачивайся.

— То ли дело на контейнеровозах, — говорит Сергей Петухов. — Там грузят за считанные часы, переходы рассчитаны тоже до часов, и, естественно, каждый рейс — премии.

— И все же, Сергей, ты добровольно перешел сюда? — спрашиваю я.

— Конечно, еще бы! А то четыре года плавал и ничего фактически не видел. Даже стыдно перед ребятами. Спросят, где был, а я всего два-три порта посещал, причем на стоянках некогда было на пирс сойти.