Два года назад

Александрина проснулась после полуночи, явственно ощутив, что в комнате она не одна. Сквозь кисейную гардину на широком окне пробивался свет неистовой полной луны, озаряя стройную мужскую фигуру. Красивой формы голова; крепкая шея; не очень широкие, но налитые плечи; торс с ясно обозначенными мышцами на груди и животе; ровные ноги, казавшиеся не особенно длинными за счёт выпуклых мышц в верхней части бедра.

«Володя, – мелькнуло спросонок у молодой женщины. – Как он здесь очутился?»

Однако, присмотревшись, Александрина поняла, что ошиблась. Силуэт был явно крупнее, словно рассматривала его сквозь увеличительное стекло. Вдобавок, парень со своим ростом в сто девяносто три был выше Владимира, немного не дотягивающего до ста восьмидесяти.

«Это же Виталий, – опомнилась Александрина. – Но до чего похож! Одно и то же сложение тела. Мистика какая-то! А, собственно, что он здесь делает?»

У неё не осталось возможности додумать, поскольку в следующее мгновение, скользнув по лицу горячим дыханием, губы молодого человека приблизились к её губам, отключая здравый смысл, а вслед за ним и сознание Александрины.

Ответная страсть захватила молодую женщину. Однако парень достиг пика наслаждения прежде, чем она успела преодолеть первые метры поначалу представлявшегося ей длительным забега.

– Не уходи, пожалуйста, – умоляюще произнёс Виталий, совладав с минутной обездвиженностью, – прошу, не уходи! Просто я очень тебя хотел.

Его слова не оставили и следа от вожделения Александрины. Но, вместе с тем, и досада по своему накалу не успела разрастись до злости и неприятия неожиданного партнёра. Ей стало смешно, что молодой человек просит её не покидать собственную спальню. Улыбаясь в полумраке, она надеялась, что парень не заметит. Но тот разглядел и, вопреки опасениям женщины, не усматривая в улыбке ничего обидного, воодушевился.

Не касаясь лица, Виталий приник губами к выемке между верхней линией плеча и ключицей. Александрина поразилась, каким образом ему удалось распознать весьма завлекательное и очень чувствительное место на её теле. Затем, улегшись чуть выше, Виталий принялся с томительной для женщины медлительностью раскладывать пряди волос вокруг головы. Когда образовался нимб из локонов, парень стал целовать кончики волос, продвигаясь по кругу.

По завершении получаса, в течение которого молодой человек одаривал Александрину неторопливыми, полными любования ласками, она почувствовала нетерпеливое желание. Призывно выгнувшись телом, женщина не сумела сдержать стон. Парень мгновенно откликнулся. И стартовал упоительный забег, предвкушаемый обоими ещё в самом начале.

Нагоняя её, он внезапно приотставал, сокрушая надежду на завершение за несколько дюймов до сладостного предела. Тогда она словно подстёгивала его, ускоряя движения своего податливого тела. Молодой человек при этом отстранялся, насколько это возможно, делая вид, будто опять норовит сойти с дистанции прежде, чем женщина достигнет финиша. Внутри живота Александрины пульсировало и клокотало, но вожделенная ленточка по-прежнему оставалась недосягаемой. Когда же, на грани обморока, черта была пересечена, Виталий, настигая, великодушно позволил ей в полной мере насладиться триумфальным финишем.

Незаметно пролетел остаток ночи, наполненный взаимной страстью и неистовыми ласками. Понемногу обретая способность анализировать, Александрина с изумлением отметила, что их слияние, по её представлению, было подобно сексу между любящими супругами, не растерявшими за долгие годы семейной жизни ни грамма влечения. Словно накал чувств со временем сделался более страстным. И хотя отклик тел стал в некотором роде предсказуемым, молодая женщина не усматривала в этом ничего плохого. Такая определённость пришлась ей по нраву.

Это отличалось от новизны, изумлявшей Александрину во время каждого любовного свидания с Владимиром. Невзирая на потрясающие ощущения, молодая женщина постоянно опасалась несоответствия необычайно умелому партнёру. То нежный и деликатный, то насмешливый и забавляющийся смущением своей возлюбленной, то лениво-небрежный, то грубовато-неистовый, Владимир всякий раз бывал непредсказуем.

Он стал для двадцатипятилетней Александрины первым. Воодушевлённая взаимностью чувств Ларисы и её мужа, девушка с достоинством ожидала будущей встречи с любимым человеком. Ни в школе, ни в институте головокружительной страсти не случилось. Влюблённость долгое время обходила девушку стороной, а приобретать опыт чисто из спортивного интереса претило ей самой. Поэтому первая ночь с Владимиром стала для Александрины наградой за длительное ожидание счастья. Несколько лет спустя, когда по-прежнему влюблённая молодая женщина всё-таки сумела достаточно трезво оценить возлюбленного, она сделала вывод, что, в отличие от неё, тот совершенно не придаёт значения своему первенству. Однако пылкие свидания с Владимиром продолжали восприниматься ею неповторимыми празднествами, как и любые встречи и путешествия с ним.

Эти стихи запечатлелись в сердце молодой женщины с первой ночи с Владимиром. За прошедшие восемь лет для Александрины ничего не изменилось в восприятии любимого мужчины.

Пробудившись поздним воскресным утром, Александрина долгое время не открывала глаза, пытаясь осмыслить произошедшее ночью. Отчётливо запечатлевшиеся в памяти, сказанные три года назад, слова Владимира о том, что у него нет другой женщины, с которой он мог бы разделить страсть, вызвали беспредельное чувство вины. Александрина недоумевала, насколько стремительно поддалась страсти. Телесный отклик в ответ на схожесть мужчин, напрочь отключивший доводы разума, ни в коей мере не мог служить оправданием измены возлюбленному. В то же время молодая женщина никак не могла отделаться от стойкого ощущения, что лежит, прижимаясь к Владимиру, уткнувшись лицом в его крепкое плечо. Безусловно, это была не более чем иллюзия. Между тем, за нею таилось непреодолимое желание просыпаться вместе с любимым, ни разу не доставившим ей этого удовольствия. Когда он покидал её сразу после угасания страсти, Александрине порой до боли в сердце хотелось удержать его; вбирая в себя чудодейственный аромат парфюма, стремительным шлейфом ускользающий вслед за мужчиной; лелеять сон возлюбленного, трепетно упиваясь его кажущейся беззащитностью. Но Владимир неизменно уходил, решительно пресекая возникновение у любимой, так называемых, милых традиций, всего, что связывает, ограничивает свободу движения, вызывает привыкание.

– Ты пахнешь лесными цветами, – проговорила Александрина, не распахивая глаз, отчаянно цепляясь за иллюзию, одолевшую её к моменту пробуждения. – Не помню их названия, – пояснила она, изо всех сил надеясь услышать в ответ голос Владимира, – но уверена, что они лесные.

– А я и есть лесной человек, – тихо ответил лежавший навзничь Виталий, сокрушая надежду молодой женщины. – Родом из леса. И фамилия моя – Лесных. Если пожелаешь, она станет твоей. Аля, – по-прежнему тихо, но уверенно добавил он, – выходи за меня.

Вскинув ресницы, Александрина увидела, что, повернув голову, парень, почти не мигая, пристально смотрит на неё. Он назвал её «домашним» именем «Аля». Так ласково называли её родители и бабушка с дедом. Дед изредка звал «Алюша», когда, слабея день ото дня, смущённо просил внучку о помощи, доступной ребёнку.

Звучание «домашнего» имени из уст парня не понравилось Александрине. Не то, чтобы уж очень. Тем не менее это было, в её восприятии, неправильным. По непонятной причине молодую женщину задело, что парень с пятилетней разницей в возрасте обращается к ней, словно сам намного старше. Имя не прозвучало ни неуважительно, ни насмешливо, ни даже ласково. В голосе молодого мужчины, достаточно нейтральном, оставались только отдалённые покровительственные нотки. Но Александрина была уверена, что не нуждается в защите и покровительстве, во всяком случае, со стороны Виталия точно.