– Опять?
– Как, по-твоему, мы поддерживали в тебе жизнь во время путешествия?
Он опускает мою руку в таз с пеной и вытирает насухо. Должно быть, затем он подносит мое запястье к другой емкости, поскольку нажимает на рану большим пальцем, чтобы усилить кровотечение.
Глаза щиплет от мучительного жжения, желудок вновь сводит, однако меня больше не тошнит. Вероятно, потому что ничего не осталось.
– Можно мне немного воды, чтобы прополоскать рот?
– Когда закончим. Не хочу разбавлять чернила.
Однажды я заставлю тебя страдать и истекать кровью, гребаный Данте Реджио!
– Начни с самых полезных печатей, стрега.
– Хорошо. – Мир скрыт от меня клочком черной ткани, тем не менее ощущения такие, будто Мериам находится на другом конце королевства. – Самый важный – ключ. Он позволит вам проходить сквозь стены. Нарисуйте квадрат…
– Не описывай словами! Начерти мелом на доске. Мой солдат сейчас поднесет.
От скрипа мела тонкие волоски на руках встают дыбом. Ах, вот если бы она обрушила эту доску на голову Данте! Я приоткрываю веки, пытаясь заглянуть сквозь бархат, но он совершенно непроницаем.
Мел тихо поскрипывает, моя кровь мерно капает. У меня тяжелеют веки и начинают опускаться. Когда глаза вновь открываются, я опять в клетке, а запястье ноет.
Лор, – хнычу я по нашей безмолвной связи. – Отыщи же меня.
Как же жаль, что он не поверил словам Эпонины! Я начинаю на него злиться, хотя он ни в чем не виноват. Гнев утихает, когда в подвал проскальзывает Катон в сопровождении двух охранников.
Я предполагаю, что он пришел отвести меня на очередной урок Данте, но тут замечаю бледно-розовый шелк, висящий на сгибе его руки. Ткань настолько прозрачная, что сквозь нее виднеется накрахмаленная белая форма.
– Данте позвал тебя на ужин, Фэллон.
Серые глаза Катона скользят по принесенной им ткани.
– Я пропущу.
Стражник вместе со спрайтами, сидящими в разных местах винных стеллажей, раскрывают рты: нельзя игнорировать прямой приказ короля.
Катон вздыхает.
– Фэллон…
– Я не голодна.
– Ты ничего не ела с тех пор, как тебя стошнило, а прошло уже два дня.
Два дня! А я-то полагала, что время летит незаметно, только когда тебе весело…
– Накорми меня внутривенно.
– Прошу, Фэллон. Подумай не только о своем аппетите.
Он подразумевает: подумай обо мне, подумай об Энтони.
– Ладно, блин, – бурчу я, отрывая позвоночник от матраса и принимая сидячее положение.
По крайней мере разомну ноги и вылезу из этого чудовищного платья, провонявшего блевотиной. Возможно, даже получится поиграться с вилкой и ножиком. Я представляю, как воткну оба столовых прибора в длинную шею Данте. Желудок никак не откликается на жуткий образ, и я понимаю, что вполне способна на подобное зверство.
– Энтони тоже будет присутствовать на ужине. – Катон смотрит на ткань, висящую на руке.
– В качестве гостя?
– Н-не знаю. – Кадык на его горле подпрыгивает, когда он протягивает мне розовую ткань. – Тебе нужно надеть это… – под глазом дергается нерв, – …платье.
– Спасибо, но я предпочитаю брюки с рубашкой.
Горло Катона вновь дергается от громкого глотка и еще более резкого «прошу».
С насеста срывается спрайт.
– Я немедленно доложу о неповиновении Заклинательницы зверей.
– Разве я отправлял тебя к нашему королю? – рявкает Катон, останавливая крошечного спрайта на полпути к выходу. – Ты подчиняешься мне, Дилл. Не забывай.
– Вообще-то он подчиняется мне. И ты тоже, Брамбилла. – Юстус, оказывается, стоит, прислонившись к дверному косяку. – Отдай Фэллон платье и уходи, забери с собой остальных.
Едва все покидают помещение, генерал спрашивает меня:
– Готова убить Данте, Фэллон?
Глава 19
Юстус говорит приглушенным голосом, однако у чистокровных острый слух, и я бросаю взгляд на вход в туннель.
– Печать там. Я проверять. – Генерал подходит ближе к клетке. – Но говорить на шаббинском, как я.
И вновь меня поражает осознание, что я не сразу уловила причину его неправильной речи.
– Я более чем готова оборвать жизнь Данте, нонно, – тихо отвечаю я, затем шиплю: – Это было на шаббинском?
Он улыбается. Зрелище весьма чудное. Я видела лишь, как его губы искривляет ухмылка. Широкая открытая улыбка придает взрослому мужчине почти мальчишеский вид.
– Да.
Невероятно! Просто невероятно…
Я провожу пальцем по платью, обшитому изысканным золотым кружевом.
– Мне обязательно это делать в одежде первоклассной проститутки?
– Я выбрать платье, чтобы оно отвлекать.
Грамматические ошибки Юстуса напоминают мне об Ифе, отчего в сердце щемит. Если получится сегодня убить Данте, она будет свободна. Если только уже не свободна?
Я хочу спросить о ней, когда Юстус говорит, понижая голос:
– Я заменить его медикаменты на… – он задумывается, подбирая подходящее слово, – …плацебо. У него нет иммунитет к железо, а также магия возвращаться. – Подмигнув, что совсем на него не похоже, он добавляет: – Дотторе Ванке кудесник.
Я перебираю ткань между пальцами.
– Жаль, что дотторе Ванке не смог увеличить порцию яда.
– Яд не убивать чистокровные, Фэллон.
– Но ослабил бы его. Я не опытный убийца, но разве это не облегчило бы задачу?
– Нет. Он настолько потерять чувствительность к железу, что он исцелиться.
– Даже если проткнуть железом его сердце?
– Неббенский порошок укрепляет кожу. Тебе понадобиться пила и сила десяти фейри, чтобы отсечь голову.
От нарисованной воображением картинки к горлу подкатывает желчь.
– Но когда я его укусила, мои зубы прекрасно проткнули его плоть.
– Потому что защита концентрируется в шее и груди, в слабые места. Вот почему гнилое дыхание.
Я сжимаю губы, запоминая информацию.
– Напомните… почему вы не можешь его убить?
– Потому что это должна быть кровная дочь Мериам, которая снимать проклятия, иначе Котел не простит.
Бровь взлетает на лоб. Я знала, что Котел – источник всей магии, но не знала, что он обладает разумом.
– То есть технически это могла бы сделать мама?
Юстус кивает.
– Но мама… она сейчас не понимать.
Я хмурюсь.
– Почему?
– Нет времени объяснять, Фэллон… Скорее одевайся.
Вздохнув, я разворачиваю тонкую ткань и рассматриваю.
– Платье почти прозрачное. Напрашивается вопрос: а где, по-вашему, мне прятать оружие?
– Я воткнул кинжал в изголовье.
Мой взгляд взвивается на запрокинутое лицо Юстуса.
– В изголовье? – Он лишь кивает. – Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве изголовья не прикреплены к кроватям?
– Вы ужинать в королевских покоях.
– С Энтони? – Какого рода ужин Данте задумал для нас троих? – Вы тоже будете присутствовать?
– Да.
Эта весть меня немного успокаивает, хотя мне все еще не по душе идея идти в спальню Данте в прозрачной ночной рубашке.
– Надеюсь, вы не ждете, что я с ним пересплю.
– Только убить. Но платье ослабить защита.
Полагаю, он хочет сказать, что Данте ослабит бдительность.
– Можно хотя бы натянуть эту штуковину под платье? – Не то чтобы я питала хоть каплю симпатии к колючему золотому тюлю, но это всяко лучше, чем разгуливать полуголой среди солдат.
– Нет. Нужно отвлечь король. И будет легче двигаться в простом платье.
– Мне было бы легче двигаться в брюках и рубашке, – ворчу я. – Есть ли надежда получить свежее белье?
– Разве тебе не выдали пакет на днях?
– Оно все закончилось.
– Все?
– Да, все. Не знаю, как часто вы меняете свое, нонно, и у меня нет желания выяснять, поэтому не стоит рассказывать, вот только я люблю чистое нижнее белье.
Он что-то бурчит себе под нос.