– Для начала дыши. Соккер – это часа два, да?
Он кивает в ответ: воздуха не хватает. Домофон звенит все оглушительнее.
– Я забираю смузи, – Флоренс спокойно переливает его в стакан, – и беру с полки книжку. Два часа я тихонько сижу в спальне, пока вы тут смотрите соккер. Потом ты находишь способ их выпроводить. Хорошо?
От того, насколько ее решение кажется логичным, Джеку становится стыдно. Запереть ее, только потому что он забыл про футбол? Звучит как начало оскаровской драмы о домашнем насилии.
– Прости, – выдавливает он, – я не хочу, чтобы…
– Все в порядке, – подмигивает Флоренс, – правда. Открой дверь.
Она быстро обнимает его, подхватывает стакан и идет к книжному шкафу. Джек, подгоняемый нескончаемой трелью, направляется к двери.
Это Гэри. Мать твою, почему именно он? Запах Флоренс по всей квартире… Он его непременно узнает и вместо футбола будет избивать Джека до полусмерти, потому что уже рекомендовал держать хер в штанах.
Нужно открыть окно, пусть немного выветрится, хотя это все равно не поможет. Убрать блендер. Проверить комнату – не осталось ли ее вещей? Блядь, ну как же все херово выглядит…
Дверь в спальню захлопывается за секунду до того, как раздается стук во входную. Шоу, сука, Бенни Хилла. Джек в последний раз окидывает комнату взглядом и открывает Гэри.
– Я там состарился на входе, – гогочет тот, протискиваясь внутрь. – А ты чего такой взмокший?
– Забыл про футбол, – признается Джек.
– Ну, бывает. А взмокший чего?
Черт, он и правда мокрый, как мышь.
– Дрочил, – бездумно врет Джек.
Зачем он это сказал? Тупее отмазки придумать невозможно.
– Не знал, что ты умеешь, – ржет Гэри и падает на диван. – Там вроде Тыковка подъезжает. Ты бы штаны надел, дрочила.
– Да. – Он задумчиво опускает глаза на свое тело в трусах. – Откроешь тогда дверь? Я пока оденусь.
– Иди-иди, – добродушно машет тот, – если ты не кончил, не торопись. Дело нужное.
– Завали ты уже.
Пока Гэри ищет пульт от телевизора, который всегда лежит на одной и той же полке, Джек скрывается в спальне. Флоренс на кровати, лицо накрыто подушкой. Сначала кажется, что она трясется от слез, но когда он аккуратно касается ее, подушка соскальзывает.
Эта засранка и правда утирает слезы, но от смеха. Джек вкладывает в свой пристальный взгляд все осуждение, на какое способен, но ее только больше выносит. Флоренс затыкает себе рот рукой, стараясь не издавать ни звука.
Он быстро натягивает футболку и находит чистые штаны. Слышно сначала один звонок, через время – второй. Все в сборе. Джек прижимает палец к губам, и Флоренс кивает, пытаясь сфокусировать взгляд на книге, но спустя секунду ее снова накрывает приступом смеха.
– Я тебя накажу, – шепчет он, наклонившись прямо к ее уху, – дождешься.
Она трясется сильнее и выпихивает его из кровати. Это настолько заразительно, что он едва сдерживается и сам.
Когда Джек, пригладив встрепанные волосы и успокоившись, выбирается обратно в гостиную, Тыковка и Леон сидят по своим местам.
– Привет, – улыбается он. – Гэри уже меня опозорил?
– В красках, – сдержанно отвечает Леон.
– Спасибо, родной, – морщится Джек. – Кому пива?
Тыковка оглядывает его и удивленно поднимает брови.
– С членом твоим понятно, – говорит он, – а с лицом что?
– Там все тело синее, – добавляет Гэри.
– Ничего особенного, – пытается Джек оборвать этот разговор.
Будто им нужно знать, как он проводит пятницы. Леон устроит разнос, Тыковка распереживается и придет поддерживать, Гэри полезет раз на раз, чтобы доказать, что не нужно драться. Джек знает все их реакции наперед.
– Дай угадаю, – светлеет Тыковка, – у нее был парень.
– Именно, – кивает он быстрее, чем стоило. Слишком уж хорошо формулировка подходит. – У нее был парень. Футбол смотрим?
– Мне кажется, – недовольно произносит Леон, – что в нашем положении стоит быть аккуратнее.
– Не начинай ты, – у Гэри словно лицо сводит, – ну подрался братишка в баре, чего мозг-то ебать, если и так тело болит?
– У нас есть сотрудники. Что они подумают?
– Что я герой, – вмешивается Джек. – Расскажу им, как спас старушку от грабителя. Гнался за ним по всему Южному Бронксу, сворачивая в переулки, а потом в меня стреляли. И что полиция меня наградит.
– Ты же не серьезно? – переспрашивает Леон. – Кто в это поверит?
– Я почти поверил, – поддерживает его Тыковка. – В Южном Бронксе? Вполне возможно.
– Футбол смотрим? – Гэри поудобнее устраивается на диване.
– Мы потом это обсудим, – не унимается Леон.
– Обсудишь, – добродушно соглашается тот. – Но я сегодня задерживаться не буду, у меня дела.
Жук он, конечно. Джек знает, что там за дела, маленькие и рыжие. Сейчас нежелание Гэри влезать не в свои вопросы только на руку – иначе тот бы уже кулаками размахивал. Флоренс не слышно… Хорошо бы так и было.
Отвратительно, что приходится прятать ее, как любовницу. Но это им обоим на руку: не хочется ни гнева Гэри, ни нотаций Леона. Самим бы сначала разобраться, что у них за дружба.
Первый тайм получается вязким, пустым. Пацаны по мячу не бьют, а как будто его поглаживают. Все осторожничают, и свои, и святоши[13]. Ни внятного паса, ни мало-мальски интересной атаки. Тыковка едва не засыпает рядом – Джеку приходится его даже толкать локтем. Пиво заканчивается быстро, в ход идет вторая бутылка.
– Кули с говном, – бормочет себе под нос Гэри. – Они там что, не выспались?
– Саутгемптон, – пожимает плечами Леон. – Кажется, им просто насрать.
– А мы собрались в такую рань, – раздраженно добавляет Джек. – Могли бы спать.
– Или дрочить, – кивает Гэри.
– Они по ходу так же решили. Не матч, а сеанс коллективного онанизма.
– Какие ставки? – подает голос Тыковка.
– Второй тайм того же дерьма, и по домам, – произносит Леон. – Джек, пиво еще есть?
– Ого, – отзывается он, – кто-то испытывает автопилот своей «Теслы»?
В ответ тот ухмыляется и протягивает руку за бутылкой.
Когда начинается перерыв, Джек боится, что от скуки кто-то решит заглянуть в спальню. Никто из братьев раньше так не делал – но почему-то именно сейчас кажется, что могут. Тогда их конспирации придет конец, и настолько стремительный… Интересно, лететь с пятьдесят второго этажа долго?
– Мы давно нормально не собирались, – вдруг говорит Леон, методично отдирая этикетку от бутылки, – не на футбол на два часа, а как раньше. Может, ужин запланируем?
– Ты заболел? – напрягается Гэри. – Или еще какие новости?
– Прекрати, – просит тот, – я серьезно. На работе в последнее время сложно, а мы… разбрелись по норам.
– Я согласен, – отвечает Тыковка, который почему-то выглядит даже грустнее. – Мы же братья. А собираемся только на футбол, и то по графику, да и разбегаемся, когда матч закончится. Я, если честно, вообще не знаю, что у вас происходит.
– В целом, в межсезонье можем собираться пару раз в месяц просто на пиво, – предлагает Джек, – в баре или хоть у меня. Машины дома оставим, телефоны уберем и поговорим о чем-нибудь.
– О чем угодно, – добавляет Тыковка, – лишь бы не о работе.
– И я о том, – кивает Леон. – Зверюга, ты с нами?
Тот закатывает глаза и пожимает плечами, но все равно немного смягчается.
– Куда я денусь-то, – отвечает он. – Вместе, значит, вместе.
Его недопонимание с Леоном сейчас ощущается острее всего. Джек тоже бесится, когда тот не может выключить директора, но толку? Он такой всю жизнь, с тех пор, как познакомились. Еще мелкий был ушлепок, а спина уже прямее железнодорожной рельсы и взгляд, как у лорда.
Оглядывая братьев, Джек вдруг понимает, насколько они выросли. Гэри – почти семейный мужик, бороды и пуза не хватает. Тыковка, хоть и сохранил детский взгляд, стал молодым гением. Недавно давал интервью какому-то научному журналу, целую бригаду с фотографом в офис пригнали. Леон превратился в настоящего бизнесмена: раньше он единственный поддерживал связь с криминальными боссами Манчестера, а теперь едва ли не президенту руку жмет.
