– Негоже невесте идти к алтарю без букета. Вот, это последние, что остались в мамашином саду. – И девушка умчалась прочь, покраснев от смущения.

Аллегра все еще смотрела вслед неожиданной дарительнице, радуясь и удивляясь одновременно, как к ним подошла старуха, опиравшаяся на костыль. Кажется, это была мать одного из арендаторов. Тут же вокруг показались местные зеваки: они выжидали, что сделает старая крестьянка. А та широко улыбнулась беззубой улыбкой и вытащила из своей корзинки пучок сушеного розмарина:

– Мы все желаем счастья вашим светлостям. – Концом клюки она указала на крутую лестницу и добавила: – У нас в Витби все как есть невесты с женихами прошли по этой дорожке. – Вручив Аллегре по-прежнему пахучий розмарин, она прикрикнула на своих земляков: – Ну, чего оробели? Видите, они не кусаются!

Тотчас к молодым началось целое паломничество, и вскоре Аллегра уже с трудом могла удержать их дары: полевые цветы с песчаных пляжей, пурпурные сочные камнеломки, последние подвядшие розы. Она едва сдержала слезы, Эти незамысловатые подношения, сделанные от чистого сердца почти незнакомыми ей людьми, лишний раз служили напоминанием, что на свете добра больше, чем зла. Тронутая до глубины души, она на миг лишилась дара речи и только молча улыбалась Грею дрожащими губами.

– Смотри-ка, что за удивительный народ! – рассмеялся Ридли. – Что ж, придется закатить такую свадьбу, которой здесь еще не видели! – И он обратился к старухе: – Скажи, в Витби найдется таверна с таким запасом эля, чтобы напоить всех поселян?

– Найдется, как не найтись, ваша милость! – горячо закивала та. Грей порылся в кармане и вытащил кошелек с золотыми:

– Тогда передайте хозяину, чтобы развел огонь и нажарил побольше мяса да выкатил все свои бочонки – пусть угощения хватит на всех желающих. – Взмахом руки он остановил зазвучавший было радостный гомон: – А еще мы просим оказать нам честь и присутствовать на нашем венчании в церкви. Но сначала… – Грей хитро подмигнул Аллегре и шепнул: – Негодница, я все же добьюсь своего! – И снова обратился к крестьянам: – Сначала раздобудьте мне четырех крепких парней и прочное кресло, чтобы не рассыпалось на этих ступеньках, – Не спуская с Аллегры любящего взгляда, он поцеловал ей руку и закончил: – Пусть моя невеста поднимется к алтарю в кресле.

И так оно все и было: Аллегру усадили в самое приличное кресло, какое нашлось у добросердечных жителей Витби, вместе с охапками цветов. Настоятель церкви Святой Марии благословил их союз под умиленные охи и вздохи растроганных зрителей. После чего все поспешили вниз, чтобы усесться за праздничный стол, прославляя невесту с женихом.

Когда новобрачные собрались в обратный путь наверх, уже давно стемнело. Они то и дело останавливались, чтобы помахать на прощание засидевшимся в таверне гостям, а потом не спеша зашагали по тропинке.

Оба молчали, поглощенные чудом их любви, волшебством прозрачной тихой ночи и красотой огромной полной луны, такой яркой, что ее диск затмевал свет звезд. Проходя мимо старых, иссеченных непогодой могильных памятников на кладбище возле церкви, они словно играли в прятки с этим ночным светилом.

И вдруг Грей упал на одно колено и почтительно промолвил:

– Приветствую тебя, любовь моя, Анна Аллегра, виконтесса Ридли. Твое имя создано для такого титула. Ты будешь носить его по праву.

– Они тоже имели право быть здесь в этот день и разделить мое счастье, – прошептала она. Сердце болезненно сжалось от застарелой обиды и горя, а из глаз брызнули горючие слезы.

Грей вскочил и прижал ее к груди. В ярком лунном свете было видно, что он смущен и встревожен.

– Аллегра, я надеялся… мой подарок… Может быть, он немного облегчит твою боль?

– Что же это?

– Как раз перед отъездом мне пришло письмо от Гиффорда. Им с Бриггсом удалось получить высочайшее помилование. Король полностью оправдал Бэньярдов. И восстановил доброе имя твоего отца.

– Слишком поздно пришло это помилование, – с горечью произнесла Аллегра.

– Неужели ты еще лелеешь в сердце ненависть? Мне казалось, что все кануло в Лету.

– Мне тоже так казалось, – вздохнула она. – В день, когда погиб Том. А теперь кажется, что Джона Уикхэма я не прощу даже на смертном одре. Пойдем скорее спать, любимый. Помоги мне снова научиться радоваться жизни.

Рука об руку новобрачные вошли в спальню. Торопливо разделись и улеглись в просторную, скрытую под пологом кровать. Хотя Грей в эту ночь был особенно нежным и чутким любовником, Аллегра ощутила какое-то смутное беспокойство. Вроде бы все было, как обычно, но и в то же время Грей казался каким-то отстраненным… если не бесстрастным! Неужели брачная церемония лишила их объятия былого пыла?

И тут ей припомнилось, как Ридли вел себя на протяжении всего дня. Аллегра сердито уселась и уставилась на него.

– Мне что же, придется терпеть это все восемь месяцев? – осведомилась она. – И целых восемь месяцев, укладываясь с тобой в постель, я буду чувствовать себя дурацкой фарфоровой куклой?

– Что ты имеешь в виду? – возмутился он.

– Грей, у меня сильное, здоровое, привычное к труду тело. И ты можешь не трястись от страха, когда прикасаешься ко мне. Я не рассыплюсь!

– Но ведь ты в положении. И я старался быть осторожным. Это вполне естественно.

– Ну, так лучше вам вообще не прикасаться ко мне, милорд, – выпалила она, выскочив на середину комнаты. – Вплоть до того дня, пока я не рожу вашего ребенка!

– Это что, мятеж? Не успели мы пожениться? – Он погрозил Аллегре пальцем. Янтарные глаза под густыми бровями полыхнули дьявольщиной в тусклом свете свечи. – А ну, поди сюда, негодяйка!

– Сначала поймай меня! – заявила она, приплясывая по всей комнате, как расшалившаяся девчонка.

Грей с ревом бросился вдогонку, словно разъяренный бык. Не успела Аллегра и глазом моргнуть, как ее загнали в угол, бесцеремонно сгребли в охапку и потащили в постель. Несмотря на попытки сопротивляться, Грей прижал ее к кровати и заставил раздвинуть ноги.

– Ты этого добивалась, чертовка? – И его пальцы скользнули во влажную ложбинку. Она ахнула от наслаждения, но все же не смирилась. И когда Грей собрался овладеть ею, улучила момент и опрокинула его на спину.

А потом ловко оседлала мужа, вобрав в себя то, что давно жаждало слиться с ее телом, любуясь его растерянным лицом:

– Неужели вы предпочитаете робких любовниц, милорд?

Грей хотел заставить ее двигаться, но она не спешила, желая подольше подержать его в этом сладостном плену. Он даже застонал от досады.

Тогда Аллегра торжествующе улыбнулась и принялась чертить пальчиком на поросшей жесткими волосами широкой груди.

– Аллегра не китайская ваза. – Она слегка ущипнула его сосок.

– Ну хватит! – пропыхтел он, потеряв последнее терпение, и, стащив Аллегру с себя, уложил ее на спину. Сдерживаться дальше не было сил, и их соитие наполнилось той неистовой страстью, от которой у Аллегры темнело в глазах, а разрядка становилась просто ошеломительной.

Наконец она успокоилась, довольная и счастливая. Но вскоре ее разобрал смех.

– Наверняка наш ребенок преспокойно спал все это время!

– Ему следует научиться спать довольно крепко, – промурлыкал Грей, нежно покусывая розовое ушко, – если учитывать то, чем я намерен заниматься с тобой все восемь месяцев.

Постепенно в комнату проник ночной холод. Любовники укутались плотнее и уснули, тесно прижимаясь друг к другу. Засыпая, Аллегра подумала, что этот день самый счастливый в ее жизни.

Она очнулась от шума, сдавленных восклицаний и ругательств. Место Грея было пустым. Трясущимися руками ей не сразу удалось высечь огонь и зажечь свечу. Только потом Аллегра решилась выбраться из кровати.

Грей прижимал к полу какого-то рослого незнакомца. Одной рукой он держал его за горло, а другой заломил кисть, сжимавшую устрашающих размеров кинжал. Но вот клинок выпал из ослабевших пальцев, и Ридли поспешил зашвырнуть его подальше, рявкнув: