Рыцарь начинает втягивать носом воздух. Принюхивается?

Залескар понимает, что клинок вполне мог наделить её сверхчутким обонянием. Он переводит взгляд на порез на своей руке, тот всё ещё кровоточит. Он закусывает губу, чтобы зубы не дрожали.

Колотится сердце в груди, а вместе с ним вопрос в голове: “Что делать? Что делать? Что же делать?”

Сумка на поясе. В ней волшебные травы и зелья.

Залескар вспоминает, как на заре своей карьеры постигал алхимию и как-то раз смешал в котле слишком много разных ингредиентов. Смрад потом был такой, что пришлось переезжать в другой дом.

Да, точно. Если он разобьёт все эти склянки, за образовавшейся вонью будет невозможно учуять его кровь.

План составляется быстро.

Было бы неплохо сперва вытащить из сумки синие лечебные эликсиры, но в темноте не разобрать цветов, да и времени больше нет – рыцарь уже движется в его направлении.

Залескар решительно швыряет сумку в другой конец помещения. Звон стекла, а сразу за ним три громких хлопка – это были взрывные флаконы.

Смесь бурлит и шипит. Рыцарь кидается на звук, размахивая мечом. Она поймёт, что противника там нет, не пройдёт и пары секунд, но запах задержит её ещё ненадолго. Важнее всего, что она повернулась спиной.

Залескар привстаёт на корточки, готовится бежать. Самое главное – не допустить второй осечки подряд.

Пора.

Залескар подготавливает пиромантию и несётся на врага. Рыцарь оборачивается в последний момент, и он хватает её за щёку рукой, вспыхнувшей пламенем.

Анри вырывается, но он держит крепко. Кожа на лице вздувается волдырями, которые тут же лопаются.

Пахнет горелым мясом.

Когда призванный жрецом огонь гаснет, он убирает руку и глядит на рваную красно-чёрную маску, в которую он превратил лицо рыцаря. Он слабо усмехается, считая, что ни один человек не может пережить такого.

Он не осознаёт, что рыцарь всё ещё стоит на ногах.

Рука в латной перчатке хватает Залескара за плечо и бросает в стену, будто куклу.

Рыцарь почти мгновенно оправилась от шока. Она даже продолжает улыбаться. Тем, что осталось от её губ.

Может, такие ожоги и угробили бы любого человека… Но кто сказал, что Анри по-прежнему человек в привычном понимании?

— Ты надо мной смеёшься, — изнурённо констатирует Залескар.

Слишком много заклятий. У жреца больше нет сил. Он червяком отползает от рыцаря вдоль стены, понимая, насколько это бесполезно.

Рыцарь надвигается. Клинок наизготовку. Залескар зажмуривает глаза.

Он сделал всё, что мог. Просто этого было недостаточно.

Его сердце бьётся так сильно, что звук похож на топот маленьких ножек.

Нет, постойте. Похоже, это в самом деле топот.

Залескар, озадаченный тем, что его конец никак не наступает, приоткрывает глаза. Он видит Девочку, прибежавшую сюда в последнюю секунду.

Та встала между жрецом и одержимой, отчаянно закрывая его от неё своим телом. Вытянутые руки и широко расставленные ноги образуют крест. Маленький перепуганный ребёнок всем своим видом говорит:

“Не пущу.”

И Анри останавливается. Глаза приобретают осмысленное выражение.

— Ты хочешь разрубить… её? — несмело спрашивает девушка с обгорелым лицом у клинка. Залескар уже позабыл, как звучит её голос.

Анри всё заметнее противится воле клинка. Рука, несущая его, трясётся, будто изо всех сил старается разжаться.

Колдун не может поверить, что детская самоотверженность оказалась плодотворнее всей его магии.

— Кх-х!

Рыцарь не поняла, как её горло было рассечено. Всё переменилось слишком быстро.

Воительница тянется к ране свободной рукой. Ноги подкашиваются. Она замертво валится на пол.

Вставшая на цыпочки, чтобы дотянуться до шеи Анри, Девочка опускает окровавленный кинжал, медленно пятясь. Её колотит крупная дрожь.

— Отлично сработано, - Залескар наконец позволяет себе спокойно выдохнуть, — Даже я не заметил ножа в твоей руке. Правда, не уверен, что это было необходимо. Видел борьбу в её душе. Как знать, может, рыцарь победила бы наваждение и вернулась к нам.

Девочка поворачивается к колдуну. В её глазах слёзы:

“Я тоже видела.”

Залескар никогда не умел общаться с людьми, вечно говорил не то и не с теми акцентами. Не то, чтобы ему это мешало: жрец крови должен быть скрытен и нелюдим, если хочет жить долго. Но с Девочкой впрямь получилось некрасиво.

— Ты не могла рисковать, я понимаю, - исправляется он, — в том, что милосердие – это сущая глупость, нет твоей вины. Таков мир, в котором мы живём.

Перед глазами Залескар топорщатся застарелые воспоминания. Обряд инициации. Неумелая драка насмерть. Падение. Нога на груди, кинжал у горла. Ужас.

Смирение.

Залескар встряхивает головой. Шепчет заклинание, исцеляющее его тело. Встаёт на ноги.

— Ты спасла меня, это главное. Спасибо тебе.

Он неумело гладит ученицу по волосам. Та вытирает глаза рукавом. Есть какая-то безысходная ирония в том, что один из немногих людей, с которыми Залескар нашёл общий язык, – дитя, языка лишённое…

— Ну хорошо. Давай осмотрим эту злополучную железку.

Коченеющие пальцы Анри отгибаются с трудом, но это не мешает колдуну вытащить из них клинок. Залескар берёт клинок Дьявола в подрагивающую руку и медленно начинает выполнять фехтовальные приёмы, сам не вполне понимая, зачем.

Голос в голове едва заметен. Его бы вовсе не было слышно, если бы рассудок не помутился от магии.

“Ты желаешь овладеть мной? Я даю тебе силу. Несравненную силу.”

“Что? Вижу, ты не слишком умён. Хочешь подчинить меня, как подчинил девушку? Выстругать себе новую марионетку?” — мысленно спрашивает жрец.

“Ты сильнее её. Мы могли бы… сработаться…”

“Бедный дух-искуситель с раздвоением личности!” — Жрец злорадствует. — “Пару минут назад ты пытался меня убить.”

“Да, убить… Убивать… Это то, для чего я был создан.”

У Залескар возникает соблазн оставить меч себе. Просто чтобы продолжать смеяться над его бестолковыми попытками манипулировать.

Девочка решительно отбирает у него оружие, выходит из здания, подходит к краю улицы и выбрасывает клинок за парапет. Железка улетает куда-то на нижние уровни кристального города.