— Лотрек, — начинает Лирой, — это плохая идея…

— Лучше, чем людоедство. У меня есть противоядие, если что. Да и не так уж много… ик!.. плесени тут наросло. Может, с ней даже вкуснее!

Лотрек, храбрясь, откусывает от гнили. Из его горла начинают идти противящиеся звуки, но он пересиливает себя и делает глоток. Делает, словно назло всему невыносимому подземелью и лично Лирою, тянущемуся, чтобы отобрать у него пирог.

На свою беду, он успевает протолкнуть в себя ещё несколько кусков, прежде чем тошнота берёт верх.

Лотрека рвёт на удивление долго. Особенно для человека, который ел всего раз за прошедшие сутки. Гниль вперемешку с пережёванным мясом, мутная настойка, желудочный сок – всё исторгается на землю. Житель из Карима в бессилье падает на четвереньки.

Девочка осторожно кладёт ему на плечо ладошку, хочет хоть чем-нибудь помочь.

Да чем тут поможешь?

Проходит время.

Наконец его отпускает.

Лотрек поднимает голову, часто дышит. На лице холодный пот. В опустевшем животе снова урчит. Он смотрит на уронённый в пыль плесневелый пирог. Потом на миску с ароматно пахнущей человечиной.

— Да пошли вы все… — сипло бормочет Лотрек, поднимается на ноги и торопливо уходит прочь, в темноту.

Залескар хотел бы спокойно доесть свою порцию, однако осуждающий взгляд Лироя действует ему на нервы. Чужеземец не говорит ни слова, но в голове Залескар непрерывно стучит его немой вопрос:

“И кто тянул тебя за язык?”

Правда в том, что жрец даже не думал, к чему приведут слова об истинной природе мяса. Он заметил, он озвучил наблюдение, только и всего. Но спутники наверняка сочли, что он специально: чтобы насолить разбойнику.

А Залескар слишком горделив для объяснений и оправданий. К тому же, у него уже пропал аппетит.

— Я пойду, — бросает он, вытирая губы платком, — у меня много работы.

Он лжёт. Никакой работы у него нет. Он сам не знает, куда его так быстро несут ноги. Подальше от компании, вот и всё.

По дороге жрец осознаёт, что не захватил с собой факел. Но ничего страшного. Его глазам темнота с детства привычнее света.

— Вот трагедию устроили! — шипит Залескар себе под нос.

Он не сомневается, что разбойник вернётся. Вернётся как миленький, и ещё будет выпрашивать у Лироя жареной человечины. Голод сильнее морали. Подземелье сильнее принципов.

А такого мяса здесь в избытке – трупы на каждом шагу, и многие из них лежат в достаточно сухих и холодных местах, чтобы не стухнуть ещё долгое время.

Ну а когда это время истечёт… что ж, человек – существо всеядное. Человек привыкает ко всему.

Приспособились ведь одичавшие рудокопы с посиневшей кожей жить в пещерах. Научились ведь похитители конечностей охотиться на заблудших путников.

— Гадство.

Залескар не сомневается в том, что его группа закончит примерно также. Он твёрдо уверен, нет таких мерзостей, до которых они не опустятся однажды, пытаясь выжить. И от того ему хочется рвать на себе волосы.

Да, за свою жизнь Залескар совершил множество аморальнейших деяний. Но то было ради великих целей, ради ритуалов, ради исследований. Он был амбициозным искателем.

И вынужден пасть до уровня безмозглой твари, готовой на всё, лишь бы продлить своё никчёмное существование на пару дней.

А как хорошо всё начиналось... Юный жрец, решивший не присягать на верность никому из богов, избрал труднейший, но самый выигрышный путь: угождать всем божествам понемногу, медленно собирая обширную коллекцию заклятий.

Он шёл своим путём, собирал знания о кристальном городе, вознесении, строил далеко идущие планы. Всё было бы прекрасно, не окажись кристальный трон ловушкой.

Да, именно ловушкой. Изучив трон подробнее, маг не сомневался, что слабоумие, одолевающее тёмных богов, не недоработка, а главное предназначение артефакта.

В самом деле, зачем ещё темные боги даровали бы смертным крупицу своей мощи? Из милосердия? Они понятия не имеют, что это такое.

К тому же, почему тогда они воздвигли кристальный трон в самом гиблом месте на свете?

Вопросы не давали Залескар покоя несколько дней, но после скрупулёзного исследования всё сошлось в единую картину: кристальный трон – это кусочек сыра в грандиозной божественной мышеловке – кристальном подземелье. Важнейшая деталь западни на самых решительных и прозорливых, талантливейших из людского рода. На тех, кто возомнил о себе слишком много.

Другие попадают сюда по случайности. Такие, как паладин, рыцарь и другие. Подземелье пережёвывает и их, не давится. Даже если кто-то из авантюристов окажется неприлично живучим и продерётся через мышеловку к сыру, он не победит. Сыр-то отравлен.

— Хитро задумано, — с досадой произносит Залескар. Ему чудится, что лики темных богов мелькают во тьме, — знаю, вы ждёте. Ждёте, когда сдамся. Когда начну играть по вашим правилам.

Он приносил богам жертвы, заключал с ними сделки, но так и не преклонился ни перед кем из них. Потому что знал, стоит пустить в свою душу божество, оно, словно птенец кукушки, вытолкнет оттуда всё остальное. Одурманит, заставит позабыть обо всём кроме служения.

Но сейчас такое рабство уже не кажется худшим вариантом. Спастись из подземелья всё равно не дано.

Спасения нет. Лотрек был отчасти прав: последние дни Залескар только и делал, что “бил баклуши да переводил харчи”. Что поделать, если каждая зацепка вела в никуда, и все пути окончились тупиком.

Ну… почти все.

Услышав писк под ногами, заклинатель останавливается и садится на корточки.

— Здравствуйте, двуногий брат, —таракан стоит смирно, глядит снизу вверх.

— Здравствуй, здравствуй, — палец в перчатке небрежно гладит его по панцирю, — вы нашли то, о чём я просил? Кристальный олотой обруч на голову?

— Мы исползали каждую щель, но нигде не видели такого. Простите нас, двуногий брат.

— Вот как. Что ж... ладно.

— Вы дадите мне еды?

Залескар, хмыкнув, щелчком скидывает таракана в трещину в брусчатке и продолжает блуждание по заброшенному городу.

Местные големы рассказывали жрецу мифы об основателе кристального города и его короне, якобы дававшей обладателю власть искривлять пространство.

Сказка как сказка, но попробовать стоило. Мало ли с этой короной удалось бы пройти через туман. Однако, раз её не смогли найти вездесущие насекомые, никто не сможет.