Харриет посмотрела на все еще стоявшего Брэдборна. Он не проявлял никаких признаков раздражения из-за того, что Рэндольф один ведет беседу. Что-то в молчании повисшем между ней и Бенедиктом после того, как они познакомились, подсказывало ей, что он так же не привык развлекать друг их, как она не привыкла, чтобы ее развлекали.

– Неплохо бы чаю.

– Где этот проклятый слуга? – Сэр Рэндольф – Оскар для поклонников – нетерпеливо подергал шнур звонка, неприметно висевшего возле занавесок. Харриет заметила, что Бенедикт пошевелился. Он заложил руки за спину и смерил ее слегка заинтересованным взглядом.

– Мисс Мосли, могу я проявить некоторую дерзость и спросить вас – вы верите в призраков и во всякую чепуху, о которой пишет в своих историях Рэндольф?

– Вообще-то, – Харриет провела большим пальцем по корешку книги, – я никогда не встречала доказательств существования призраков. Должна признать, что люблю истории о привидениях в старых замках, но призрака никогда не видела. Хотя мне нравится думать, что после всего прочитанного на эту тему я бы сумела разгадать тайну сверхъестественного, если бы таковая возникла.

– Вы не верите, что они существуют, Харриет? – Рэндольф взял поднос у юной служанки. Он пристроил тяжелый, уставленный чайником и блюдцами поднос на стол и сет напротив Харриет.

– Что ж, я не встречала доказательств существования таких вещей, но и никто мне не доказал, что их не существует. – Харриет осторожно взяла хрупкую чашку обеими руками и теперь разговаривала сквозь пар, поднимавшийся из нее. – И никогда не бывала в доме с привидениями – в зачарованном доме, если хотите. Не скажу, что я не верю в это, сэр. – Харриет улыбнулась. – Мне кажется, что мир станет куда интереснее, если позволишь себе считать, что за великими тайнами скрывается хоть сколько-нибудь правды.

– Как верно, дорогая моя.

Сэр Рэндольф улыбнулся в ответ. Харриет обернулась к Брэдборну и пришла в замешательство – его до сих пор скучающее выражение изменилось, между бровями залегла складка, он опять смотрел на ее губы.

Привыкни она к бесшумной работе слуг, молодая женщина в накрахмаленном белом фартуке могла бы зайти в спальню незамеченной. Но у Харриет никогда не было горничной. А в домике, в котором они жили с Августой Мерриуэзер, в дверь вежливо стучались, прежде чем войти.

Измученная вчерашним поздним прибытием и разговором со своим любимым автором, Харриет едва шевельнулась, когда дверь в спальню открылась. Лежа поперек кровати размером куда больше, чем ее собственная, уткнувшись лицом в подушку, с растрепанными волосами, она приоткрыла один глаз. Молодая горничная с золотистыми волосами, туго стянутыми в пучок, бесшумно вошла в комнату, быстро осмотрелась и поставила поднос на прикроватный столик. Аромат чая и свежих булочек окончательно разбудил Харриет. Горничная опустилась на колени, чтобы забрать испачканные грязью платье и чулки, брошенные на стул рядом с кроватью. Служанка оказалась буквально нос к носу с Харриет и, разглядев сквозь спутанную после сна массу волос один открытый глаз, произнесла:

– Доброе утро, мадемуазель!

Французский акцент, решила Харриет. Определить проще, чем акцент Бенедикта Брэдборна. Она нахмурилась и села на кровати. Странно, что первым делом ей вспомнился этот малознакомый человек.

– Я не хотела вас будить, – сконфуженно улыбнулась горничная, перекидывая через руку грязную одежду Харриет. – Извините, мадемуазель.

Харриет потерла сонные глаза, несколько раз моргнула и тоже сумела улыбнуться.

– Меня зовут Харриет.

Горничная сделала реверанс.

– Очень приятно познакомиться, мадемуазель Харриет. Меня зовут Джейн. Я принесла вам горячий чай и хлеб. – Джейн взяла поднос и поставила его на ноги Харриет. – Вам понадобится еще что-нибудь?

– Нет, – ответила Харриет, слегка обеспокоенная таким обслуживанием.

Дождавшись ухода Джейн, Харриет отставила поднос в сторону и встала. Одеваясь, она выпила чай, а перед тем, как надеть чулки, села и откусила от очень аппетитного хлебца. К ее удивлению, хлеб был сладкий, словно в него добавили немного сахара и корицы.

Закончив завтракать, она почистила зубы и уже направилась к двери, как вдруг вспомнила, что поднос остался на кровати. Харриет взяла его в руку, открыла дверь и обнаружила прямо перед собой очень большого, зловещего вида незнакомца.

Обычно она радовалась, увидев человека выше себя ростом, но этот незнакомец выглядел почти нелепо – на добрый фут выше Харриет и с такими широкими плечами, что она засомневалась, сумеет ли он протиснуться в дверной проем, не поворачиваясь боком.

Прежде чем она снова обрела дыхание, незнакомец произнес:

– Мисс Харриет Мосли?

– Да. – Харриет вздрогнула, словно ожидая удара. У незнакомца были грубые черты лица, скулы резко выдавались вперед, плоский нос казался сломанным в нескольких местах, холодные серые глаза, прикрытые тяжелыми веками, придавали взгляду сонное выражение.

– Леди Крейчли хочет вас видеть.

– Хорошо. – Харриет ждала, что он покажет ей дорогу. Сонный взгляд незнакомца скользнул по подносу в ее руках. – Я собиралась отдать его Джейн.

Угрюмое лицо приняло недоуменное выражение.

– Оставьте это. Она вернется за ним сама.

– О! – Харриет отнесла поднос на столик, вернулась обратно и улыбнулась незнакомцу. Его густые брови поползли вверх, и Харриет охватила гордость: она заставила эти каменные черты шевельнуться. Незнакомец повернулся и пошел впереди.

Мистер Латимер, который казался более пригодным для того, чтобы заниматься профессиональным боксом или еще каким-нибудь жестоким делом, попросил Бенедикта подождать в кабинете. В комнате больше никого не было, и только треск огня в камине нарушал тишину. Бенедикт по достоинству оценил уединение и воспользовался им, чтобы, как и предыдущим вечером, хорошенько подумать.

Пока все шло по плану. Никто из посетителей Рочестер-Холла не нашел странным, что никогда не слышал о нем – о человеке, жившем, как большинство из них, в Лондоне и имевшем достаточно средств, чтобы позволить себе отдых в доме с привидениями. Может, они сочли его чудаком или затворником. Бенедикту это было безразлично. Он все продумал заранее, даже откровенную ложь о своем богатстве – на случай, если кто-нибудь бестактно этим поинтересуется. Он не испытывал ни жалости, ни сострадания, непоколебимо настроившись на отмщение. Ничто не может ему помешать.

Несмотря на хорошо смазанные петли, Бенедикт понял, что дверь за его спиной отворилась.

– Подождите здесь, – повторил Латимер слова, сказанные Бенедикту несколько минут назад.

Бенедикт нахмурился, услышав щелчок закрывающейся двери, и поднялся на ноги. Харриет Мосли смотрела на закрытую дверь с очень забавным выражением недоумения на лице. Вчерашнее испытание, включавшее в себя не только долгую дорогу из Лондона, но и затянувшуюся чуть не до утра беседу с Оскаром Рэндольфом о книгах, никак на нее не повлияло – она не выглядела ни замученной, ни уставшей. Платье цвета спелого персика, хотя и чистое, все равно не закрывало щиколоток.

Отвернувшись от закрытой двери, Харриет на мгновение удивилась, увидев Бенедикта, потом подняла одну рыжеватую бровь и поджала губы. Ее глаза – светло-карие при утреннем свете – беззастенчиво изучали Бенедикта.

– Опять вы? – произнесла она и усмехнулась.

– Боюсь, что так, мисс Мосли. – Как и вчера вечером, его взгляд оказался прикован к мягкому изгибу ее губ. – Как оказалось, для нас двоих устроят экскурсию по дому.

– Вот как?

– Из-за позднего прибытия мы пропустили первую экскурсию.

– Я не знала, что вы с сэром Рэндольфом тоже опоздали.

– Я опоздал. Думаю, Рэндольф здесь уже несколько дней. Вчера, при моей первой с ним встрече, он рассказывал об этом доме с полной осведомленностью.