– Ты там уснул? – потормошил приятеля Куба. – Пиши дальше: территория объекта свободна от застройки и инженерных сетей.

– Разве отсутствие инфраструктуры это не минус? – очнулся Войцех.

– А мы скажем по-другому: подведение сетей возможно в любую точку в зависимости от размещения капитального объекта, выбранного инвестором.

– Но на самом же деле сети придется тянуть от города? Я не большой спец, но кажется, что это огромные затраты, – настолько изумился Войцех, что сразу забыл о недавней размолвке с Кубой. Для землемера нелепость происходящего многократно превосходила любые шероховатости их приятельства, и в конце концов он прилеплялся к рыжему насмешнику, лишь бы не оставаться со всем этим одному.

– Китайцы же ищут, куда вложиться? Вот пускай и вкладываются, – равнодушно заметил Куба.

– Давай о хорошем. У пана Бержа ты упомянул какие-то изыскания, – наводил на мысль Войцех.

– По правде говоря, с изысканиями тоже пропал: на территории высокий уровень грунтовых вод.

– И что это значит?

– Это значит, что мы не только в зоне затопления, но и в зоне подтопления.

– Кто вообще решил поместить сюда объект? Здесь строить-то можно?

– Скотомогильники нельзя разбивать, кладбища устраивать, навозохранилища, – припоминал Куба, – а строить можно. Были бы деньги.

В кабинете задребезжал телефон. Войцех мгновенно вспомнил о прослушке Франтишека и ужаснулся расплате за упаднические беседы с Кубой. Более того, землемер не ожидал, что телефон умеет звонить в обратную сторону и дотягиваться костлявой трубкой до проштрафившегося болтуна. Куба сделал приятелю знак ответить. Обреченный землемер повиновался. Звонила Оля. По многочисленным эпизодам она, очевидно, знала, где отлавливать рыжего непоседу. Сейчас же шеф вызывал на повторную «репетицию».

– Мы не можем идти с этим к пану Бержу, – спохватился Войцех.

– Мы не просто можем. Мы пойдем, – ринулся в бой Куба.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Красота в глазах смотрящего

Пан Берж встретил подчиненных беспрекословно застегнутым на все пуговицы, стоя за баррикадой письменного стола. Свободное обсуждение с интерьерными намеками на равенство и братство кончилось, возобладала иерархическая покорность. Садиться не предлагал, ну и пусть – глядишь, пушечный расстрел безоружного третьего сословия кончится быстрее.

– Совершенно не годится раскрывать китайской делегации наши технологии! – опровергал пан Берж самого себя двухчасовой давности. – Якуб, как можно додуматься такое предложить! А если они подстроили посещение с целью промышленного шпионажа? Мы же, как дурни, чуть было не преподнесли им на блюдечке ключи от мирового лидерства. Не зря я запрещал любые упоминания об объекте. Но дельцы всё равно прознали и бесстыдно прорываются к нам. На самого министра вышли! Уж не знаю, чем они его взяли.

– Стало быть, ограничимся объездом? – вклинился Куба.

– Я уже дал поручение Феликсу разработать маршрут с точками остановки. С тебя – вступительное слово.

Куба кивнул на Войцеха, и землемер нехотя протянул листок с вымученными тезисами: смотр калек, не иначе. Представленные сведения, должно быть, сами стыдились собственной убогости, поэтому жались теснее друг к другу. Кого-то перекосило на одну сторону, иные опирались на неподходящие по росту костыли, в целом в рядах господствовали разброд и шатание. Только память о не прошедших отбор товарищах заставила подхватить и гордо нести знамя «Добро пожаловать делегатам Китайской Народной Республики!».

– Что тут у нас… свободна от застройки… подведение в любую точку… Это можно использовать, так и быть, – выкинул листок пан Берж. В корзине уже покоилась стопка, которую усидчивая Оля штамповала с раннего утра. – Землемер, для вас особое поручение. Китайской делегации необходимо что-то вручить.

– Национальная атрибутика, традиционный алкоголь? – начал с очевидного Войцех.

– Вы что в самом деле? Категорически нет. Людям такого уровня можно дарить только одно – чешское стекло.

– Мы же не из Чехии, – опешил Войцех. – И к стекольной промышленности не имеем отношения.

– Вы хотите опозорить нас перед китайской делегацией? Вопрос решенный, действуйте! – раздражался пан Берж.

– Известно ли, сколько персон в составе делегации? – виновато спросил Войцех.

– Делайте поправку на многочисленность нации, – потерял терпение шеф и сделал знак, что аудиенция окончена.

В ушах стоял звон от неумеренной пульсации крови. Войцех силился думать, но вместо ответов подступала паника: «Куда бежать? Неужто самому заступать в цех и выдувать стеклянные вазы? А если покупать, то где и на какие средства? В магазинах дефицит приобрести штучно, а уж на многочисленную нацию никто в скромной стране не запасался. Просить мать, чтоб походила по знакомым? Дома наберется лишь пара-тройка стаканов, да и то один со сколами. Нет, мать не поверит, что это для работы, решит, что я подсел на что-то страшное и обношу родных».

– Оленька, выручайте! Где фирма добывает чешское стекло? – взмолился Войцех, выбежав в приемную.

– Во-первых, не принимайте близко к сердцу. Запрягайте пана Домбровского в город, адреса он знает.

– А если в городе не окажется?

– Тогда поезжайте в Чехию, – без тени сомнения ответила стенографистка.

Повисла пауза. Войцех прочувствовал боль гидротехника, которого отрядили прокапывать протоку, и нервозность пана Домбровского, суетящегося из-за формы диванных ножек. Кажется, его только что приняли в клуб «Безрассудство и лояльность», на гербе которого высечено: «Ходим туда, не знаем куда, приносим то, не знаем что».

– Еще вопрос: считаются ли тезисы принятыми, если пан Берж их выкинул?

– Это обычная практика. Листы уничтожаются по итогам каждого рабочего дня, – проговорила Оля, не поднимая глаз от машинки.

– Получается, вы тоже приносите, а пан Берж сразу выбрасывает?

– Необязательно. Иногда делает пометки, я перепечатываю, и только затем выбрасывает.

– Вам не обидно работать на корзину? – посочувствовал Войцех.

– Я передам шефу, что вы назвали его «корзиной», – чуть заметно, одними уголками губ улыбнулась Оля.

– Если вы сохраняете чувство юмора, значит не всё потеряно! – присвистнул землемер на прощание.

Войцех нашел склад диковинок Домбровского закрытым, но внутри дзынькало, будто в жестяную банку бросали мелочь. На стук не открыли, хотя дзыньканье оборвалось на полуслове. Землемер решил добраться до снабженца в обход и снаружи прилепился к стеклу его кабинетика, руками зашорив глаза от света. Снабженец сидел спиной к окну, но это не помешало разглядеть, как его правая рука подносит ко рту что-то блестящее. При каждом зачерпывании тренькало, и Домбровский проглатывал щепотки, резко запрокидывая голову назад. Это явно не было пищей, но он ел. Войцех отнял руки от стекла, чтобы не попасться на подглядывании, и сбоку, как если бы только подошел и не успел ничего рассмотреть, тактично постучал.

– Кто там? – всполошился Домбровский, которого застали в интимный момент трапезы.

– Надо ехать в город за подарками, распоряжение пана Бержа, – стоял Войцех полубоком, как при разговоре с обнаженным, которому даешь время накинуть халат.

– Надо так надо. Возьми стул на расходы и жди на улице, – просунул Домбровский платежное средство через окно.

Войцех занял выжидательно-наблюдательную позицию между выходом и кабриолетом – единственным гражданским транспортом в пределах видимости. Кинокадры из зарубежных лент, активно просачивающиеся в последние годы, навевали вальяжно опереться на него локтем и, глядя в зеркальце, поправить пижонскую прическу. Но Войцехов непокладистый бобрик и пиджак в заплатках рушили обольстительный образ и превращали его в городскую шпану, которая злоумышленно трется у чужой иномарки. Довершал картину навязанный Войцеху стул – слишком одинокий, чтобы возвещать о переезде, слишком габаритный, чтобы хвастать удачным ограблением.