– Налей мне хаому, – приказала Адель и махнула рукой в сторону сосуда.

Служанка поспешила выполнить приказ госпожи, но нечаянно пролила драгоценный напиток.

– Ты что наделала, безрукая дрянь! – раздражённо крикнула Адель служанке и выхватила у неё сосуд. – Вон отсюда, и чтобы ко мне никто не входил.

Служанка поспешила ретироваться, ибо хорошо знала, чем заканчивается гнев царицы. Оставшись одна, Адель вылила всё содержимое сосуда в пиалу, заполнив её на треть. «Мне хватит», – решила она и медленно поднесла пиалу к губам. В этот раз царица не стала пить волшебную жидкость глотками. Она быстро опрокинула содержимое пиалы в рот.

Невероятное стало происходить с нею: тело охватил жар, который сменился холодом, холод уступил место теплу, проникающему в каждую клеточку тела царицы. Адель ждала полёта – он не наступал. Она начала нервничать. Внезапно её тело охватила дрожь, и она почувствовала уже знакомую ей лёгкость, свободу, независимость от телесных оков. «Я лечу!» – хотелось крикнуть, но вдруг она ощутила резкую боль и тяжесть во всём теле. Адель закричала, и её крик достиг ушей подходящего к своему шатру жреца. Он понял причину этого крика, быстро развернулся и широким шагом поспешил к шатру царицы. У входа стояла застывшая в страхе служанка с белым лицом. Жрец грубо оттолкнул её, она упала и на четвереньках стала отползать от шатра.

Адель лежала на кошме с широко открытыми глазами, из которых еле заметными струйками вытекали слёзы. Её губы беззвучно шевелились, лицо было искажено болью и ужасом. Жрец понял состояние царицы, ему стало жаль её. Он сел рядом, взял её голову в свои большие ладони, сжал с лёгким усилием, положил на прежнее место и провёл рукой по лицу Адель. Глаза её закрылись, дыхание стало успокаиваться, вскоре оно было совершенно незаметным; даже охотник с чрезвычайно острым зрением не смог бы разглядеть, как поднимается и опускается грудь царицы. Жрец достал из глухого запáха своего халата увесистую маленькую кожаную котомку, вынул из неё медный сосуд, имеющий форму узкого кувшина, и нежно погладил его. Затем прислушался к звукам, убедился в полной тишине как внутри, так и снаружи шатра и со сладострастием стал поглощать содержимое сосуда. Когда сосуд был опустошён, жрец медленно положил его обратно в котомку, которую вернул на место за запáхом халата, накрыл ладонью лоб царицы, закрыл глаза и стал раскачиваться из стороны в сторону. В такт раскачиванию из приоткрывшегося рта жреца сначала тихо, затем всё громче и громче исходил завораживающий горловой звук, напоминающий орлиный клёкот. Когда солнце дошло до высшей точки на небосклоне, из шатра царицы выпорхнула чёрная тень огромного орла, которая задела изумлённую служанку, продолжавшую стоять на четвереньках перед входом в шатёр.

Прошло несколько часов после того, как волчица ощенилась. Арлан, Спаргап и Кулаке расположились метрах в ста от волчьего логова. Лошадей стреножили, чтобы они не разбрелись по степи, а сами залегли за большим валуном. Было тихо. Приближался вечер. Подул лёгкий ветерок, всколыхнув степную растительность. Запах разных трав щекотал носы охотников. Сначала громко чихнул Кулаке. Арлан зашикал на него. Потом началось беспрестанное чихание Спаргапа. Отец недовольно посмотрел на сына, но и сам не смог удержаться, и его нос предательски стал издавать ненужные звуки. По степи эхом разнёсся чуждый природе отзвук. Все трое невольно заулыбались, но сразу же посерьёзнели, уставившись на вход в волчью нору.

– Отец, смотри, волк вышел из логова, – почти прокричал Спаргап.

– Тихо, сын, – ответил Арлан. – Вижу. Кулаке, будь наготове, – обратился он к стрелку.

– Отец, ты хочешь убить волка? – испугался Спаргап. – Нельзя! Он же только что стал папой! Пожалей его. Он же тоже отец, как и ты. – Голос Спаргапа дрожал от жалости к хищнику.

– Спаргап, сын, ты должен контролировать свои чувства, особенно такие, как жалость и ненависть, запомни это, – сурово произнёс Арлан. – Ты понял меня? – Он строго посмотрел на Спаргапа.

– Да, отец, – тихо и виновато ответил тот.

– Господин, волк чует нас, – взволнованно проговорил Кулаке. – Он водит носом, его глаза, налитые кровью, смотрят в нашу сторону, он перебирает лапами, волнуется. – В голосе Кулаке послышались нотки страха.

Все трое замерли, боясь не только шевелиться, но даже дышать. Их настороженные глаза неотрывно следили за молодым волком. Тот метался около норы, его ноздри хищно раздувались, часто дышащая пасть была оскалена, и все трое отчётливо видели острые зубы хищника.

Внезапно волк остановился и нырнул в нору. Раздалось невнятное тявканье, затем лёгкое рычание, как будто молодая мать-волчица успокаивала своих малышей. К этому мягкому рычанию присоединилось более жёсткое и строгое рычание молодого волка-отца. Затем установилась тишина. Арлан и Кулаке переглянулись. В их глазах загорелся огонь охотника, предвкушающего трудную, но достойную добычу.

– Жди нас здесь, – быстро бросил Спаргапу отец. – Мы скоро.

Арлан и Кулаке поползли в сторону волчьего логова. Оставалось метров двадцать до опасной норы, когда из её темноты вышел волк. Арлан и Кулаке замерли. Волк насторожился, вытянул шею, стал глубоко вдыхать носом и неожиданно завыл. Сначала это был тихий, робкий вой, который становился всё громче и пронзительней. Арлан приказал Кулаке возвращаться. Но как только они начали двигаться, волк в несколько прыжков настиг их и вцепился острыми зубами в бедро Кулаке. Откуда-то появились ещё несколько волков, которые встали перед Арланом, грозно рыча. Арлан побледнел, крупные капли пота стали застилать глаза, глубокий страх сковал всё его тело. Он прижался к земле и замер.

Огромная чёрная орлиная тень накрыла волков. Они подняли морды, заметались на одном месте и заскулили. Арлан лежал на благоухающей траве не шевелясь, его тело затекло, глаза были слепы от стекающего пота и слёз, появившихся от беспомощности, в носу засвербело. Он осторожно стал поднимать руку к лицу и услышал грозное рычание свирепого волка, крадущегося к нему. Над волком тут же возникла тень орла – зверь остановился и стал нервно кружить на одном месте. Остальные стояли поодаль и тихо порыкивали.

Вдруг раздался крик Спаргапа: крупный хищник мчался в его сторону. Чёрная тень орла переместилась к царевичу, накрыв и волка, уже предвкушавшего лёгкую поживу. Хищник резко остановился и, поскуливая, начал отступать от Спаргапа. В это время крадущийся к Арлану свирепый волк накинулся на него и вгрызся острыми зубами в спину. Арлан закричал от боли и потерял сознание. Другой волк медленно стал подбираться к царю, полагая, что тот является общей добычей.

Внезапно раздался мощный рык. Из норы неторопливо, степенно выходил матёрый волк. Глаза его горели яростным огнём. Он обвёл взглядом свою стаю и громко зарычал. Установилась тишина. Волк, вцепившийся в спину Арлана, внезапно разжал пасть. Хищник, напавший на Кулаке, тоже прекратил терзать его. Вернулся к остальным и тот волк, целью которого был Спаргап. Небольшая стая собралась вокруг матёрого волка, который продолжал грозно рычать.

И тут случилось невероятное. Молодые волки нехотя отошли и скрылись за стволом и ветками дерева, в корнях которого располагалась нора. А матёрый волк, сменивший свой страшный рык на тихое урчание, медленно подходил к Арлану, лежащему в беспамятстве. Орлиная тень посветлела и медленно отплыла в сторону, как будто не чувствовала угрозы от вожака стаи. А тот подошёл к Арлану, постоял рядом, лизнул его в лицо. Арлан открыл глаза и встретился с глазами волка.

– Это ты? – слабым, изумлённым голосом спросил Арлан.

Волк в ответ вновь лизнул царя и величаво отошёл в сторону.

Арлан и старый волк смотрели друг на друга. В глазах Арлана страх сменился надеждой. Глаза хищника были затуманены: он вспоминал те далёкие времена, когда играл вместе с Арланом. Тогда он чувствовал единение с ним. Матёрый волк никогда не забывал своего друга-человека. И вот настало время отблагодарить его. Вожак стаи гордо вскинул голову, повернул её в сторону боязливо рычащих членов стаи, громко рыкнул на них. Те покорно легли поодаль от норы, уткнули морды в землю и затихли.