И Шепсет проснулась, судорожно вздохнула, уставившись в потолок своей комнатки. Стиснула в пальцах льняное покрывало, чтобы ощутить хоть что-то реальное. Голоса Тех бились о ее восприятие тревожным далеким плеском. О чем хотели предупредить мертвые? Она и без того сходила с ума от тревоги, что в гарнизон прибудут высокие гости. Никак не могла избавиться от мыслей, что это за ней. Спокойная жизнь стала краткой передышкой, а дальше ее ждал бой… И к этому бою она была не готова, потому что так и не смогла вернуть себе свое оружие.

Нахт просил не покидать дом жреца. Что ж, это было не так сложно – она не хотела никого видеть, ни с кем говорить. Липкий отпечаток снов был еще слишком силен, окутывая ее, проникая под кожу, точно невидимый тлен, разрушающий тело. А тепло его присутствия, вырвавшее ее из кошмара, теперь вызывало чувство вины – он ждал, но она не справилась.

Утренний ритуал успокаивал, как нечто знакомое и заземляющее. Молитва Богине и вода, освежающая мысли, смывающая дыхание Той Стороны. Надежная, теплая глина посуды, узор на которой пальцы уже успели запомнить. Простой сытный завтрак для жреца и для нее – вкус свежей еще теплой лепешки, мягкая горечь прохладного травяного отвара.

Но руки сегодня дрожали, и Шепсет едва не выронила тарелки, пока расставляла.

– Прибытие военачальника так тревожит тебя? – спросил Имхотеп с участием. – Или дело не только в этом?

– Плохие сны, – нехотя призналась она и тихо добавила: – Из тех, которые не просто сны…

Целитель понимающе кивнул. Шепсет была благодарна ему, что не стал расспрашивать. Но потом она не выдержала сама. Стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони, стыдясь даже посмотреть на жреца, который все эти дни проводил над ней исцеляющие ритуалы. Вместе они пытались найти и соединить разорванные нити.

Тщетно.

– Не получается, – с горечью проговорила девушка. – Как бы я ни желала, как бы ты ни пытался… у меня не получается соединиться с собой. Как я могу хотя бы надеяться помочь Владыке, если не могу помочь даже себе самой?

– Ты слишком к себе строга, Шепсет. Ты только-только научилась жить заново, и даже твоему телу… твоему новому необычному телу потребовалось привыкнуть к тебе.

– Но нужно быстрее!

– Ах нетерпение юности, – жрец тихо рассмеялся. – Сломанная кость не срастается быстрее, как ее ни торопи. Нити разорванных мышц не ткутся заново по мановению руки. Но тот, кто умеет смотреть, видит процесс исцеления.

– И ты что-то видишь? – недоверчиво спросила она.

– Конечно. Вижу, как храм твоего духа отстраивает себя песчинка за песчинкой, камушек за камушком, хоть ты и сама не замечаешь. Ты слышишь голоса – как ты их называешь? – Тех. Ты умеешь отгонять тени. Вспомни, ты ведь уже многим успела здесь помочь, и не посредством наших снадобий… И вспомни, как изгнала тварь с перевернутым лицом, терзавшую сына Хархафа.

Шепсет, конечно, помнила. Она вздохнула, кусая губы.

– Это лишь проблески меня прежней. Я не закончила обучение в храме Хэр-Ди, а придворный чародей учил меня далеко не всему… Но тогда я могла намного больше, чем теперь. Уже могла, понимаешь? Возможно… возможно, это проклятие просто сильнее меня.

Имхотеп задумчиво посмотрел на домашний алтарь, где среди статуэток Богов и Богинь выделялся ухмыляющийся Бес.

– Исцеление бывает постепенным, как восстановление от тяжелого недуга… а бывает болезненно-ярким, как вправленный вывих. Проклятие раскололо тебя в момент перехода, в момент твоей уязвимости… Но еще прежде тебя ослабило сильное потрясение. Возможно, чтобы выйти к самой себе навстречу, тебе тоже нужно пережить некое значимое событие.

– Ох, скорее бы! Только можно теперь это будет хорошим событием?

Целитель чуть улыбнулся.

– Лучше, когда восстановление идет постепенно. Дай себе время, Шепсет. Ни один день не проходит зря, поверь мне. С каждым из них ты возвращаешься к себе и становишься сильнее.

И будто в подтверждение его слов черная собака подошла к ней и устроила морду у нее на коленях. Длинные острые уши дернулись, а глаза смотрели внимательно, даже нежно.

Шепсет погладила своего пса-проводника по мягкой, как у щенка, лоснящейся шерсти. По крайней мере, Богиня не гневалась на нее, а Владыка не оставил. И она, в свой черед, сделает все, чтобы оправдать их доверие.

На улице было шумно, словно во время каких-нибудь городских гуляний, а ведь народу в селении жило не так уж много. Встречать высокого гостя к воротам вышли чуть ли не всей толпой.

Шепсет осторожно отодвинула занавесь, выглядывая наружу сквозь узкую щель. Видно было не очень хорошо – загораживали люди. Мельком она приметила небольшой отряд кушитских лучников, несколько человек из свиты, сопровождающих военачальника. Но в следующий миг, когда толпа немного разомкнулась…

– Это он, – выдохнула Шепсет, отшатнувшись от окна и прижавшись к стене, словно кто-то с улицы мог разглядеть ее. – Он.

– Кто? – нахмурившись, спросил Имхотеп.

– Мужчина, возглавляющий отряд. Высокий кушит. Он был тогда в малом тронном зале… когда меня приговорили к смерти. Стоял и наблюдал за всем этим, не говоря ни слова.

Она поежилась, вспомнив тяжелый взгляд военачальника и его пристальное внимание, которое тогда так ее смутило. А сейчас и вовсе хотелось сбежать, и внутри билась только одна мысль: «Ее все-таки нашли».

– Я тоже должен поучаствовать в общей встрече, чтобы это не выглядело подозрительно, – проговорил Имхотеп. – Я ведь единственный жрец нашей общины.

Шепсет окинула целителя взглядом. Сегодня он надел лучшую свою тунику и затянул поверх яркий плетеный пояс. На груди у него висела тяжелая пектораль с лунной ладьей Хонсу, которую он носил на ритуалы или в торжественных случаях.

– Сюда никто не придет в мое отсутствие, и все же оставайся лучше в дальних комнатах и не выглядывай в окна, – напутствовал жрец. – Я найду способ подать тебе знак, если что-то вдруг пойдет не так.

Девушка кивнула, а когда хотела проводить его до порога, Имхотеп покачал головой и сам притворил за собой дверь. Шепсет осталась одна, и впервые этот дом, где она начала чувствовать себя в безопасности, стал казаться слишком хрупкой защитой. С чего она вообще взяла, что сможет хоть где-то скрыться?

«Ты опасна для своих врагов», – предупреждал ее Имхотеп.

Чтобы хоть как-то отвлечься, Шепсет прибралась в доме, где и так было чисто. Черная собака ходила за ней по пятам, а когда девушка, наконец, присела у домашнего алтаря, легла ближе к порогу.

Воскурив благовония, Шепсет вознесла молитвы Богам, чтобы защитили тех, кто помогал ей. Мысль о том, что из-за нее может пострадать кто-то из этих людей, была невыносима. Достаточно уже того, что бальзамировщик Павер погиб по ужасной нелепой случайности, напав на нее и Нахта. Но он ведь тоже был там в тот день… тоже участвовал в вынесении ей приговора. От этой мысли жалость сменялась холодным гневом. Был ли он заодно с заговорщиками или просто защищал интересы Владыки, веря в вину Шепсет? Раньше жрица могла бы попробовать отыскать его среди мертвых, спросить. Но по Ту Сторону могло действовать только иное ее Ка, от которого сейчас Шепсет была оторвана.

За окном вечерело, и по дому протянулись длинные подвижные тени, но девушка не стала зажигать светильники, чтобы не привлекать внимания. Так и ждала в темноте, прислушиваясь к голосам и звуку чужих шагов. Собака перебралась к ней поближе, свернувшись рядом.

Может, ей стоило сбежать, чтобы точно никого не подставить под удар? Эта мысль иногда приходила Шепсет, но девушка быстро отметала ее – сначала потому, что нуждалась в исцелении и восстановлении, пока привыкала к мертвому… ожившему телу, а после – потому что нельзя было тайком сбежать из гарнизона Долины Царей. Воины на воротах не пропустили бы ее, а за стенами она попалась бы ближайшему патрулю. К тому же, Шепсет слишком уважала людей, принявших ее здесь, а командир Усерхат четко дал понять, чего делать не стоит.