Бальзамировщики… Шепсет совсем о них не подумала. Павер должен был подготовить ее тело и видел, что она восстала. Кому он успел рассказать? После второго пробуждения она уже не видела ни Павера, ни кого-то из его помощников.

– Старший бальзамировщик Павер служил еще Владыке. Он занялся мной по просьбе царевича Рамсеса… но потом случилось то, что случилось. Может быть, он и не станет никому рассказывать…

– Точно не станет, – быстро согласился Нахт. Усерхат закашлялся. – Другое дело – двое его товарищей. Бек и его люди отвлекли, задержали бальзамировщиков, когда мы с тобой уходили. Но надолго ли – я сказать не могу.

– Им ведь неизвестно, кто ты? Просто воин, страж некрополя, – с тревогой добавила Садех. А если так – они не знают, куда именно ты увел жрицу.

– Все это лишь вопрос времени. Если нужно, они перероют весь Западный Берег, – сухо сказал Усерхат. – Но, по крайней мере, здесь не станут искать ее сразу.

1-й год правления Владыки Рамсеса Хекамаатра-Сетепенамона

Разговор закончился уже ближе к ночи. Столько мыслей и столько тревог… Еще недавно он думал, что столкнулся с событиями, намного превосходящими его понимание. А теперь невольно стал их частью? Усерхат доверял ему настолько, что не оставил места для тайн – и рассчитывал на его помощь.

– Мы точно можем ей верить? – спросил Нахт, когда Имхотеп и Шепсет покинули дом.

– Легче было бы не верить в такой ужас, вот уж точно! – с иронией заявила Садех. – Столько лет мы живем у самой Долины Царей и охраняем покой Владык. Но кто бы мог подумать, что однажды вестница Владыки поселится среди нас!

– Вестница мертвого Владыки, – мрачно усмехнулся Усерхат и покачал головой. – Нет, она не лжет. Слишком многое сходится. Слишком много она знает такого, чего просто так выведать неоткуда. Эта девушка жила при дворе и знала… моего хорошего друга.

От Нахта не укрылась боль, с которой командир сказал это. Если его вести о казни телохранителей потрясли – он вообще не мог представить, что такая несправедливость возможна подле самого Пер-Аа! – то Усерхата задели глубже, более лично.

Садех погладила мужа по руке и добавила уже серьезно:

– Я, может, и не жрица, но людей чую хорошо – по-простому, по-человечески. Скорбь и страх этой бедной девочки настоящие, как бы она ни пыталась их скрыть. И настолько же настоящее ее желание добиться справедливости.

Усерхат вздохнул.

– Все эти истории о живых и мертвых, конечно, невероятны. Имхотеп пытался мне объяснить, но я не понял и половины. Ну да ладно – главное, что понимает он сам. А мы исполним свой долг и доверимся воле Богов, помогающих нам.

– Воле Богов… – задумчиво повторил Нахт, вспоминая сны и черную собаку, которая изначально привела его в мастерскую.

«Может, кого от смерти спасешь. А может, и сам спасешься…» – сказал ему тогда старик-бальзамировщик.

Часть этого странного предсказания сбылась – он помог Беку и защитил Шепсет. Сбудется ли вторая?..

– Ладно, поздно уже. Пойду я, с вашего позволения, – утром в патруль.

– Возьми завтра несколько ребят покрепче, из ваших, из меджаев, – сказал командир. – Разведайте окрестности Сет-Маат, только слишком не углубляйтесь. Я ей обещал – пусть хоть за семью будет спокойна.

Воин кивнул.

– Все сделаем.

Ему и правда хотелось хоть немного помочь этой жрице. И так ей несладко пришлось.

Попрощавшись с Усерхатом и Садех, он вышел в ночь. В гарнизоне было тихо, и хрупкую тишину нарушали только редкие крики ночных птиц и голоса хищников в каменистых холмах Долины Царей. Улица пустовала – большинство жителей уже спали. Меджай шел мимо лепившихся друг к другу домиков с тростниковыми крышами. В некоторых манящим золотым теплом горели огоньки светильников. Гавкнула собака, заслышав его шаги, и ей ответила другая, от соседнего дома, на которую тут же кто-то сонно прикрикнул. От ворот доносились тихие голоса дозорных, игравших в камни, чтобы развеять скуку.

Впереди он увидел женскую фигурку и черного пса. Похоже, жрице не спалось после всех разговоров, и она тоже решила немного прогуляться. Ускорив шаг, Нахт нагнал ее уже в небольшом садике, разбитом за домом Имхотепа. Заметив его, Шепсет кивнула, но ничего не сказала – вглядывалась в силуэты скал Долины Царей, прорезающих небо за стенами гарнизона. Пик Та-Дехент возвышался величественной тенью, защищая сокрытые гробницы Владык. Над ним уже зажглись первые звезды и поднималась серебристая лодочка луны. Хонсу благословлял свой город мягким сиянием.

– Я не знал, через сколькое тебе пришлось пройти, – тихо проговорил Нахт. – Мне очень жаль.

Шепсет чуть улыбнулась, поглаживая собаку.

– Да и откуда тебе было знать, если я сама предпочла забыть. Такой вот ты меня и нашел – тенью, боящейся звука собственных шагов. Спасибо, что не оставил меня там.

Нахт смущенно пожал плечами – иначе он все равно не смог бы. Ну не бросать же ее, если уже защитил.

«Ты не знаешь, кто она… Не знаешь, что она совершила, глупый ты мальчишка…» – вспомнились слова жреца. Теперь, когда меджай знал куда больше, чем тогда, он понимал: бальзамировщики действительно считали ее убийцей. Или все-таки были заодно с заговорщиками, о которых рассказала Шепсет?

– Старший бальзамировщик Павер, о котором ты упоминала, мертв.

– Откуда ты знаешь? – удивилась жрица, поднимая на него взгляд. Глаза у нее были просто огромными, темно-сердоликовыми, как у этой странной собаки.

Нахт вздохнул, коротко рассказал ей о том, что случилось в мастерской. И о случайной смерти Па-вера, и о том, как один из подручных прокрался в зал подготовки, чтобы завершить начатое – упокоить ее. Не упомянул он только о предложенной бальзамировщиком сделке.

«Мы готовы будем забыть то, что сделал ты, если дашь закончить дело…»

– Так они… в самом деле хотели мне смерти? – голос Шепсет, теперь уже вполне живой, приятный, надломился, и Нахт испытал то же острое чувство жалости, которое изначально заставило его вступиться за нее.

– Они боялись тебя, это точно.

Лицо девушки, обычно и так выражавшее мало эмоций, застыло. Что он такого сказал?

– Эй… – тихо позвал воин, коснулся ее пальцев. – Сейчас все уже хорошо. Ты в безопасности.

Она вцепилась в его руку, как в тот вечер, когда он вел ее через сады. Как недавно, когда она возвращалась после первой встречи с Усерхатом и почти теряла сознание. Нахт коротко сжал ее ладонь в ответ.

Посмотрев на их сцепленные пальцы, жрица запоздало отняла руку, обняла себя за плечи, словно ей вдруг стало холодно. Некоторое время они молчали – только ветер шептал в ветвях, и ночь в некрополе оживала таинственными звуками.

– А кто это, госпожа Мутнофрет? – вдруг спросила она.

Нахт не ожидал такого вопроса и не сразу нашелся с ответом.

– Очень влиятельная жрица, – нехотя ответил он. – Певица Амона[64]из Ипет-Сут.

– А почему ты думаешь, что она нам не поможет?

Воин понимал, Шепсет спрашивала без всякого злого умысла, потому что просто не знала, но его все равно раздражали эти вопросы. Да и как ей объяснишь?

– Скажем так, я уже имел с ней дело и хорошо знаю, о чем говорю.

– О…

Повисла неловкая пауза. Нахту очень хотелось перевести тему, и к тому же ему действительно было интересно.

– А ты… правда так хорошо знала Владыку Усермаатра-Мериамона, да будет он вечно жив? Какой он был? Даже не представляю, каково это… состоять в свите Пер-Аа…

– Невероятно, – тихо ответила Шепсет. Ее голос наполнился теплом, почти благоговением, с каким жрецы обычно рассказывали о своих Богах. – Я никогда не встречала таких людей. В его присутствии солнце сияло ярче, понимаешь… Когда он смотрел на тебя, ты словно становился… лучше. Самим собой, только более совершенным.