— Когда ты стала такой взрослой?

Я фыркнула, не отвечая.

— Ты правда хочешь поехать за границу? — в ее глазах отразился страх.

— Да.

Она кивнула, глядя на руки.

— Ты думаешь, папа с тобой согласится?

— «Согласится» — не то слово… но… я… подумаю об этом, — она подняла руку, увидев, что я собираюсь возразить. — Сначала мне нужно поговорить с твоим отцом. Ему нужно привыкнуть к этой мысли, а на это может уйти много времени. Ты же знаешь, какой он упрямый.

— Спасибо, — я обняла ее.

— Я не сказала, что это точно получится, — я обняла ее еще крепче, выдавив из нее смешок. Она погладила меня по волосам. — Ох, моя девочка, — она поцеловала меня в макушку. — Прости, если ты думаешь, что я пыталась держать тебя подальше от Хантера, чтобы причинить тебе боль или помешать взрослеть. Желая оградить тебя от боли, я причинила тебе еще больше.

— Я знаю, что ты просто хотела меня защитить.

— Детей воспитывают не по инструкции. Я совершала ошибки и, вероятно, буду совершать их снова. Но помни, все, что я делаю, — из-за огромной любви к вам. Ты и твоя сестра — мой мир, мое сердце, — она уткнулась головой мне в макушку. — Но ты особенная, Джей-Джей. Мы с твоим отцом понятия не имели, что делать с тобой, но, несмотря на все наши ошибки, ты выросла такой удивительной девушкой. Я очень горжусь тобой.

Рыдание вырвалось из моего горла.

— Гордишься даже этой дерзкой версией меня?

— Особенно ей, — ее губы снова нежно коснулись моей головы. — Я хочу, чтобы ты всегда оставалась собой. Прости, если я сопротивлялась. Мне было страшно. И до сих пор страшно. Моя тихая, милая, воспитанная девочка превращалась в меня.

— Что? — я подняла голову.

Мама изогнула бровь.

— Спроси бабушку Пенни, я была настоящим испытанием в подростковом возрасте. Она каждый день грозилась отправить меня в школу-интернат. Наверное, такой же станет Рис через несколько лет.

— Бумеранг судьбы.

Она захихикала.

— Да, бабушка смеется надо мной каждый раз, когда Рис хмурится, топает ногой или спорит, — она взяла меня за руку. — Не заставляй себя играть роль, которая тебе больше не подходит. Лучше две энергичные девушки, чем одна, которая чувствует, что должна играть какую-то роль.

Я снова обняла ее.

— И еще раз, прости, что сделала тебе больно, — она сжала мне руку и встала. — Честно говоря, Колтон никогда меня не пугал. Я знала, что ты уедешь в колледж и поймешь, что хочешь большего, чем он. Он был хорошим парнем, но я всегда чувствовала, что ты его перерастешь.

Колтон — хороший? Если бы она только знала правду. Ничего не было таким, каким казалось. Это напомнило мне строчку из романа «Гордость и предубеждение»: «Одному достаются все достоинства, другому лишь их видимость».

— Но там есть какое-то «но».

Она слабо улыбнулась.

— Хантер меня ужасает.

— Почему?

— Помимо очевидного?

— Ты имеешь в виду слухи? — она кивнула в ответ на мой вопрос. — Оставив в стороне то, каким, по твоему мнению, является Хантер. Что тебя беспокоит?

— Ну, даже когда я не хотела этого видеть, я замечала, как ты меняешься и растешь рядом с ним. Ты стала сильным человеком сама по себе, но он оказал на тебя большее влияние, чем когда-либо оказывал Колтон. Он бросал тебе вызов, подталкивал к большему. Ваша связь была сильной. Эгоистично, но, наверное, часть меня была расстроена, потому что ты больше не ходила ко мне за советом. Мне хотелось верить, что он подстрекает тебя к бунтарству. Но я недооценивала тебя, правда? — она взяла меня за щеку. — Ты сильнее этого. Он помог тебе это увидеть, не так ли?

У меня в горле образовался комок. Мысль о Хантере наполняла мое сердце сладкой болью. Я не осознавала, что каждый раз, когда я сражалась со своими собственными призраками, он молча был рядом, придавая мне силы двигаться дальше.

— Прости, милая. За все, — мама встала, распахнув руки в разные стороны. Я поднялась и шагнула в ее объятия. — Я так сильно тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, мама, — я обняла ее на мгновение, прежде чем отстраниться.

Она смахнула слезы с глаз.

— Теперь я дам тебе принять душ, — мама закрыла за собой дверь. Когда я направилась в ванную, то почувствовала себя легче. Месяцы напряжения, казалось, спали с меня.

Включив свет, я взглянула в зеркало и похолодела. Всклоченные волосы, ссадины на подбородке и лице, опухшие губы — всюду следы Хантера.

Я была полностью влюблена в Хантера Харриса, и мне нужно было его отпустить.

Но глубоко в моем мозгу его слова повторялись по кругу: «Значит, мы будем сражаться сильнее».

***

Только на следующее утро, когда я въехала на парковку и заметила серебристый “Range Rover” Джейсона, ко мне вернулось воспоминание о том, как я видела его у озера накануне вечером. Я закинула сумку на плечо, внутри меня клубилось беспокойство. Каждый мой шаг был размеренным, точным, намеренно замедляющим мое движение. Мне все еще хотелось верить, что это была чья-то другая машина.

Я распустила волосы, закрывая ими лицо, и опустила голову, поднимаясь по ступенькам и проходя через дверь. Я спряталась за прядями от громких и тихих голосов, грохота шкафчиков и скрипа обуви по плитке.

Когда я подошла к своему шкафчику, голоса заметно стихли. На моей спине будто бы кто-то прожигал дыры. Мой взгляд скользнул по сторонам. Одноклассники пялились на меня, все прекратили заниматься своими делами. Мой живот скрутило, дыхание стало прерывистым. Группа девушек, которых я узнала, стояла перед с моим шкафчиком. Они следили за мной, оглядев с отвращением. Одна из них кашлянула, слово «шлюха» было приглушено ее рукой.

— Отойдите, — я постаралась говорить ровно, но неприветливо.

Они расступились, быстро отходя от моего шкафчика. Мой взгляд упал на то, что они загораживали. Воздух застрял в моем горле. Пот выступил на лбу, шее и спине.

Большими, небрежными буквами ярко-желтого и белого цветов было написано: «Братоубийца. Шлюха. Развратница!» За спиной я услышала хихиканье и шепот.

«Держи себя в руках, Джеймерсон. Не показывай им, что они могут тебя задеть».

— Неужели ты не могла выбрать кого-то другого? — закричал парень.

Другой парень указал на свой телефон, наблюдая за экраном.

— Смотри сюда, моя любимая часть… ооо… а вот и штаны летят в воду.

Господи. Есть видео.

Я закрыла все свои аккаунты в соцсетях, не подозревая, что вчерашняя выходка стала вирусной.

— Не могу понять, те укусы комаров, должно быть, сиськи?

— Сексуальный черный лифчик, Холлоуэй.

Еще больше комментариев полетело в мою сторону, сопровождаемые смешками, но я уже не могла различить голоса. Их рты двигались размыто, голоса слились в единый гул, который звенел в моих ушах, отражая мои резкие вдохи.

«Держись. Держись».

Стиснув зубы, я развернулась и решительно двинулась в туалет, пробираясь сквозь толпу. Гнев и стыд наполняли мое тело. Не взглянув в зеркало, я схватила бумажные полотенца, намочила их и вышла обратно. Дойдя до середины коридора, я услышала звонок. Толпа тут же рассеялась, направляясь на первый урок.

— Ты ждала, пока тело Колтона остынет, прежде чем начала трахать его близнеца?

— Шлюха.

— Отвратительно.

Я попыталась отгородиться, пока люди, проходя мимо, осуждали меня. Все мое внимание было направлено на то, чтобы затереть мерзкие слова со шкафчика. Энергичная чистка лишь немного стерла буквы, оставляя их злобный смысл все так же видимым. Я впилась зубами в нижнюю губу и заставила любые эмоции, которые у меня были, глубоко уйти.

«Мне все равно, что они говорят. Все равно».

Рядом со мной с грохотом рухнула чья-то фигура. Саванна, скрестив руки на груди и сжимая телефон в кулаке, прислонилась к соседнему шкафчику. Ее форма для черлидинга шуршала по металлу. Должно быть, сегодня игра. Забавно, я давно не думала о черлидинге.

— Не могу поверить, — процедила Саванна, сморщив нос и качая головой. — Как ты вообще можешь смотреть на себя в зеркало?