Присутствующие захлопали в ладоши и улыбнулись мне. Затем дядя Карл сказал моему отцу:
– Это твой сын.
Он слегка подтолкнул меня вперед.
Отец медленно поднялся со стула и внимательно оглядел меня со строгим видом. Смотря на меня так, мне казалось, что я перестал дышать. Осмотрев меня с головы до ног, он обратился к моему дяде:
– Карлушка, пойди в кладовку и принеси мой мешок.
Дядя Карл сделал то, что от него потребовал отец. Он принёс мешок и передал его моему отцу. Когда отец его открыл, я увидел внутри два хлебных каравая. Я уже совсем забыл, как вкусно пахнет хлеб. Отец протянул мне один каравай, и я с благодарностью взял его. Мы не ели хлеба уже целую вечность.
– Это твой подарок, – сказал мне отец. Затем он достал тридцать рублей из мешка и дал их мне. Я взял красные банкноты и быстро сунул их в карман.
Потом он попросил меня сесть и сам сел рядом со мной.
– Ты уже ходишь в школу? – спросил он меня.
Я покачал головой. – Нет, ещё нет.
– Сколько тебе лет?
– Восемь. На самом деле мне не было ещё восьми, но через месяц мне должно было исполниться восемь.
Мы разговаривали четверть часа, и я наслаждался этим коротким временем в обществе моего отца.
– Тебе нравится жить у мамы? – спросил он. Я сразу начал болтать, не задумываясь о том, что говорю.
– У нас часто почти нечего есть, и игрушек у меня тоже нет.
Отец нахмурился, промолчал какое-то время, прежде чем вдруг задал самый важный вопрос:
– Хочешь пойти со мной?
Сначала я подумал, что он шутит. Но по выражению его лица я понял, что это не так.
– У тебя будет ещё один брат.
– А как же моя мама? – спросил я испуганно.
– У тебя будет другая мать. Моя жена. Она учительница, она научит тебя многим замечательным вещам. Со мной тебе будет хорошо. Прежде всего, у тебя всегда будет что поесть. Ну что, хочешь?
Его слова звучали очень заманчиво.
– Хочу, – тихо ответил я. Я хотел этого всем сердцем. Больше всего на свете я хотел именно этого.
Отец удовлетворённо улыбнулся.
– Ну тогда, беги домой и отнеси всё, что я тебе дал, своей матери. Только ничего ей не говори. Если скажешь, она не отпустит тебя со мной. Понимаешь?
Я кивнул.
– Ну ладно, а теперь иди. Я уезжаю через час. Только не опаздывай.
С буханкой хлеба в руках и тридцатью рублями в кармане я пошёл на кухню, чтобы покинуть дом через задний выход. Тётя Мила, жена моего дяди, готовила клёцки с квашеной капустой. Аромат, наполнявший кухню, был неописуемо вкусным.
Тетя Мила завернула мне клёцку с немного капустой в бумагу. Это была огромная клёцка, почти такая же большая, как буханка хлеба, которую я держал в руках.
– Возьми это, Ваня, – сказала она. – Я сделала это из последней муки.
Я никогда в жизни не ожидал столько подарков сразу. Счастливый и благодарный, я побежал домой, где моя мать ждала моего возвращения. Её ноги были так сильно опухшими, что она едва могла ходить.
Я вошёл в комнату, положил принесённое на стол и объявил:
– Вот, мама, ешь, мне срочно нужно уходить.
– Куда это так срочно? – удивилась она.
– Ребята хотят поехать в Саловку, чтобы поздравить людей там с праздником. Может быть, они дадут нам подарки, – солгал я.
Саловка – колхоз, недалеко от нашей деревни, где жили только русскоговорящие поселенцы. Колхоз был довольно зажиточным. Оба села вели дела друг с другом и обменивались различными вещами. Жаль только, что жители обоих сел совсем не могли понять друг друга.
Поскольку я некоторое время жил с матерью в Ташкенте, я был единственным в деревне, кто знал русский язык, и меня часто просили поехать в качестве переводчика.
Мать знала об этом. Она часто отправляла меня в Саловку, но сегодня, по какой-то причине, запретила мне ехать.
– Ты никуда не пойдёшь. Раздевайся. Ты остаёшься дома.
Мать уже догадывалась, что я задумал. Она, наверное, уже слышала от тёти Анны, что мой отец в деревне. Она схватила меня за пальто.
– Нет, – возразил я. – Мне нужно идти. Ребята ждут меня снаружи.
Я вырвался из объятий матери и побежал прочь. Она последовала за мной, пытаясь остановить меня. Я не обращал на неё внимания и бежал долгий путь до дома моего дяди, где меня ждал отец. Я прибежал как раз вовремя. Дядя Карл уже открывал ворота. Тройка лошадей была уже запряжена. Отец, завернутый в мех, восседал в санях.
Я побежал во двор. Мама, которая едва поспевала, не догнала меня.
– Ты всё-таки пришёл! – обрадовался мой отец и предложил мне место рядом с ним в санях. – Давай, садись уже.
Я быстро сел в сани, и мне на плечи накинули кусочек меха. Он был неописуемо мягким и тёплым.
– Поехали, Карлушка, – крикнул мой отец и погнал лошадей. В этот момент я был самым счастливым ребёнком на свете. Я наконец-то познакомился с отцом и даже уезжал с ним. Далеко от голода и нищеты этой деревни. Моя самая большая мечта сбылась. Я останусь с отцом и буду участвовать в его жизни.
Но когда мы достигли ворот, нам навстречу вышла мать.
– Как ты можешь так поступать? – обратилась она к отцу. – Тебе совсем не стыдно? С такими усилиями я растила этого ребёнка, а ты просто пришёл и хочешь его у меня забрать. Он – всё, что у меня есть, и ты готов лишить меня последней радости в этой жизни.
– Он умрёт с тобой, – сказал мой отец.
– Отдай его мне, верни мне моего сына, – умоляла его мать. – Пока я жива, он не умрёт. Я об этом позабочусь. Если я умру, тогда забирай его с собой.
Отец не сопротивлялся, когда мать вытащила меня из саней. Я извивался и пытался вырваться, но она держала меня крепко. Я видел боль в глазах моего отца и понимал, что ему было не менее тяжело отпускать меня, как и мне.
– Прощай, – сказал он мне. – Прощай, мой сын, – и слегка помахал мне правой рукой. Этот его жест до сих пор в моей памяти. То, как он умчался в снег и навсегда исчез.
Мама взяла меня за руку и повела домой. Я был очень несчастен, что он ничего не предпринял, а просто так меня бросил.
Это был первый и последний раз, когда я видел своего отца. Он работал в НКВД в качестве начальника ГПУ в политическом управлении – очень уважаемая должность, которая позволяла ему вести обеспеченную жизнь.
Много лет спустя я узнал, что он чуть позже покинул армию. Некоторое время он жил в Карл-Маркс-Штадте, втором по значимости центре поволжских немцев, после города Энгельс. У него была семья, жена и еще один сын, Юрий.
Я никогда не получал от него известия, даже письма. Я ничего больше о нем не знал. Он ушел, и у меня остались только воспоминания о нашей единственной встрече. Будучи маленьким мальчиком, я часто чувствовал себя виноватым за его поведение, пытаясь найти хоть какое-то объяснение. Но что может сделать ребенок, если его бросил собственный отец?
Возможно, все сложилось бы иначе, если бы он прожил дольше. Отец стал жертвой чистки и умер очень рано. В 1937 году его арестовали, осудили и расстреляли по причинам, которые мне до сих пор неизвестны.
4
Недалеко от Мангейма советская власть организовала зерновой совхоз под названием «Спартак». Дедушка Андрей работал в совхозе сторожем. Он старался устроить на работу дядю Фёдора.
Дядя был единственным интеллектуалом в нашей семье. Он окончил четыре класса школы, умел неплохо читать, писать и считать, что позволило ему получить работу в деревенском магазине. Он работал там продавцом и иногда снабжал нас небольшим количеством продуктов.
После новогодних праздников дядя забрал меня и мою мать из Мангейма и привёз нас в Спартак.
Бабушку я не помню. Она умерла, когда я был ещё совсем маленьким. Дедушка Андрей уже давно жил один.
Когда мы приехали в Спартак, директор совхоза покачал головой.