Указанные обстоятельства стали причиной того, что в зарубежной и отечественной историографии до сих пор не утихает спор о сумме советской части репараций[138]. Так, зарубежные авторы дают совершенно фантастические цифры от 16,3 (Г. Колер, И. Фишер) до 14 млрд. долл. (Р. Карлш); В. Ю. Катасонов, ссылаясь на своего учителя по МГИМО известного советского экономиста профессора Н. Н. Любимова, уверяет, что общая сумма репараций составила мизерный объем, эквивалентный лишь 3% от того гигантского ущерба в 357 млрд. долл., который был нанесен нашей стране в годы войны, то есть тех самых 10 млрд. долл., на которых изначально настаивала советская сторона в Ялте и Потсдаме; Д. В. Суржик утверждает, что «мы получили с немцев в общей сложности порядка 6,8 млрд. долл.»; а А. А. Данилов и А. В. Пыжиков говорят, что из-за разного рода препятствий, чинимых бывшими союзниками, из согласованных 10 млрд. мы получили меньше половины — порядка 4,3 млрд. долл.; наконец, П. Н. Кнышевский, не подвергая сомнению правомочность и справедливость взимания германских репараций советской стороной, тут же глаголет о «неоднозначности действий советского правительства в нравственном, политическом и социально-экономическом отношениях» и утверждает, что «установить общий денежный размер германских репараций не представляется возможным», так как большая их часть шла в виде демонтированного промышленного оборудования и поставок готовой продукции с германских предприятий.

Между тем в Российском государственном архиве экономики хранится докладная записка главы Межведомственной комиссии начальника ЦСУ СССР В.Н. Старовского на имя В. М. Молотова от 26 марта 1948 года, где было дословно указано, что общая стоимость репарационных изъятий с августа 1945 по январь 1948 года составляла 3 млрд. долл., в том числе:

— вывезенное из советской зоны оборудование и материалы — 1,065 млрд. долл.;

— оборудование и материалы, вывезенные из западных зон, — 22,3 млн. долл.;

— стоимость предприятий, переданных САО в Германии, — 566,0 млн. долл.;

— репарации из текущего производства, — 603,4 млн. долл.;

— германские активы за границей, перешедшие к СССР, — 405,4 млн. долл.;

— подвижной состав ж/дорог, морского и речного флотов — 127,4 млн. долл.;

— патенты — 210,5 млн. долл.[139]

Правда, спустя почти два года, то есть к январю 1950 года, стоимость репарационных изъятий, рассчитанная по методу сотрудников той же Комиссии В. Н. Старовского, была существенно откорректирована как по стоимости целого ряда позиций, так и по общей сумме, которая возросла до 3,344 млрд. долл.

Кроме того, в Архиве внешней политики РФ хранится служебная записка, в которой содержатся конкретные цифры демонтированного оборудования и ликвидированных военных и военно-промышленных объектов в советской зоне оккупации на 1 июля 1948 года, когда по решению Московской сессии СМИД этот процесс был в целом завершен. Согласно ей, демонтаж основного оборудования был произведен на 3474 объектах, где было изъято и вывезено в СССР 1118 тыс. единиц указанного оборудования, в том числе 339 тыс. металлорежущих станков, 202 тыс. электромоторов, 44 тыс. кузнечных пресса и молота, 9350 силовых трансформаторов и иного ценного промышленного оборудования[140]. При этом особое внимание было уделено демонтажу предприятий военно-промышленного комплекса. Так, за два года из 1250 крупных военных заводов было демонтировано 449 предприятий, в том числе 137 авиационных, 108 оружейных, 62 автомобильных и 18 танковых заводов. Кроме того, в эти же сроки по репарациям в Советский Союз было отправлено 554 тыс. голов лошадей, 541 тыс. голов крупного рогатого скота и 246 тыс. голов овец и свиней.

Правда, уже через год после образования ГДР высшее советское руководство сочло политически целесообразным постепенно сокращать репарации из советской зоны, и по его подсказке в начале мая 1950 года Политбюро ЦК СЕПГ обратилось к Москве с просьбой «об уменьшении репарационных обязательств, установленных для Германии по соглашениям в Ялте и Потсдаме»[141]. За подписью главы правительства ГДР Отто Гротеволя на имя И. В. Сталина было направлено соответствующее послание, а уже 15 мая 1950 года министр иностранных дел А. Я. Вышинский информировал Берлин, что «по согласованию с Польшей такое решение принято» и оставшаяся к выплате сумма репарационных платежей сокращена на 50%, то есть до 3,171 млрд. долл., а ее выплата товарами продлена до 1965 года.

И последнее. Целый ряд авторов, в частности профессор Г. И. Ханин, полагают, что не последнюю роль в быстром восстановлении и развитии промышленного потенциала страны сыграли не только сами репарации, но и: а) заимствование и творческая переработка новейших европейских технологий посредством вывоза технической документации с территории Германии; б) копирование лучших образцов американской техники, полученной по ленд-лизу; в) научно-промышленный шпионаж и, наконец, г) быстрое создание собственных научных школ и резкий рост квалификации рабочих, инженерных и управленческих кадров. При этом он особо подчеркивал, что «в этом, конечно, нет ничего позорного», более того, «это можно даже считать» достижением, если вспомнить, «что японская промышленность многие годы развивалась именно на заимствованной технике и технологии»[142].

Конечно, говоря о советской экономике послевоенного времени мы не можем оставить без внимания вопрос об истории создания легендарного СЭВ — Совета экономической взаимопомощи стран социалистического лагеря, вокруг которого также возникла целая мифология. Между тем именно создание СЭВ, ставшего реальной альтернативой «Плану Маршалла», позволило всем странам «народной демократии» не только выйти из затяжного экономического кризиса, вызванного послевоенной разрухой и сменой буржуазных политических режимов, но и довольно быстро создать общий товарный рынок и проводить согласованную финансовую, промышленную, таможенную и торговую политику в этом ключевом регионе мира.

Надо сказать, что в отечественной историографии до сих нет единства мнений в том, кто же стал инициатором создания СЭВ. Одни авторы (И. И. Орлик, О. Н. Широков) утверждают, что еще в начале сентября 1947 года два руководителя Болгарии — Георгий Димитров и Васил Коларов — направили в Москву приватное послание, где поведали о том, что все лидеры восточноевропейских держав считают целесообразным провести под эгидой Москвы «специальную конференцию для выработки долгосрочных планов их экономических связей и согласования развития, то есть перейти к более высокой ступени экономического сотрудничества»[143]. А их оппоненты (Л. Н. Нежинский, Л. Я. Гибианский, А. Цвасс) уверяют в том, что только на рубеже 1948–1949 годов, то есть в самый разгар советско-югославского конфликта, Кремль впервые решил пойти на формирование коллективной межгосударственной структуры в рамках советского блока, получившего название Совета экономической взаимопомощи[144]. Причем, как считает Л. Я. Гибианский, это решение не столько было связано с отказом советской стороны и стран «народных демократий» от участия в реализации «Плана Маршалла», сколько стало своеобразной реакцией Москвы на известные шаги Белграда и Софии к созданию Балканской федерации и заключения «таможенной унии», предпринятые И. Броз Тито и Г. М. Димитровым без согласия советской стороны во второй половине 1947 года. Поэтому не исключено, что само это послание было «подсказано» именно Москвой.

Как теперь стало известно, вопрос о создании СЭВ, который в первоначальном проекте фигурировал под названием Координационный совет, и созыв Учредительного совещания из представителей СССР, Чехословакии, Польши, Венгрии, Румынии и Болгарии был оформлен 23 декабря 1948 года строго секретным решением Политбюро ЦК ВКП(б) «Об экономических отношениях между СССР и странами народной демократии», в котором содержались следующие пункты: «1) созвать в Москве 5-го января 1949 года закрытое совещание представителей правительств СССР, Румынии, Венгрии, Болгарии, Польши и Чехословакии для установления тесных экономических отношений между СССР и странами народной демократии. Считать желательным, чтобы на этом совещании от каждой страны участвовало по два представителя… из числа членов Политбюро ЦК коммунистических (рабочих) партий; 2) поручить МИД СССР информировать соответствующие правительства относительно пункта 1-го настоящего решения с указанием, что совещание созывается по инициативе правительства СССР и Румынии; 3) внести на обсуждение указанного совещания от имени СССР и Румынии проект решения об основах тесного экономического сотрудничества СССР и стран новой демократии; 4) представителями СССР на совещании назначить т.т. Молотова и Микояна»[145].