— Нет, ваше величество, — он быстро пришёл в себя и теперь говорил елейным голосом. — Все осведомители идут у меня в ведомостях под грифом «Прочие важные расходы». На них выделен отдельный бюджет, и вы лично утвердили эту графу. А полный список имеется только у меня. Доступ к нему имеют также мой заместитель Коршунов и вы, ваше величество, если на то будет ваша воля. — Он тяжело вздохнул, я же прищурился.
— Нет, просто запросить у вас списки — это будет слишком просто, — наконец, протянул я. — Ладно, сделаем так. Если к нашему отъезду в Москву мне не удастся выявить ни одного, я, пожалуй, запрошу у вас список. А пока попробую вычислить их самостоятельно.
— Как вам будет угодно, ваше величество, — Макаров посмотрел с вызовом, словно принимая это необъявленное пари.
Бум! Бум! Бум! Уж не знаю, что именно мужики на этот раз тащили, но, по-моему, пару раз успели уронить.
— Вашу мать, криволапые сукины дети! — Я прислушался. Не знал, что Сперанский способен так ругаться. Вообще, не думал, что он знает такие слова. — Николай Иванович, они на вас ничего не уронили?
— Нет, Михаил Михайлович, уберёг Господь, — ответил ему незнакомый голос.
— А мне, кажется, ногу сломали, — пробасил ещё один голос. — Что тут творится?
— Вещи его величества в другое крыло перетаскивают, — ответил ему Сперанский. — И не преувеличивайте, Николай Петрович, ваши ноги совсем не пострадали. В сторону ваших ног ничего не двигали. Вот на Николая Николаевича трюмо едва не уронили. А он из-под него вылезти бы не смог, только разве что прямиком на погост.
— Как интересно, — проговорил я, глядя на Макарова, кусающего губя, чтобы не заржать.
— Чрезвычайно интересно и, самое главное, познавательно. Я что-то запамятовал, ваше величество, в вашей спальне ещё остались вещи, способные прибить собой Николая Николаевича? — проговорил он, не глядя при этом на меня.
— Вы правы, Александр Семёнович, работать в таких условиях невозможно, — я покачал головой. — Давайте кратенько, как в посольствах, встретили приказ о расформировании Тайной экспедиции?
— Открыли шампанское, ваше величество. — Чопорно ответил Макаров, мгновенно включившись в работу и перестав обращать внимание на шум. — К ним присоединились гости, вот списки, — и он протянул листы, где были указаны посольства каких стран принимали каких гостей. Пробежавшись глазами по спискам, я отложил их в сторону. Ну что же, не только английское посольство мечтало избавиться от такого неудобного императора, как Павел Петрович. Почти все гости были из заговорщиков, чьи имена я уже почти наизусть выучил.
— Знаете, Александр Семёнович, есть во всём этом странная ирония, — проговорил я задумчиво. — Почти все страны этих посольств терпеть не могут друг друга. Более того, чуть только сосед покажет слабину, они вцепятся в него всей сворой. А здесь такая удивительная солидарность. Вам не кажется это странным?
— Нет, не кажется, — Макаров покачал головой. — Судя по тому, что становится мне известно, это закономерный процесс.
— Возможно, — я провёл пальцами по губам. — Про нашу драгоценную Ольгу Александровну что-нибудь известно?
— Плохих новостей нет, так что думаю, очень скоро она посетит родные пенаты. А может быть и не посетит, может быть, сразу же к другому очагу направится. Тут всё от вашего величества будет зависеть. — Ответил Макаров.
— Отлично, — я потёр переносицу. — Тогда давайте на сегодня прервёмся.
— Хорошо, ваше величество, — и Макаров принялся собирать бумаги. — Разрешите задать вопрос, ваше величество.
— Задавайте, Александр Семёнович, — я смотрел, как он складывает бумаги стопкой, по одной, собираясь с мыслями.
— Скажите, а вы действительно не можете обойтись именно без этого трюмо и именно этого секретера?
— Неожиданно, — проговорил я. — Даже не знаю, что вам ответить, Александр Семёнович. Скорее всего, действительно не могу без них обойтись. Привык к ним, просто душой прикипел.
— И конечно же, это всего лишь совпадение, что вы остались в этом кабинете и пригласили именно на этот день и час господ Новикова и Архарова на аудиенцию?
— Разумеется, это всего лишь совпадение. Я так же, как и вы, в шоке оттого, что переезд проходит так шумно. Да ещё и с риском для жизни господина Новикова, — ответил я, закатывая к потолку глаза.
— Спасибо, что ответили, ваше величество, — Макаров собрал, наконец, все бумаги и направился к выходу.
Я посмотрел ему вслед. Моим советом соорудить папку он не воспользовался. Придётся самому её делать и подарить ему и Сперанскому.
Вообще, на примере этой несчастной папки я проверил теорию о том, что стоит лишь посоветовать нечто важное и облегчающее жизнь, как все ломанутся воплощать в жизнь Идею. А вот ни хрена подобного. Пока не сделаешь работающий образец, или не заставишь кого-то его сделать, ничего никуда не внедрится. Причём именно что заставишь сделать, пинками и угрозами.
Но и это ещё не всё. Мне нужно будет не просто эти чёртовы папки подарить, а заставить их являться исключительно с ними на доклад, например. И только тогда, пройдя все положенные стадии, они поймут, что это удобно, и начнут своим примером ненавязчиво рекламировать новинку.
После этого можно будет задуматься о массовом производстве и всем прочим двигателям прогресса. Указывая в рекламе конкретного пользователя. Ну что же, вот тебе, Саша, уникальная возможность обкатать технологию внедрения чего-то в повседневную жизнь обывателей. Потому что папки очень нужны. Без них в делопроизводстве не будет порядка. А для меня сейчас на первом месте всё-таки стоит делопроизводство, создание Министерств и таких структур, как Служба Государственной Безопасности и полиция.
Армия и флот стоят отдельными пунктами, и я пока жду полного отчёта от Кутузова. Потому что, прежде чем что-то начинать менять, надо знать, как всё работает здесь и сейчас. А ещё мне нужен Ушаков. Но он сейчас где-то в Крыму. За ним послали гонца, вот только никто не знает, когда адмирал приедет в Петербург. Если он сейчас в море, то ожидание может затянуться.
Грохот за дверью заметно снизился. Похоже, уже перетаскали всё, на что я утром указал пальцем. Теперь можно было и поговорить с ожидающими аудиенцию господами. Сперанский словно мысли мои прочитал из-за двери, потому что вошёл в кабинет и поинтересовался: звать кого-нибудь, или пускай ещё посидят.
— Архарова зови, и капитана Воронова тоже. Капитан подошёл? А то я его не слышал.
— Подошёл, ваше величество. Пришёл почти сразу, как только Александр Семёнович к вам забежал, — ответил он спокойно и вышел из кабинета. Я же внимательно наблюдал, как скрывается за дверью сухощавая фигура невозмутимого секретаря.
Николай Петрович вошёл в кабинет и встал у двери, пытаясь вытянуться. Ему плохо это удавалось, мешало весьма солидное брюхо, но он старался.
— Проходите, Николай Петрович, проходите, нечего в дверях топтаться. Тем более что разговор нам с вами долгий предстоит и важный. — Ахраров подошёл к столу и сел на один из двух стульев, стоящих напротив меня. При этом он постоянно оглядывался на капитана, вошедшего следом за ним. — И вы тоже проходите, Павел Алексеевич.
Когда все расселись, при этом сыщики постоянно поглядывали друг на друга, словно пытались понять, что они здесь делают и по каким вопросам я их здесь собрал. Я молча разглядывал обоих. Они были настолько разные, насколько это вообще возможно. Стройный, подтянутый Воронов и медведеподобный Архаров. Но вот именно сейчас связывало их одно чувство — недоумение.
— Ваше величество, — наконец, прервал молчание Архаров. — Нас разоружили…
— Вам вернут оружие на выходе, не переживайте, Николай Петрович. — Прервал я его. — Вы, наверное, гадаете, зачем я вам здесь собрал. А ведь отгадка простая. Полицейская реформа. Вот, к примеру, вы, Павел Алексеевич, так и не смогли мне ответить, что будете делать, если кто-то прибежит и пожалуется на то, что его обокрали. Может быть, вы, Николай Петрович, поспособствуете? Что вы будете делать, ежели я приду к вам и скажу, что у меня перстень пропал?
