– Люк, ты не можешь воскресить их. Не можешь изменить то, что случилось. Если бы существовала такая возможность, я пожертвовал бы всем ради этого. Ты ведь знаешь это, не так ли?

Люк опустил глаза и кивнул:

– Да, знаю.

Шеймус тяжко вздохнул и произнес:

– Так что же ты решил?

Люк пожал плечами и пробормотал:

– Разве счастье возможно для меня? Мне остается только вершить правосудие, и оно осуществится, когда Монтгомери будет вынужден вернуть то, что по праву принадлежит мне. – Люк стукнул кулаком по столу, расплескав вино из стаканов.

Допив остатки вина, он снова наполнил свой стакан. Положив руку на плечо друга, Шеймус проговорил:

– Подумай, Люк. Возможно, ты сможешь осуществить свою месть и оставить леди при себе. Может быть, найдешь удовлетворение, отобрав у этого негодяя нечто не менее ценное. Например, дочь вместо выкупа.

Люк пристально посмотрел на пожилого ирландца:

– Неужели ты считаешь, что обольщение… и даже обручение с дочерью Монтгомери будет приемлемой местью? Возможно, это глубоко уязвит его, – но равноценно ли это золоту?

Шеймус пожал плечами.

– И все же подумай, Люк.

«Что ж, весьма соблазнительный вариант, – сказал себе Люк. – Элиза будет принадлежать мне, а Монтгомери наверняка задохнется от злости, узнав об этом. Но удовлетворит ли меня такая месть?»

Однако дело было не только в Монтгомери. Главная проблема – сама Элиза.

Люк покачал головой и пробормотал:

– Она не согласится стать моей, а я не хочу держать женщину на цепи, чтобы она терпела мое присутствие.

– Тогда привяжи ее более крепкими узами. Но как?

Люк продолжал размышлять, неуверенно поднимаясь по лестнице – туда, где томилась его пленница.

В комнате было темно и тихо. Он вдруг подумал, что Элиза каким-то образом сбежала, и его охватила тревога. Затем Люк услышал сонное дыхание, и напряжение спало. Когда глаза привыкли к темноте, он различил Элизу, лежавшую у кровати под покрывалами. «Похоже, и я стал пленником… – промелькнуло у Люка. – Пленником ситуации».

Тяжело вздохнув, он разделся – как всегда, донага. Элиза видела его обнаженным и прежде, так что не стоило скромничать в такой душный вечер. К тому же она спала.

Опустив москитную сетку со всех сторон, Люк вытянулся на постели. Он закрыл глаза, однако образ Элизы не исчез. Ее зеленые глаза были полны слез, когда она склонилась над ним во время его болезни на корабле. А потом перед его мысленным взором возникали ее соблазнительные губы…

Застонав, Люк перевернулся на живот, но это нисколько не помогло, – напротив, желание с каждым мгновением усиливалось. Минуту спустя он снова перевернулся на спину и уставился в балдахин над его головой.

«Привяжи ее более крепкими узами».

Что это значит?

Люк досадовал на Шеймуса за то, что тот заставил его мучиться в догадках.

Ответ пришел неожиданно – словно порыв ветра, ворвавшийся в душную комнату.

Надо соблазнить ее.

Но способна ли Элиза полюбить его? Сможет ли он сделать ей предложение… и каков будет результат? Вероятно, она никогда не согласится выйти замуж за такого человека, как он. Не согласится, даже если полюбит его. И она ни за что не пойдет против воли отца – разве не так?

Люк мучительно вспоминал ее губы. А потом ему вдруг вспомнились слезы из-за того, что она лишилась девственности.

Да, Элиза никогда не примет его. Никогда. Так что нечего и мечтать об этом.

Она проснулась, услышав его шаги. Однако сделала вид, что по-прежнему спит, лишь скосила глаза в его сторону.

Он тяжко вздохнул и начал раздеваться. Затем улегся на кровать.

Элиза принюхалась, но не уловила запаха духов – от капитана пахло только вином, причем очень сильно. «Вероятно, он пьян», – подумала она.

Наконец послышалось тихое похрапывание, и Элиза чуть приподнялась – ей ужасно надоело лежать на дощатом полу. К тому же ей очень досаждали непрестанно жужжащие насекомые, то и дело впивавшиеся в ее руки и шею. А потом она вдруг уловила легкое шуршание – кто-то пробежал по полу.

Крысы! Наверное, их множество в этом заведении.

Элизу передернуло от отвращения. Она решительно поднялась на нога. Затем, стараясь не шуметь, осторожно скользнула под сетку и забралась на постель. Люк развалился посередине, но кровать, к счастью, была довольно широкая. Поскольку она все еще была прикована цепью к задней ножке, ей пришлось лечь головой в противоположном направлении.

Кровать скрипнула, и Элизе показалось, что храп Люка стал немного потише. Решив, что это ей только показалось, она закрыла глаза и вскоре уснула.

Что-то щекотало его ухо. Люк взмахнул рукой и поморщился. Затем чуть приподнялся и наткнулся на… пальцы, ноги…

Люк открыл глаза и обнаружил, что в комнате по-прежнему темно. Повернув голову, он различил розовую женскую ножку, лежавшую рядом с его лицом. От нее исходил восхитительный аромат сирени.

Этот запах мгновенно вернул его к грустным воспоминаниям об огромных букетах, расставленных в разных комнатах. Цветы были сорваны с кустов, окружавших их замок. Белоснежные, пурпурные и бледно-лиловые, они источали восхитительные ароматы…

Люк прижался щекой к изгибу изысканной ножки и вдохнул этот запах – нежный и восхитительный, как сама женщина.

Неужели Элиза?

Люк тотчас же протрезвел и снова приподнялся. Немного помедлив, провел ладонью по лежавшей рядом соблазнительной ножке.

Почему же она легла к нему? Неужели она его не отвергнет?

Казалось, само небо посылало ему этот чудесный дар.

Как мог он отказаться?

Люк почувствовал ее легкое движение, когда прижался губами к изящному изгибу ноги. Ее пальцы сладострастно выгнулись, поощряя его, – по крайней мере, он так воспринял это. Затем он начал целовать эти изящные пальчики. Внезапно по всей ноге пробежала дрожь – и Элиза проснулась.

Люк чуть не отстранился, а потом снова принялся целовать ее ножку. Вскоре он почувствовал, как участилось дыхание Элизы, однако она по-прежнему молчала. Люк медленно провел языком по ее лодыжке, и дыхание Элизы тут же стало еще более прерывистым. Он стал целовать ее колени, и тут же почувствовал, как дрожащие пальцы девушки коснулись его волос. Люк понял, что она не отвергнет его, и прошептал: