Гонвил Незвучною любовью, мой друг, – незвучной, но глубокой… Что же меня ты спрашиваешь? Эдмонд Так. Не знаю… Прости меня… Не надо ведь о мертвых упоминать… О чем мы говорили? Да, – о моем недуге: я боюсь существовать… Недуг необычайный, мучительный, – и признаки его: озноб, тоска и головокруженье. Приводит он к безумию. Лекарство, однако, есть. Совсем простое. Гонвил, решил я умереть. Гонвил Похвально. Как же ты умереть желаешь? Эдмонд Гонвил Эдмонд Там, вон там, в стене, на полке, за черной занавеской, – знаю, знаю, — стоят, блестят наполненные склянки, как разноцветные оконца – в вечность… Гонвил …Иль в пустоту. Но стой, Эдмонд, послушай, — кого‐нибудь ведь любишь ты на свете? Иль, может быть, любовью ты обманут? Эдмонд Ах, Гонвил, знаешь сам!.. Друзья мои дивятся все и надо мной смеются, как, может быть, цветущие каштаны над траурным смеются кипарисом. Гонвил Но в будущем… Как знать? На перекрестке… нечаянно… Есть у тебя приятель — поэт: пусть скажет он тебе, как сладко над женщиной задумчивой склоняться, мечтать, лежать с ней рядом, – где‐нибудь в Венеции, когда в ночное небо скользит канал серебряною рябью и, осторожно, черный гриф гондолы проходит по лицу луны… Эдмонд Да, – правда, в Италии бывал ты, и оттуда привез — Гонвил Эдмонд Нет, – сказочные смерти, играющие в полых самоцветах… Я, Гонвил, жду… Но что же ты так смотришь, гигантский лоб наморщив? Гонвил, – жду я, ответь же мне! Скорее! Гонвил Вот беспечный! Ведь до того, как друга отравлять, мне нужно взвесить кое‐что, – не правда ль? Эдмонд Но мы ведь выше дружбы – и одно с тобою чтим: стремленье голой мысли… А! Просветлел… Ну что же? Гонвил Хорошо, согласен я, согласен… Но поставлю условие: ты должен будешь выпить вот здесь, при мне. Хочу я росчерк смерти заметить на твоем лице. Сам знаешь, каков твой друг: он, как пытливый Плиний, смотреть бы мог в разорванную язву Везувия, пока бы, вытекая, гной огненный шипел и наступал… Эдмонд Гонвил Или ты боишься, что свяжут смерть твою со смертью… Стеллы? Эдмонд Нет, – о тебе я думал. Вот что! Дай мне чернил, бумаги. Проще будет. (Пишет.) Слышишь, перо скрипит, как будто по листу гуляет смерть костлявая… Гонвил Эдмонд Да… Ведь я свою свободу подписываю… Вот… Я кончил. Гонвил, прочти. Гонвил (читает про себя) «Я умираю – яд – сам взял — сам выпил…» Так. Эдмонд Гонвил Не вправе я удерживать тебя. Вот – пузырек. Он налит зноем сизым, как утро флорентийское… Тут старый и верный яд. В четырнадцатом веке его совали герцогам горячим и пухлым старцам в бархате лиловом. Ложись сюда. Так. Вытянись. Он сладок и действует мгновенно, как любовь. |
