И потому, если я хочу, чтобы все ушли с этого корабля живыми и невредимыми, он дает мне время до утра. До утра я должна найти способ снять с них проклятие, а до тех пор мои друзья будут заложниками заключенной нами сделки, и, если у меня ничего не выйдет, если мне не удастся найти решение, утром, корабль вместе со всеми ними отчалит прямиком в преисподнюю.

Я уверена, что Ивар Белобровый ожидал криков, плача, попыток вымолить некоторые поблажки, на худой конец — угроз.

Цветок клевера на моей руке вынуждал меня играть по озвученным правилам.

Я не могла взять свои слова назад.

Чего он точно не ожидал, так это того, что с выражением лица достойным высококлассного мастера игры в покер Лукьян внимательно выслушав все это скажет:

— Нет, я так не думаю.

Я даже рот открыть не успела.

— Держи карман шире, — добавил Платон.

Они с Лукьяном едва заметно переглянулись. Лукьян быстро стрельнул глазами в сторону, а Платон поднял в воздух два пальца и быстро махнул ими.

Пол под нами едва заметно закачался.

Евжена предпочла просто уплотнить ауру отчаяния вокруг себя, так что от греха подальше, парсийцы даже смотреть в ее сторону опасались.

— У меня дипломатический иммунитет, вы не можете взять меня в заложники, — скучающе сказал Иларион. — Не знаю, что там было двести лет назад, но сейчас у нас с Парсией мирное соглашение, торговые связи, налаженные программы обмена опытом. Я пожалуюсь на вас послу, посол вашему королю, и будет на вас уже не только проклятие, но и многомиллионный штраф.

— Только не штраф! — испуганно ахнул кто-то в толпе.

— И в таможенное ведомство напишу на вас жалобу, это же сколько лет вы плаваете в наших водах и не платите пошлину? Плюс проценты, плюс инфляция. Мы выставим счет Парсии, а парсийский король взыщет впоследствии все это с кого? С вас.

— С нас? — зашептались парсийцы. — Но мы же мертвы!

— И это я еще не упомянул о налоге на судно!

— Думаешь мы испугаемся того, что нас бросят в темницу? Вздернут на главной площади?

— Вам стоит бояться того, что вас заставят выгрести золото из вашего трюма. Ведь согласно Своду нерушимых законов Парсийского королевства, смерть не освобождает от уплаты налогов, обязательных пошлин и — долгов перед короной, — процитировал Лукьян, уже успевший прославиться в наших узких кругах своей любовью к запоминанию всякой чуши. — Страница сто пятидесятая тома сорокового, шестнадцатая сноска, информация приведенная в скобках. Никакого покоя, пока не выплатите все до монеты.

Я впечатленно похлопала.

И вместе с тем, как глаза Лукьяна удовлетворенно сверкнули, в мою душу закралось какое-то нехорошее предчувствие. Для человека, который был юридически подкован, начитан, очень осторожен в том, что он говорит и делает, да к тому же обладал какими-никакими способностями к предвидению, он как-то уж слишком легко стал жертвой моего со всех сторон дырявого плана с фальшивой помолвкой, а теперь и — свадьбой.

Но, как и всякая мысль, эта смогла догнать меня лишь на мгновение и тут же была отброшена в сторону.

Сейчас у нас были проблемы поважнее.

Кто-то из парсийцев принялся подсчитывать предполагаемую сумму их долга, и, стоило пальцам на руках кончиться (что было несложно, так как пальцы по большей части там отсутствовали), лишился своих призрачных чувств.

— Заложники остаются на корабле! Это не обсуждается! — хмуро бросил Ивар, пальцев которого хватило лишь на то, чтобы понять, что парсийскому королю придется заплатить… много. Помотав головой, пытаясь избавиться от представшего перед его мысленным взором кошмара, он сделал знак рукой своим людям, которые неохотно принялись окружать нас словно стая голодных чаек.

В всяком случае, они бы определенно добились большего успеха в использовании тактики внезапного нападения, если бы так не галдели.

— Ооо, только не пошлины, — простонал кто-то.

— Ууууу, только не налоги, — подхватил другой.

— Я все еще настаиваю на том, чтобы сжечь их, — предложил Змеев.

Свернув храмовую грамоту в трубочку Лукьян треснул его по голове.

— Ауч!

— Это и в самом деле не обсуждается, — согласился с Иваром Лукьян. — Никто не останется на корабле, пока Дафна будет искать ответ на вашу загадку.

Ивар Белобровый обнажил меч.

Обнажил беззубую улыбку.

Обнажил свое кровожадное желание вцепиться в чье-нибудь горло.

Только для того, чтобы стушеваться при следующих словах Лукьяна:

— Если вы до сих пор не заметили, на море поднимается шторм. Знаете о чем это говорит? О том, что Владыка Бурияр, покровитель моряков, отец морских чудовищ и духов, король русалок, спящий на дне морском и наблюдающий за всеми нами в своих снах… разгневан.

Перед последним словом Лукьян выдержал долгую театральную паузу, чтобы как следует обрушить его на головы парсийцев вместе с ударившей в корму волной.

Корабль ощутимо тряхнуло. Я мгновенно потеряла равновесие и замахала руками, заваливаясь куда-то назад, затем инерция швырнула меня влево. Я уже приготовилась перелетать через стол и присоединяться к клубу разбитых носов, но — Лукьян поймал меня.

Ворот шубы, к которому я прижалась щекой был очень мягким, а сердце Лукьяна, которое я теперь могла слышать билось успокаивающе ровно.

— Постой так. Сейчас качнет еще сильнее.

И правда качнуло. Но, кроме меня, больше никто никуда не полетел.

У всех остальных с координацией было получше.

Суеверные призраки затряслись как дети.

— Видите? Все началось ровно тогда, когда вы принялись выдвигать свои условия. Знаете, как говорят? — голос Лукьяна для меня теперь звучал гулко, как шум моря из ракушки, неважно, какую чушь он бы сейчас сказал, это бы произвело на меня впечатление.

Собственно, именно чушь он и сказал:

— Если волна бьет слева, то слева, а если справа, то справа.

— Кто так говорит? — скривился Гордей.

— Я. Понимаете, какой тут смысл?

А он точно там был?

— Ого, смотрите, она снова ударила слева.

Волна ударила справа.

Лукьян недовольно посмотрел на Платона.

— Слева.

На этот раз Платоше удалось побороть проблемы с навигацией, и волна действительно ударила слева.

Я подумала, что спецэффекты выглядят как-то излишне дешево, и в небесах заплясали молнии. Вспышки были такими частыми, что поверхность моря озарилась ярким, ослепительным светом.

— Я чувствую его гнев, — запричитал Сигурд. — Оооооо!

Спасибо, Евжена, ты внесла неоценимый вклад в создание скримера живого действия.

Ивар Белобровый поглядев по сторонам резво принялся протирать меч рукавом шубы, словно только для того и обнажил его и вовсе ничего другого не имел в виду.

— Ладно, — процедил он. — Мы не возьмем заложников.

Волны моментально успокоились, небо прояснилось, а атмосфера всеобщего уныния рассеялась.

— Он смилостивился! Владыка Бурияр смилостивился!

— Это правда!

— Мы чуть было не навлекли на себя беду!

Разумеется, именно в этот момент, когда мы почти навешали на уши парсийцев столько лапши, что на какой-то макаронной фабрике наши лица определенно висели на доске “Разыскиваются”, когда нам почти удалось облапошить призраков, которых было довольно легко облапошить, разрешить все как взрослые люди, без криков и мордобоя, именно в этот момент Гордей решил, что, если ему сказали “нет”, можно просто сделать вид, что тебе надуло в уши.

Для начала — он хмыкнул.

Затем — демонстративно прищелкнул пальцами.

И наконец, чтобы уж точно ни у кого не осталось никаких сомнений — он сказал:

— Рад, что вы наконец-то решили послушать меня. Я ведь с самого начала предлагал их сжечь!

Вспыхнули стол, пол, погасшая было свеча в медвежьем черепе и — шуба Лукьяна.

Последнее вряд ли было случайностью.

Я сразу же вырвалась из его объятий и принялась смотреть по сторонам в поисках чего-то, чем можно было бы потушить пламя.

— Это не Владыка Бурияр, — сложил в своей отсыревшей черепушке мозаику Сигурд. — Это все они! Они! Обманщики! Не бойтесь, братья, опасности нет, доставайте мечи! Покажем им, что с нами шутки плохи!