— Дай мне секунду, — рычу я. Я позволяю волне боли захлестнуть меня, а затем беру себя в руки. Я ни за что не откажусь от возможности поцеловать Санни Кетцаль.
Переворачивая ее, я укладываю ее на спину и приподнимаюсь, так что нависаю над ее идеальным телом.
— В этом преимущество отношений с ботаником. — Она обвивает руками мою шею. — Ты весь в решении проблем.
— Я не ботаник.
— Я нахожу ботаников горячими.
— Привет, я ботаник.
Она смеется. — Это так неубедительно.
Я улыбаюсь.
Она прикасается к моей щеке и наклоняет голову, ее глаза блестят от благоговения. — Я не часто видела, чтобы ты это делал.
— Что? — Я переворачиваю ее запястье и целую его.
— Улыбался мне.
Мое сердце болезненно сжимается. Я потратил так много времени, пытаясь убедить себя, что ненавижу эту женщину — сначала за то, что произошло в прошлом, а затем за то, что она продолжала бодаться со мной в настоящем.
— Санни, я…
Она толкает меня вниз и прижимается своими губами к моим. Отстраняясь, она выдыхает: — Меньше извинений. Больше поцелуев.
По-моему, это неплохая сделка.
Мы улыбаемся, когда снова наклоняемся ближе. Наши губы встречаются в сладком, вечном поцелуе.
Я чувствую себя легким, как чертово перышко. Мое тело. Мой разум.
Мои пальцы ласкают ее щеку, пока мы целуемся. Сначала я позволяю ей задавать темп. Пусть момент растягивается, потому что я не хочу, чтобы он заканчивался. Тогда я теряю терпение.
Я беру ее за подбородок и наклоняю ее голову, чтобы углубить поцелуй. Мои голодные руки шарят по ее телу, поглаживая бедра, живот и грудь, и снова возвращаются вниз.
Мое сердце ликует, пока я не слышу тревожные звоночки. Даже тогда я не перестаю прикасаться к ней. Я хочу познакомиться с каждым ее уголком и трещинкой. Каждая ее частичка, которая заставляет ее петь, или мычать, или молить о пощаде.
Она обхватывает меня ногой за талию. Когда она поднимает ногу, ее юбка сминается и открывает мне доступ так, как я только мечтал.
Мои руки обхватывают ее колено и поднимаются вверх, дергая за подол ее облегающего зеленого платья. Ткань мягкая на ощупь и плавно скользит по ее бедрам.
Руки Санни блуждают по моей груди и спускаются к моим штанам, которые натягиваются на ней. Ее руки горячие и тяжелые. Я вот-вот взорвусь от простого трения наших тел, извивающихся на диване.
Одежда. Мне нужно снять одежду.
Сначала ее.
Мне нужно увидеть ее. Почувствовать ее.
Мои руки скользят под ее платье и касаются верхней части бедер. Я чувствую кружево, и у меня кружится голова.
На Санни Кетцаль надето кружевное нижнее белье.
Я поскрываю по нему костяшками пальцев.
Она хнычет.
— Санни, — выдавливаю я.
Она чертыхается. — Так горячо, когда ты рычишь мое имя. Сделай это снова.
— Такая требовательная, — бормочу я, целую ее в шею и дергаю за кружево, чтобы спуститься по ее ногам.
Нежеланный порыв ветра проносится по комнате, когда с грохотом распахивается входная дверь и по полу раздаются шаги. — Девочка, ты не поверишь… ипп!
Этот пронзительный визг звучит знакомо, но я не могу вспомнить, что это, потому что мой мозг слишком занят отклонением от оси.
Должен раздеть Санни. Должен прокатиться на Санни навстречу закату. Должен съесть ее на ужин, десерт и завтрак.
Я заставляю себя не думать о пьянящем теле Санни, пытаясь найти в себе волю слезть с нее. Этого выбора у меня нет, когда она взбрыкивает, как дикая ослица, и сбрасывает меня с дивана с такой силой, что я падаю на спину. Боль, сотрясающая мое тело, заставляет меня стонать.
Санни подбирается ко мне. — Даррел, мне так жаль. Я не хотела этого делать. Ты в порядке?
— Что здесь происходит? — Спрашивает Кения. Она стоит лицом к двери, прикрыв глаза руками.
— Я в порядке. — Я протягиваю руку Санни, чтобы она перестала волноваться. — Я в порядке.
— Санни! Объясни!
— Не могу поверить, что забыла запереть дверь.
Кения разворачивается и упирает руки в бедра. Несмотря на сведенные брови, на ее губах заигрывает улыбка. — Это то, о чем ты беспокоишься? У меня есть ключ. Я бы поймала тебя в любом случае.
— Черт возьми. Она права. — Санни одергивает юбку платья и приглаживает волосы. — Я могу объяснить. Но сначала мне нужно вернуть свой ключ.
— Почему? Ты планируешь делать это чаще?
— Конечно, — говорит Санни.
Моя лобная кора перегружена гормонами. Это посылает слишком много электрических разрядов в мои штаны.
— Я все еще жду объяснений. — Кения выжидающе смотрит на меня. — Вы двое сейчас встречаетесь?
— Мы встречаемся, — просто говорю я.
Санни бросает на меня ошеломленный взгляд.
Я киваю Кении и поднимаюсь на ноги так спокойно, как только могу. Ее взгляд опускается на мои брюки, а затем ее ухмылка становится шире. — Встречаетесь?
Я прочищаю горло. — Это верно.
— Разве ты не ненавидишь ее? — Кения указывает между мной и Санни. — И разве с твоей стороны не то же самое, Санни? Несколько дней назад ты три часа разглагольствовала о том, что Даррел был бесчувственным роботом…
Санни набрасывается на свою лучшую подругу и закрывает ей рот. — Даррел, тебе лучше уйти сейчас.
— Ммф, ммф, ммф! — Карие глаза Кении расширяются, и она размахивает руками.
— Я могу уделить тебе еще несколько минут, — легко говорю я.
— Твои пациенты ждут. — Указывая подбородком на дверь, Санни бормочет: — Я позвоню тебе позже.
Выходя из квартиры Санни, я слышу, как Кения что-то бормочет, а затем кричит: — Фу! Даррелл-микробы. Девочка, я не знаю, где были твои руки!
Я смеюсь и тихо закрываю за собой дверь.
Дина бросает на меня в офисе странный взгляд, и только тогда я понимаю, что напеваю.
— Ты в порядке, Гастингс?
— Лучше не бывает.
Ее брови приподнимаются, но она больше не задает вопросов. Мы обсуждаем расписание на день, и я делаю вид, что не замечаю ее обеспокоенных взглядов.
Я знаю, что она волнуется. Я тоже знаю, почему она волнуется. Когда мы разговаривали в последний раз, у меня был небольшой срыв, когда она предложила мне называть себя отцом.
Не очень хорошо смотрится. Я поработаю над этим.
Но сейчас я собираюсь отпраздновать свои победы.
Санни Кетцаль — моя женщина.
Я не знаю, как мне так повезло, но я собираюсь наслаждаться этим столько, сколько захочу.
Приходит первый клиент, и я сосредотачиваюсь на сеансе. Как только они уходят, я хватаю телефон и отправляю Санни сообщение. Она отвечает, сообщая мне, что выгнала Кению из своей квартиры и работает над новой концепцией дизайна.
Стук в дверь объявляет о приходе второго клиента. Я быстро отвечаю Санни и убираю телефон. Так продолжается весь день, пока не уйдет последний клиент.
Дина просовывает голову в дверь и передает записи по делу. — Даррел, у тебя есть минутка?
— Конечно, — говорю я рассеянно, глядя на свой телефон. — Но одна минутка.
— Я хочу поговорить о нашем вчерашнем разговоре.
Мое сердце замирает.
— Ты поделился со мной частью того, через что тебе пришлось пройти, но я думаю, тебе стоит подумать о том, чтобы рассказать кому-нибудь всю историю. Алистеру, или Кении, или даже профессионалу.
Мои пальцы сжимаются в кулаки. — Рассказать им что? Что у меня проблема со словом ”папа"?
— Что у тебя был жестокий отец.
Я напрягаюсь.
— Ты не хочешь называть это так. Прекрасно. В каком-то смысле ты все еще смотришь на него снизу вверх и уважаешь за то, чего он достиг, когда был жив. Это тоже нормально. Но ты усваиваешь боль, которую испытал в детстве. Все это выплескивается наружу теперь, когда у тебя есть собственные дети. Это повлияет на то, как ты их воспитываешь. То, каким ты видишь себя. И то, как ты подходишь к отцовству в будущем.
Я открываю рот.
Она поднимает руку. — Да, Даррел. Теперь они твои дети. Точно так же, как я отношусь к тебе как к сыну. Возможно, это даже сильнее, чем это, поскольку ты хочешь нести юридическую ответственность за их благополучие.