Брови Майкла подергиваются. Кажется, он не понимает, о чем она говорит, но не возражает.

— Санни, — предупреждаю я. К чему она клонит?

Санни обхватывает колени своими длинными, подтянутыми руками. — Школа — это тяжело, правда?

Майкл делает паузу. Он изучает ее, как будто пытается вмешаться в разговор. Убедится, что она не собирается извлекать урок из воздуха. Должно быть, он пришел к выводу, что она достойна его доверия, потому что, помедлив, кивнул.

— Школа намного сложнее, когда ты другой. — Ее голос мягкий, как будто она говорит с Майклом как с другом, а не как с ребенком. — Когда я впервые переехала в Штаты, я была в ужасе от мысли ходить в школу со всеми этими детьми, которые были… — Санни замолкает.

— Которые были кем? — Майкл подходит к ней ближе, как будто ему нужно услышать, что произошло.

Честно говоря, я тоже. Я не помню, чтобы Санни вообще не хватало уверенности в себе в старших классах, но я никогда не был на ее социальной орбите и достаточно близко, чтобы видеть ее трудности.

Она касается своих шелковистых волос. — Я наполовину майя, наполовину негритянка. Там, откуда я родом, мы называем нас креольскими. — Ее смех печален. — Там, откуда я родом, я нормальная. Но здесь это ненормально. Другие дети не понимали моего акцента. Они смеялись над моей одеждой. Это было жестоко. — Она отряхивает подол своей юбки. — Однажды меня запихнули в шкафчик. Пока я плакала, была напугана и думала, не задохнусь ли в темноте, что-то щелкнуло для меня. Я решила, что моя жизнь должна измениться. Я либо стану невидимой, либо буду сопротивляться.

Майкл наклоняется вперед.

Я наклоняюсь вперед.

Чучело орангутанга, вероятно, тоже.

— Угадай, что я решила сделать? — У Санни озорная улыбка.

— Сменить школу? — Майкл пищит.

— Нет. — Ее плечи опускаются до ушей. — Я решила драться. С того дня я высоко держала голову и обменивалась оскорблениями со всеми, кто ко мне подходил. Я носила свои блузки майя и делала это круто. Любой, кто оскорблял меня, знал, что заплатит за это. Я не могла победить хулиганов на их условиях, но я могла бы сразиться с ними, если бы игра изменилась. Поэтому я изменила ее и сделала своей.

Мои брови поднимаются.

Мое сердцебиение учащается.

Это как заглянуть в личную жизнь знаменитости. Санни не является знаменитостью для всего мира, но она была знаменитостью для детей из Джон Херст. Она также женщина, ответственная за один из самых неловких моментов в годы моего становления.

И странно слышать, что она выросла не с мечтой терроризировать людей.

Я должен был это знать.

Я действительно должен был.

Я понял это с того самого момента, как впервые увидел ее в школьном коридоре и увидел эту великолепную улыбку.

Девочка, которая расхаживала по школе, как пчелиная матка, и девочка, которая дала кому-то пощечину за то, что тот подшутил над уборщиком, казалась загадкой, которую я хотел разгадать. Только вместо этого я запутался в себе и с позором покинул школу.

Голос Санни звучит искренне. — Вот в чем дело, Майкл. Теперь, когда я стала старше, когда я оглядываюсь назад на те годы, я действительно пожалела, что не выбрала другой путь. Потому что однажды я проснулась и поняла, что стала именно тем, кого ненавидел. Тем, кто причинял боль другим людям.

Майкл моргает. Он ничего не говорит, но каждый мускул его маленького тела настроен на Санни.

— Поначалу ты не думаешь, что станешь таким человеком. — Улыбка, которая мелькает на ее лице, полна печали. — Поначалу все, о чем ты можешь думать, — это выжить. Но потом ты продолжаешь делать этот выбор. Выбор опуститься до уровня хулигана. Через некоторое время это кажется нормальным.

Майкл тяжело сглатывает, его взгляд опускается в землю.

— Я знаю, что сегодня ты всего лишь защищал своего брата. — Санни бросает взгляд через плечо, и я потрясен, когда ее потрясающие карие глаза встречаются с моими. — Мистер Даррелл тоже это знает. — Она возвращает свое внимание к мальчику и кладет свою руку на его. — Все, о чем я прошу, это хорошенько подумать о выборе, который ты хочешь сделать. Потому что это решение может определить твое будущее. Мы хотим, чтобы у тебя было замечательное будущее. Мы хотим, чтобы ты стал тем, кем гордился бы твой отец, поэтому в следующий раз хорошенько подумай, прежде чем…

— Прости. Я больше не буду этого делать.

— Все в порядке, детка. Я не ругаю тебя.

— Я просто хотел защитить Бейли, а этот парень продолжал толкать меня. — Майкл опускает голову.

Санни заключает его в объятия точно так же, как она это сделала с Бейли. К моему удивлению, Майкл не сопротивляется ей. Он утыкается подбородком в изгиб ее плеча и плачет.

Она успокаивающе похлопывает его по спине. — Все в порядке.

Я в шоке моргаю. Вот так просто? Стены Майкла возвышались вместе со мной, но Санни может просто скакать по ним, как будто у нее есть ключи от хранилища? Я не могу поверить, насколько хорошо она с ним ладит.

— Теперь ты чувствуешь себя немного лучше? — спрашивает она его, отстраняясь.

Он кивает.

— Как насчет чего-нибудь поесть? Если у мистера Даррела найдутся нужные ингредиенты, я могу приготовить на скорую руку свое любимое белизское блюдо.

— Ты правда майя, Санни? — Спрашивает Майкл.

— Правда. — Она похлопывает себя по предплечьям. — В этих венах течет настоящая кровь майя.

— Я думал, что весь народ майя мертв.

Она смеется и обнимает его за тощие плечи. — Это, мой дорогой Майк, именно то, что они хотят, чтобы ты думал. — Проходя мимо меня, Санни подмигивает. — На самом деле мы живы и здоровы. Мы живем в основном в Центральной и Южной Америке…

Я оборачиваюсь и смотрю на нее, все еще поражаясь тому, что, во-первых, она заставила Майкла прослушать лекцию, не сделав так, чтобы это было похоже на лекцию, а во-вторых, она сожалеет о своем жестоком прошлом. Интересно, включает ли это в себя то, что она делала со мной в старших классах?

В любом случае, это не то, чего я ожидал. Санни напускает на себя такой суровый вид, что было легко поверить, что она не изменилась со времен средней школы, но доказательства громоздятся передо мной. Санни другая. Она… лучше.

Мне должно быть все равно, но это приближает меня.

Точно так же, как это было, когда я был ребенком.

Опасная, очень опасная территория.

Потому что тогда и сейчас Санни Кетцаль — единственная женщина, которая может отключить мою лобную кору и превратить меня в влюбленного дурака.

Я прямо там с Майклом и Бейли, делаю вытянутое лицо, когда Санни уходит после обеда. Конечно, мое разочарованное лицо похоже на все остальные. И не похоже, что Санни это волнует в любом случае, но я знаю, что я чувствую.

И это страстное желание сильно и ясно.

Санни обнимает Майкла и Бейли, обещает вернуться с другим блюдом белизской кухни — рисом и фасолью с тушеной курицей и салатом, что, честно говоря, звучит потрясающе, — а затем проплывает мимо меня, как будто меня не существует.

Учитывая, какой грубой и честной она была с Майклом, я думал, что она забыла нашу предыдущую ссору.

Я был неправ.

Очень неправ.

Сетчатая дверь захлопывается, и она уходит, даже не взглянув на меня.

Теперь, когда за столом остались только я и дети, за столом воцаряется неловкость.

Я прочищаю горло. — У вас, мальчики, есть домашнее задание?

Майкл кивает.

Бейли морщит нос. — Я ненавижу домашние задания.

Он упоминал об этом. — Даже если так, приятель, ты должен его сделать.

Он стонет.

— Давай, Бейли. Я помогу тебе. — Майкл отодвигается от стола и протягивает руку своему младшему брату.

— Хэй, Майкл, — зову я.

Одиннадцатилетний мальчик останавливается и пронзает меня ясными карими глазами. Я вижу, как его маленькая челюсть сжимается, словно он готовится к нагоняю.

Я не справляюсь с этим. — Позвони мне, если тебе понадобится помощь.