Тэнси снова отхлебнула из фляги, потом у нее вырвался долгий прерывистый вздох.

– Если ты проклинатель, то хотя бы играешь главную роль. Твои чувства пробивают дыру в мире. Я больше не хочу оставаться наедине со своей болью. Я хочу ею поделиться.

Неттл смотрела, как на лице Тэнси дрожат тени. Возможно, женщины, которой Неттл восхищалась, которой она завидовала, никогда не существовало на самом деле. Но кто знает, вдруг реальная Тэнси, со всей своей внутренней тьмой, выбрала бы иной путь, если бы Шэй Эммет не стал ее самым близким другом?

– Жалко, что мы раньше вот так не говорили, – вырвалось у Неттл.

– Мне не нужны были разговоры, Неттл, – резко ответила Тэнси. – Я не хотела, чтобы ты меня утешала или пыталась привести в чувство. Я устала быть чьей-то историей успеха.

Час истекал за часом, и серый день медленно подходил к концу. В каюте с низким потолком покачивалась лампа, и Неттл чувствовала, как дрожит под ногами пол. Она по-прежнему слышала Янника, который был где-то на корабле. Его держали в темноте, и мысли его путались и топорщились от беспокойства. Неттл подозревала, что клетку отнесли в каюту Эммета, – доступ туда ей был закрыт. К грузовому отсеку на корме ее тоже не подпускали – вероятно, именно там держали Харланда.

Тем временем сверху по-прежнему доносился грохот шагов, вой ветра и плач лиры. А порой к ним присоединялся низкий протяжный скрежет, от которого у Неттл сводило челюсти.

– Должно быть, там порождения Мари, – молча сказала она Яннику. – Вероятно, Эммет связал их договором, как связал Танцующую звезду.

– Это плохо! – раздался в голове Неттл голос Янника. – Мы предполагали, что Эммет потащит нас с собой, но не думали, что с ним будет команда чудовищ. И мы движемся очень быстро. С такой скоростью мы прибудем на место прежде, чем Келлен успеет подготовить ловушку!

Тэнси оказалась соседкой капризной и взбалмошной. Иногда она часами не произносила ни слова. А иногда разливалась соловьем о своих проклятиях и пытливо вглядывалась в лицо Неттл, выискивая признаки потрясения или неодобрения.

«Она как будто испытывает мою преданность Освободителям и надеется, что я провалюсь, – подумала Неттл. – Хотя мне кажется, что на деле она сама не знает, чего хочет. Хочет убедиться, что я такая же плохая, как она, чтобы не чувствовать себя ущербной. Хочет найти во мне родственную душу и больше не быть одной».

И все же Неттл с трудом удалось сохранить невозмутимость, когда Тэнси призналась, что это она прокляла маленькую девочку и превратила ее в облако.

– Предполагалось, что я наложу проклятие на главного составителя. – Тэнси зевнула. – Мне с ним встречаться не доводилось, поэтому я приехала понаблюдать за его домом. Самого составителя на месте не оказалось, зато… я увидела его дочь. Она пошла гулять в парк со своей нянькой. Я последовала за ними и даже помогла ей вытащить собачку из пруда. Девочка была такой милой и добродушной. – Голос Тэнси ожесточился. – Легко быть невинной и доверчивой, если с тобой никогда не случалось ничего плохого. Эту девочку так любили. О ней так заботились. Я сразу ее возненавидела.

Сердце Неттл кольнуло сложное, горькое чувство. Впервые она задумалась о том, как жилось ее мачехе до встречи с ними. Быть может, она смотрела на пасынков и падчериц с той же мучительной завистью?

Из-под пальто Тэнси донесся тихий шелест. Она зацокала языком и вытащила из кармана красную лакированную шкатулку. Стоило ей откинуть крышку, и из шкатулки вырвался легкий ветерок. Он поднял лацканы пальто и потревожил выбившиеся рыжие пряди.

– Что это? – спросила Неттл.

– Да так, ерунда, – сказала Тэнси и достала из шкатулки маленькую записку. – Когда ты появилась в лагере, мне пришлось убрать свой корабль подальше, чтобы мы с тобой ненароком не столкнулись. Шэй дал мне эту штуковину, чтобы передавать еду и послания. Вторая шкатулка у него: они работают в паре. Но теперь он использует ее, чтобы отправлять мне приказы.

Она с недовольной гримасой пробежала глазами записку.

– Судя по всему, мы проходим мимо скалы, похожей на клык, покрытой рельефной резьбой и гнездами моевок, – сообщила Тэнси. – Почему бы тебе не спросить у брата, куда нам двигаться дальше?

Передав полученные от Янника указания, Неттл продолжила мысленный разговор с братом.

– Не нужно, – сказал Янник. Он знал, что слова Тэнси так и крутятся у Неттл в голове, словно чернила в воде.

– Я ничего не могу с собой поделать! – в отчаянии отозвалась Неттл. – Когда я говорю с Тэнси, то как будто смотрюсь в черное зеркало и падаю в него. Ее мысли, ее чувства – все это мне знакомо, Янник!

– Знаю, – ответил Янник. Его мысли ершились от злости и любви. – Но ты совсем на нее не похожа. Вот ни капельки.

Неттл поняла, что он прав.

Я боролась со своей ненавистью, и, хотя считала битву заранее проигранной, никогда не переставала бороться. Никогда не обращала свой гнев на других людей. Я на самом деле пыталась помочь другим Расплетенным, и это не было притворством. Я хотела уберечь их от тех чувств, что преследовали меня.

Эта мысль принесла Неттл странное утешение: она была как проблеск солнца средь черных облаков, которые так долго теснились в ее голове.

Я не идеальная, не спокойная и не цельная. Нет, я не такая. Но я и не Тэнси.

Поздно вечером, когда Неттл уже клевала носом, сидя на стуле, корабль тряхнуло. Лира оборвала свою безутешную песнь, и сверху донесся рев – так мог бы реветь ветер, дующий в холодных пещерах. За ним едва можно было разобрать голос Шэя Эммета.

– Тэнси! – кричал он. – Посвети нам!

Неттл вышла на палубу вслед за Тэнси и, когда та подняла лампу, посмотрела вверх. Корабль проходил под огромными деревьями. Некоторые стояли так тесно, что ствол сливался со стволом. В неверном свете лампы Неттл разглядела, что деревья затянуты тонкой свежесплетенной паутиной. Она свисала белым полупрозрачным пологом с нижних ветвей и терялась в стелющемся над водой тумане.

Мачту и парус уже спеленало паутиной: зеленое полотнище почти скрылось под белыми нитями. Ветер все еще наполнял парус, и корабль стонал и силился продвинуться вперед, будто живой, но паутина держала крепко, натягивалась, но не рвалась. Свет лампы поблескивал на тысячах крохотных существ – пауках всех размеров, которые скользили по шелковым полотнищам.

– Не трогайте паутину! – закричал Шэй Эммет. Он смотрел вверх с плохо скрываемой яростью. – Это не обычные пауки! – Он оглянулся и увидел Неттл. – Об этом твой брат не предупреждал!

– Он ведь летает над деревьями! – торопливо возразила Неттл. – Скорее всего, не заметил.

Темная фигура на носу корабля билась в паутинном коконе. Существо рычало, размахивало черными когтистыми лапами и хлестало заостренным костяным хвостом. По всей видимости, паучий шелк был достаточно крепок, чтобы удержать порождение Мари. Еще одно смутно различимое существо на корме безуспешно разило пряди паутины длинным мечом. На шее у него сверкал серебряный ошейник, голову венчали черные рога. Неттл охватила дрожь: неужели это то самое чудовище, что утащило в заросли безжизненное тело Дженди Пин?

– Тэнси, принеси еще одну лампу! – приказал Шэй Эммет. – И двуручную пилу! Если понадобится, избавимся от мачты.

Пока остальные члены команды суетились на палубе, Неттл воспользовалась шансом и нырнула в узкий коридор, убегавший в темноту между каютами. Каюта Эммета была заперта, и Неттл не решилась ломиться внутрь. Вместо этого она пошла дальше, к корме, опустилась на колени и постучала по люку, который, как она подозревала, вел в грузовой отсек.

– Мистер Мелбрук? – прошептала Неттл, вспомнив фамилию Харланда: она видела ее на письме, которое показал им с Келленом Галл.