Но в сером небе уже кружила белая чайка – так, как кружит только одна чайка на свете. Ее чайка, правильная чайка… Неттл подняла руки, и чайка спикировала вниз, чтобы бесцеремонно ткнуться ей в шею и привычно устроиться на плече.

– Неттл, Неттл, Неттл! – Мысли Янника были пронзительными, как чаячьи вопли. – Ты цела? Они ничего с тобой не сделали? Если сделали, я им…

– Нет! – Она погладила брата по черной макушке и почувствовала, что ее чуть ли не тошнит от радости. – Они были ко мне добры…

– Мы теперь с Освободителями? – спросил Янник. – Мне все равно, только скажи, на чьей мы стороне. Я все равно буду с тобой. Ты же это знаешь, да?

Он знал о проклятом яйце. Неттл ощущала это знание как новую рану в его разуме.

– Прости, что не сказала тебе.

– А стоило бы! – Янник больно ущипнул ее за ухо. – Меня не волнует, даже если ты превратишься в дракона и будешь спать на горе черепов! Я все равно буду биться за тебя до последнего перышка.

Они торопливо, лихорадочно изливали друг другу свои мысли. От мыслей Янника веяло облачным холодом и запахом селедочной чешуи. Неттл воспряла духом, когда брат сообщил ей, что Келлен жив. Она, в свою очередь, вывалила на Янника все, что разузнала об Освободителях. «Ты бросила меня», «Ты меня бросил», – говорили они друг другу, не желая упрекнуть, но этот мотив за последний год стал обязательной частью их мысленной песни. «Ты нужна мне», «Ты мне нужен», – бросали они сердито и, вопреки обыкновению, смогли друг друга услышать.

– У нас мало времени, – сказала Неттл. – Скоро остальные вылезут из кают. Они не должны тебя видеть.

– Так ты присоединилась к ним или нет? – спросил Янник.

– Кажется, они так думают, – ответила Неттл.

И, едва произнеся эти слова, почувствовала глубокую печаль из-за того, что не примкнула к Освободителям и никогда не примкнет. Получается, она была шпионом, гадюкой в густой траве.

– Янник… Освободители могли бы стать замечательной организацией! Только представь: несчастные, запуганные люди помогают друг другу строить новую жизнь! Возможно, когда-то именно этим они и занимались, не знаю. Но сейчас с Освободителями что-то не так, и боюсь, дело в Шэе Эммете. Думаю, он всеми манипулирует, лжет проклинателям и использует их как оружие. Они ведь неплохие. Просто ранены, отчаялись и готовы поверить первому человеку, который скажет им, что они не чудовища. Эммет умен, Янник. Каждую секунду здесь я хожу по очень тонкому льду…

– Так давай отсюда выбираться! – перебил ее Янник и захлопал крыльями так, словно хотел утащить за собой сестру.

– Не могу! – ответила Неттл. – Если я попытаюсь, меня сожрут угри или олень откусит мне голову. И есть то, что я могу выяснить, только оставаясь здесь. Янник, ты должен передать Келлену все, что я тебе рассказала! Он ведь может снова превратить тебя в получеловека при помощи ошейника?

Янник с сомнением щелкал клювом. Неттл чувствовала, как больно ему стало при мысли, что придется снова ее покинуть.

– И еще кое-что, – сказала Неттл. – Янник, ты можешь взлететь и посмотреть, что там? – Она ткнула пальцем примерно в том направлении, куда испуганно косилась Дженди.

Слегка поворчав, ее брат-чайка оттолкнулся от «насеста» и, хлопая крыльями, поднялся на двадцать метров, после чего начал нарезать круги.

– Тут ничего нет! – крикнул он сверху. – Хотя погоди… Вон там баржа стоит, совсем одна!

Неттл в смешанных чувствах прикусила губу. Все, что она узнала за последнее время, как капли дождя на окне, медленно сливалось воедино и образовывало картину, которая ей категорически не нравилась.

– На барже кто-то, кого мне нельзя видеть, – сказала она Яннику. – Тот, кто проклял Келлена. И кажется, я знаю, кто это.

С самого разговора с Эмметом Неттл не давали покоя несколько вопросов. Откуда он узнал о Яннике? Откуда узнал, что Неттл с друзьями направляются в деревню? Как ему стало известно о тайной торговле с Линнет? Как он выяснил, что Леона – его тайный враг? Если Неттл права, на все эти вопросы мог быть только один ответ.

– Кто? – спросил Янник.

Она назвала имя.

– Нет! – поразился Янник.

Над плавучей деревней раздался звон колокола. Он сообщал, что угроза миновала. А значит, в любую секунду из кают начнут вылезать Освободители…

– Пожалуйста, – взмолилась она, – мне нужно спрятаться под палубу! Продолжай следить сверху, вдруг увидишь ее, когда выйдет. Мы должны убедиться, что я не ошиблась.

Неттл запрыгала с корабля на корабль, потом поспешила на баржу, где ее разместили, но дверь оставила открытой, чтобы наблюдать за своим любимым крылатым братом.

– На палубы поднимается куча народу, – доложил он. – Но на той барже, что стоит обособленно, все тихо. Она большая, с зеленой дверью, с фонарями на палубе…

– Близко не подлетай! – предостерегла его Неттл.

– Погоди-ка! – Мысли Янника насторожились. – Дверь открывается, кто-то выходит! Женщина с платком на голове…

Последовала пауза, а потом Неттл почувствовала, как Янника охватили удивление, разочарование и боль.

– Ты права, – сказал он.

Неттл крепко зажмурилась, с бессмысленной тоской желая ошибиться. Разум Янника весь стал кровоточащей раной. Она почти чувствовала ветер под его крыльями, почти видела мир его глазами. Баржу внизу, окруженную дрожащими камышами, одинокую женщину на палубе, пряди темно-рыжих волос, обрамлявших ее лицо…

– Это она, – сказал Янник. – Тэнси.

Кажется, она ему нравилась. Нравилась куда больше, чем Неттл могла подумать.

Обратное путешествие Келлена к замку вышло крайне мокрым и сложным. Шелковые нити, которые удерживали части плота вместе, истончились, пока наконец совсем не расползлись, отпустив бревна в свободное плавание, так что Келлен плюхнулся в воду. Остаток пути он проделал, держась за бревно, как за поплавок, и перебирая ногами по дну.

Когда вскоре после рассвета Келлен наконец добрался до замка, Младшие братья отказались его впускать.

– Без обид, но, кажется, ты в расстроенных чувствах. Они беспокоятся, что в таком состоянии ты все расплетешь, – сообщил ему Повар через щелочку в двери.

– Я насквозь промок и продрог до костей! – заорал Келлен. – КОНЕЧНО, Я РАССТРОЕН!

Такой ответ отнюдь не воодушевил Младших братьев. В конце концов Келлен успокоился настолько, что смог забраться на груду стянутого паутиной плавучего мусора, не расплетя ее. Повар принес Келлену завтрак, сухую одежду из болотного шелка и новости о Галле. Жизнь медленно покидала болотного всадника, как свет покидает вечернее небо. Лошадь, дрожа, распростерлась у подножия замка, оставив всякое притворство: шкура ее была скользкой, как у лягушки, глаза – серебристыми.

– Пусть Младшие братья сплетут мне новый плот! – потребовал Келлен. – Я должен вернуться на рынок и еще раз поговорить со звероловом.

– Следующие три ночи Подлунного рынка не будет, – сказал Повар. – Прояви терпение.

Но как раз терпения-то Келлену и не хватало. Он расхаживал взад-вперед, дергался и изводил себя. А еще без конца оглядывал небо в ожидании Янника. Но чайки, которые спускались к замку, все были не те. Крупные, шумные, они важно расхаживали по плавучему мусору и покачивали головами, не забывая оглашать окрестности пронзительным «киии-кьярк-кьярк-кьярк».

– Ну и ладно! Сам сделаю!

Келлен попытался при помощи бечевки и лозы соединить вместе куски дерева, но собственные руки снова и снова развязывали узлы. Вскоре колени у него были усеяны занозами и усыпаны обрывками ниток.

День уже перевалил за середину, когда с неба спикировала черноголовая чайка. Что-то большое свисало из ее клюва. Чайка неловко опустилась на плавучий мусор в нескольких метрах от Келлена, и в мусор с глухим стуком упала знакомая бутылка-головоломка.