От этого грозного окрика бывший муженек заметался, словно пойманный заяц, забегал. Но Бъёрн ухватил егоза шкирку, и поднял вверх, как нашкодившего кота.

— Выдворить сию минуту! — грозно крикнул Феланор.

— Но-но-но, —запротестовал, заикаясь, муженек, — как же так?! Я-я-я заплатил за вход! Я-я-я только что прибыл! Нельзя меня выдворять! Я буду жаловаться!

И он задрыгал ногами, силясь освободиться от хватки Бъёрна под оглушительный хохот собравшихся на дворцовой площади гостей.

Бедный муженек…

Он смотрелся таким жалким, таким растерянным, что даже смеяться над ним было грех.

— Верните мерзавцу его деньги, — крикнул Феланор, — и тотчас же прочь отсюда!

Бъёрн вернул муженька на землю.

Но, обретя под ногами мостовую, тот не побежал, нет. Напротив — он упал на колени и принялся ползать, собирая медяки, которые ему презрительно накидали гости.

Он ползал бы всю ночь, верно, потому что медяков там было много. Они лежали на мостовой, маняще поблескивая в ночном праздничном свете. Но Бъёрн снова ухватил его зашиворот и, упирающегося и вопящего, под оглушительный хохот потащил к страже.

— Я не все собрал! — надрывался муженек, дрыгая ногами. — Не все-е-е!..

Но его больше не слушали.

И скоро он исчез, ушел из этой истории навсегда.

Мы остались праздновать и веселиться под грохот взлетающих в небо салютов. А он, несчастный, всю праздничную ночь протрясся в телеге, в обнимку со своим потрепанным желтым чемоданом, уезжая из Белого Города обратно…

Конец.