(низшее существо, выродок)

— Убить вей-ера!

Все повторялось по новой, как в дурном сне.

Алексей свернул направо и помчался по диагонали, петляя между кучами ссохшихся водорослей и отдельными меловыми глыбами. Света хватало, чтобы различать очертания берега, но детали скрывались в чересполосице лиловых теней. Он услышал крик «головозадого» в нескольких метрах от себя и понял, что достиг критической точки. Бросил взгляд через плечо: две фигуры в развивающихся одеждах мчались шагах в десяти позади него. Хорошо, что они увязались за ним и не подняли тревогу, хорошо, что ни у одной не оказалось под рукой мушкета. Плохо, что в темноте он не рассчитал расстояние и подобрался слишком близко к воде. Теперь не только ходоки, но и он сам стал приманкой. Алексей увеличил скорость, насколько позволял рыхлый зернистый песок, и побежал на запад параллельно линии прибоя.

Толстая неуклюжая на вид туша, похожая на бесформенную гору соединительной ткани и висцерального жира, появилась из темноты, сверкнув незрячими жемчужинами глаз. Алексей услышал, как щелкнуло по воздуху жало.

Рррок-рок-рок-рок-рок-р-р-рок...

Он внезапно сообразил, как охотятся эти монстры и зачем привлекают к себе внимание резкими криками. Они в самом деле слепы, а добычу обнаруживают не только по запаху и теплу тела, но и при помощи эхолокации, как летучие мыши.

Алексей решил бросить еще один взгляд на преследователей, споткнулся о камень и упал. Он успел подставить плечо и прокатился по песку,как десантник, сгруппировавшись и подтянув ноги. Первая женщина оказалась совсем рядом. В руках у нее поблескивал широкий изогнутый тесак, вроде мачете.

— Убить… веее-й-еееееераааа!

Алексей бросился ей под ноги. Грубый сапог дикарки угодил ему в правый глаз. Веко и бровь полоснуло острой болью. Женщина потеряла равновесие и рухнула позади него, выронив тесак. Алексей, наполовину ослепший, лягнул ее ногой в голову и потянулся к рукоятке изогнутого ножа. Вторая женщина уже нависла над ним, замахиваясь мечем. Алексей успел разглядеть кровавый отблеск небесного света, отразившийся в ее кошачьих зрачках и тонкую, похожую на шрам, линию губ.

Ее рука устремилась вниз. Загудел воздух, обтекающий стальное лезвие, а пальцы Алексея только-только нащупали костяную рукоятку оружия, скользкую как масло, отполированную от долгого употребления.

Рррок-рок-рок-рок-рок-р-р-р-рок...

Секунды застыли, планета перестала вращаться и даже молекулы воздуха больше не сталкивались друг с другом. Полоса стали все летела и летела вниз по траектории, проходящей в своей нижней точке аккурат посредине его черепа. Так медленно растет трава и эрозия перетирает камни в песок. Время как будто расслоилось. Мозг обрабатывал информацию с непостижимой скоростью. Алексей понял, что окончательно перерождается, становится иным, как будто выворачивается наизнанку. Процесс оказался болезненным, и в то же время интимным, как первый в жизни половой акт. Все чувства стали острее. Мрак поредел. Глаза запечатлели неповоротливые туши сиизов, выползающих на песок справа и слева. Трое… нет, четверо. Один очень крупный, размером с откормленного борова. Трескучие голоса старались перекричать друг друга, словно их обладатели вели какой-то непримиримый спор.

В воздухе щелкнула невидимая плетка, и секунды рванули вперед со скоростью гоночного болида. Жало с чавканьем воткнулось в глазницу ходока. Алексей скорее догадался, чем почувствовал, как лезвие клинка срезало с его макушки волосы, вместо того чтобы разрубить голову пополам. Складчатое брюхо сииза вздулось как огромный желудок дергающийся в перистальтике пищеварения. Дикарка упала навзничь и принялась кататься по песку, стараясь выдернуть жало. Столбняк мимических мышц превратил ее лицо в жуткую посмертную маску.

Хищник выплюнул еще два жала. Одно вошло в правую руку и проникло глубоко под кожу. Другое вонзилось в горло. Тело ходока забилось в конвульсиях, а чудовище уже раскидывало сеть тонких белесых отростков, похожих на кишечных паразитов или стремительно разрастающуюся грибницу.

Алексей постарался отползти на безопасное расстояние. Первая женщина, о которой он успел забыть, схватила его за ногу и попыталась укусить. Алексей двинул ее каблуком в зубы и откатился прочь. Она ползла за ним на четвереньках, сплевывая кровь и протягивая вперед смуглые руки с длинными черными ногтями. Тряпки на голове размотались, всклоченные волосы развивались как у ведьмы. Алексей отмахнулся от ходока ее же ножом, но промазал, казалось, на целую милю.

Дикарка почти настигла его, когда еще один «головозадый» — тот самый, размером с борова — выплюнул в ее сторону сразу три жала и целый пучок тонких эластичных щупалец. Кочевница заметалась в безуспешных попытках освободиться. Ее борьба почти сразу перешла в агонию. Тело от пояса и ниже превратилось в бесполезный груз. Тонкие нити опутывали ее ноги и бедра. Несмотря на отталкивающую внешность, дикарка оставалась разумным существом и тоже по-своему боялась мучений и смерти. На миг их взгляды встретились, и Алексей каждым нервом прочувствовал глубины ее отчаяния. В этот момент искаженное лицо ходока стало почти человеческим.

Алексей пополз вверх от линии прибоя, сжимая в дрожащей руке тесак. Все больше сиизов выбирались из воды и устремлялись к месту пиршества, издавая резкие вибрирующие звуки и расталкивая друг друга. Они напоминали толпу нищих у пункта раздачи гуманитарной помощи.

Боль пульсировала в ушибленном глазу. Вся правая сторона лица зудела от удара. Раненое предплечье словно утыкали битым стеклом. В мозгу стучал метроном. «Время уходит! Быстрее, быстрее, быстрее…» Алексей встал на ноги, но слишком поторопился, потерял равновесие и завалился на бок. Острый край ракушки оцарапал щеку. Он опять пополз в сторону дюн и света прожекторов станции.

Тонкое, но упругое как хлыст розоватое жало вонзилось в бедро. Нога сразу онемела до самой поясницы. Алексей взял тесак в левую руку и перерезал жало. Обрубок заскользил по песку назад, сворачиваясь кольцами и оставляя за собой пятна зеленой суспензии. Алексей вырвал из ноги оставшийся кусок жала и отшвырнул в сторону. Он развернулся на спине как подросток, танцующий брейк на полу ночной дискотеки, и увернулся от еще одной розовой плетки.

«Пошевеливайся, твою мать!»

На какое-то время он забыл, что нужно дышать.

Алексей снова устремился вверх по пляжу, загребая песок носками спортивных туфель и помогая себе локтями. Он вскарабкался еще выше, туда, где грудами лежала крупная галька и высохшие водоросли, напоминающие старые джутовые мочалки. Трескотня за спиной превратилось в сплошную безумную какофонию звуков. Алексей ухватился за камень, торчащий из песка подобно коренному зубу из десны, рывком вздернул себя на ноги, бросил взгляд на часы и, прихрамывая, побежал к дюнам.

Таймер на экране устройства самоликвидации показал, что минула почти половина времени.

Линн вышла из казармы и осмотрелась. Она еще ни разу не была так взвинчена, как в эти последние минуты перед началом светопреставления. Адреналин рывками выбрасывался в кровь, вызывая озноб и неприятную скованность в каждой мышце. Линн начала сворачивать папиросу, но раздумала и спрятала бумагу и табак в нагрудный карман куртки. Из-за угла появилась Грей Арсис.

Линн взмахом руки велела ей подойти.

— Ступай внутрь. Подежурю вместо тебя.

— Так точно, капитан. Оставить вам винтовку?

— Не надо. Иди.

Грей исчезла за дверью. Линн прошлась по освещенному пятачку перед входом в здание. Она все-таки приготовила папиросу. При выполнении этой несложной процедуры дрожь в руках только усилилась. А ведь у нее никогда раньше не тряслись руки. Даже после кросса на четыре мили и тридцати отжиманий в полной выкладке. Поэтому она так метко стреляет. Неужели ей уготован жалкий удел калеки, и теперь она обречена заново учиться простейшим вещам? Линн приходилось действовать только правой рукой, придерживая бумагу большим пальцем левой, и даже это вызывало непрерывные вспышки боли, доводящие ее до тошноты.