Я видел, как Сергей оживился. Он словно ждал от меня предложения, которое бы смогло на время вернуть его к прежней военной жизни.

Теперь мы шли рядом. Тропинка, виляя между деревьев, вскоре привела нас к заимке. Галя уже растопила баню и теперь хлопотала на кухне, собирая завтрак.

— А, вернулись! — увидев нас, сказала она. — Ну как поохотились?

Сергей протянул ей рюкзак:

— Положи в холодильник, но только не замораживай. После обеда нужно староверам отвезти, — сказал он, посмотрев на меня.

Я согласно кивнул и обратился к Гале:

— Настя проснулась?

— Пошла с Машей гулять.

День обещал быть солнечным. Птицы словно обменивались утренними новостями, наперебой щебетали, укрывшись на ветках среди листвы.

— Пойду, позову ее завтракать.

Спустившись к реке, я увидел Настю. Она стояла у высокой ели и безнадежно просила спуститься вниз медведицу Машу, которая залезла до середины ствола и теперь в нерешительности размышляла: продолжать лезть вверх, что может быть опасным, или спускаться вниз? Медведица, впившись когтями в кору, важно поглядывала на нас с высоты.

— Привет! — сказал я.

Девушка была явно смущена своим положением, поэтому мне захотелось «плеснуть масла в огонь».

— Что, подружка убежала от тебя на дерево и не хочет спускаться?

Огонь блеснул в глазах Насти, но не обжигающий, а наоборот, ласковый, беззащитный.

— Маша, пойдешь завтракать? — обратился я к медведице.

Слово «завтрак» она знала хорошо, поэтому не стала долго раздумывать и, немножко покряхтев, спустилась вниз. Мы посмеялись от души, наблюдая эту картину. Оказавшись на земле, медведица косолапо побежала к заимке.

За столом я попросил Галю рассказать о староверах, и она поведала нам об этих людях, самозабвенно ушедших в мир, где чтится Старый Завет, имеющий тысячелетние корни.

Они живут коммуной, почитают Господни заповеди, выращивают и пекут хлеб. Удалившись от мирской жизни и дожив до третьего тысячелетия, не имеют ни радио, ни телевизоров. Но в то же время на их полях работает хлебоуборочная техника, а дома освещает электрогенератор.

Настя захотела поехать с нами. Ей посчастливилось познакомиться с Прокопычем, который всю свою жизнь посвятил народному врачеванию. Он прекрасно разбирался в травах, готовил афродизеаки[2], зная секреты, которые передавались от поколения к поколению. От него веяло мудростью и добротой. К нему за помощью приходили люди, и он их лечил травами и настоями. Насте, как врачу, это было очень интересно.

Сергей передал Прокопычу рюкзак, который мы забрали у браконьеров, и он выложил на стол содержимое:

— Ээ—эх!.. Совсем нет совести у людей. Это ж надо, столько зверей побить!

— Теперь они сюда больше не сунутся! — сказал я. Мне хотелось развеять Настины сомнения.

Прокопыч взглянул на меня поверх своих очков и обратился к Сергею:

— Сережа, опять браконьеры?

Тот лишь кивнул в ответ.

— И ведь носит же земля таких людей. Изверги!

Поохав еще немного, старик занялся приготовлением какого-то снадобья, а мы попрощались и поехали на заимку.

* * *

Галя вычесывала медведицу специальной металлической расческой. Маша, вытянувшись, лежала на животе, подергивая ушами от удовольствия.

— Ну, как тебе здесь? — спросил я у Насти.

— Очень нравится!

— Что ты думаешь о Сергее?

— На пирата похож.

Я невольно улыбнулся такому точному сравнению: вылитый Джон Сильвер.

Сергей появился на крыльце с чемоданчиком, напоминающим футляр от саксофона. Проходя мимо, тихо произнес мне:

— Я на спортивной площадке.

Не трудно было догадаться, что он несет «игрушку», о которой говорил. Наш заговорщический вид заинтересовал Настю, но найдя нужные слова, я отправил ее смотреть телевизор, а сам быстро зашагал вниз по тропинке.

Сергей, ожидая меня, курил, выпуская кольцами дым. В его глазах я увидел загоревшийся огонек.

— Есть подозрение, что это то, о чем ты мне говорил? Я не ошибся?

Он открыл футляр, из деталей вдавленных в поролон, быстро собрал винтовку.

— Прицельная дальность стрельбы — семьсот пятьдесят метров. Лазерный прицел. Совершенно бесшумна. Спецпатроны. Рожки по четыре и десять патронов. Калибр — девять миллиметров.

Я взял ее в руки и почувствовал, насколько она легка и удобна.

Мы отошли метров на пятьдесят. Сергей взял винтовку, прицелился и нажал на курок, но выстрела я не услышал: это был щелчок, вслед за которым на спортивной площадке упала «груша», набитая песком. Веревку, на которой она висела, словно перерезали ножом.

На турник я поставил железную банку. Сергей протянул мне винтовку:

— Наводи красную точку в центр. Дави плавно: курок «мягкий».

Я выстрелил — банка упала на траву. Я внимательно рассмотрел винтовку, не скрывая своего восторга.

— Чье производство?!

— Россия.

— Серьезно? — удивился я.

— Трофейная. Такой даже у спецназа нет!

— А почему тогда трофейная?

— Этот винтарь много людей положил на Кавказе. Появился снайпер и давай наших ребят укладывать. Ранения — все смертельные. Бронежилет — насквозь, а мясо — в куски. Вот я с ним почти две недели в кошки-мышки играл. А он — матерый, хитрый. За все время я ни разу его не видел. Бьет с семисот метров — при этом ни выстрела, ни вспышки. Засечь — невозможно. Потом, видать, страх потерял, подошел поближе, здесь я его и снял. А ночью сползал, забрал эту «игрушку».

— Как же так, у них есть наши винтовки, а у нас нет?!

— Потому что у них — деньги!

Что-то больно кольнуло в груди. Может быть — обида за Родину, которая, словно изнасилованная девка, оскорбленная и ограбленная, до сих пор от стыда не может встать с колен.

— Деньги, говоришь? Ты прав. Я готов рассчитаться!

— Э, брат, да ты не понял. Эта вещь не продается, но службу сослужить она тебе сможет.

Я не знал, как к нему относиться, он вызывал во мне двойственные чувства. Главное заключалось в том, что мы были искренними друг перед другом, и это сближало.

— Сергей, если ты мне поможешь, то не пожалеешь об этом.

— Дальше не говори, не надо. Живы будем, не помрем. Теперь тренируйся.

— А патронов много?

— Обычных — полный цинк, тебе хватит, а специальные для дела пригодятся.

Он обучил меня пользоваться лазерным прицелом, дал четкие наставления по стрельбе. Я овладевал винтовкой, пытаясь слиться с ней в единое целое.

Представляя своего врага, постепенно увеличивал дистанцию: выстрелы у меня получались все лучше и точнее. Я осознавал, что держу в руках смертоносное оружие: легкое, бесшумное и надежное, пулеметные пули которого прошивают тело насквозь, разрывая мясо в клочья, они не оставляют для жертвы никакой надежды на выживание.

Установив на скале у реки ржавое ведро и зрительно определив нужное мне расстояние пятьсот метров, откуда бы хорошо просматривалась мишень, я рассчитал маршрут, заприметив ориентир. Им служил огромный круглый камень на противоположной сопке. Чуть выше ее подножия я обнаружил небольшую пещеру. Случайно вывалившийся из-под ноги камень образовал дыру. Эта находка меня заинтересовала. Откинув еще несколько камней, я увидел небольшое сухое углубление, где мог поместиться мой кейс. Решив в будущем им воспользоваться, я заложил камнями отверстие и поднялся к выбранному ориентиру.

Отсюда расстояние до установленной мною цели было примерно таким же, как в пригороде Владивостока до дома моего врага. Настроив прицел, я вскинул винтовку. Из памяти не выходил рассказ Сергея о его дуэли с кавказским снайпером, бывшим обладателем этой «игрушки». Ведь ему было гораздо сложнее выполнить свою задачу, чем мне. Моя же задача была намного проще: в нужное время необходимо было поставить точку на прошлом и всерьез подумать о будущем. Крохотную красную точку я едва различил в центре ведра, стоящего на скале, которое казалось мне головой моего врага. Вложив всю свою ненависть, я несколько раз нажал на курок. Словно пораженное молнией, дырявое ведро упало на землю. Я закурил, испытывая странное чувство…