Литмир - Электронная Библиотека

Наконец они воткнули в дно шесты и крепко привязали к ним лодку. Мистер Смит сказал:

— Первым прыгну на берег я.

— Не надо, таубада, не прыгайте первым,— стал уговаривать его сержант .Лату.— Пусть носильщики срежут сначала траву и приготовят для вас место, а то вас может ужалить змея, да и просто ноги исколете — ведь у вас кожа нежная.

— Не надо обо мне беспокоиться, сержант, я уже не мальчик, могу позаботиться о себе сам. Это мое дело — заботиться о вас, а вовсе не ваше — обо мне. Да и вообще мне надо размяться — целый день просидел в шезлонге!

С белым человеком, который знает, что для него лучше, не очень-то поспоришь. Гребцы уже поднялись со своих мест и теперь стояли, расправляя затекшие руки и ноги и разглядывая пустые огородные хижины на берегу. Они прекрасно знали: хозяева огородов, чтобы не дать в свое отсутствие жить в огородных хижинах чужим, применяют колдовство. Жаль, что нельзя попросить у хозяев разрешения, придется из-за этого спать под открытым небом.

Все смотрели, как прыгнет мистер Смит. К его ужасу, берег оказался круче, чем он думал, а земля мягкой и влажной. Видно, прыгать с лодки ему до этого никогда не приходилось, и он оттолкнулся с такой силой, что тот из воткнутых в дно шестов, к которому была привязана корма, из дна вырвало и лодку понесло на середину реки, все дальше и дальше от берега. Судорожно цепляясь за траву руками, он попытался удержаться и не соскользнуть с крутого склона в воду, но напрасно. Как раз тут лодка вернулась к берегу на прежнее место и сильно ударила его в затылок. Хэра, другие гребцы, сержант — все как были одетые попрыгали за борт и вытащили мистера Смита на безопасное место.

Остальные, не теряя времени, расчистили на берегу площадку и разожгли там большой костер. Когда мистер Смит пришел в себя, горячая вода и чай для него были уже готовы и рядом с сухой одеждой и полотенцем в руках стоял его слуга. Хэра посмотрел на начальника патруля, на разорванный сверху донизу перед его рубашки и отвернулся. Сержант Лату глядел мистеру Смиту в лицо и что-то ему говорил. От его форменной одежды из толстой ткани шел пар, будто его только что вытащили из кипящей воды.

— Ну вот, хоть вытащили, — сказал Хэра, будто думая вслух. — Как бы этот наш обход не кончился плохо. Что, если бы этот острый кусок бамбука пропорол ему не только рубашку, но и живот? Очень бы не хотелось мне увидеть, как его белые кишки вываливаются наружу. В другой лодке есть санитар, но они еще не приплыли, да и все равно санитар бы живота не зашил. Умри этот белый человек, нас всех обвинят в убийстве, и остаток жизни мы проведем в тюрьме. Белые люди думают, что знают все на свете, а когда приключится что-нибудь вроде этого, виноваты всегда бываем мы — вот что хуже всего.

Хоири и Меравеке сержант Лату приказал построить для чиновника душ и уборную. Другие навели чистоту в хижине, где он должен был спать, а потом ушли — приготовить постель мистеру Смиту должен был слуга. Никаких дел, в общем, больше не было, и гребцы, обступив мистера Смита, стали смотреть, как он, разговаривая все время сам с собой, пьет чай.

— Ну что стали, бездельники? Вылупили свои голодные черные глазища, будто я прибыл с того света! Из-за вашей глупости и неповоротливости, только из-за них все это со мной случилось. — И, громко отхлебнув из чашки, он уставился невидящим взглядом на желто-красное небо на западе. — И какой черт понес меня в эту забытую богом страну? — бубнил он. — Ведь мог, как другие, наслаждаться жизнью среди цивилизованных людей: захочешь — прогуляешься по Кингс-кроссу[13], захочешь — зайдешь в культурную пивную, хлебнешь ледяного «тутса» или «четырех иксов». Да, конечно, есть работа, и кто- то должен ее делать—тут ничего не скажешь. Но, черт возьми, до чего же я буду рад, когда все это кончится!

Остальные лодки приплыли, когда уже начало темнеть; люди с них сразу стали готовиться к ночлегу. Вскоре они уже знали, почему у тех, кто приплыл раньше, такие испуганные лица, а начальник патруля такой сердитый и мрачный.

За свою жизнь сержант Лату побывал во многих патрульных обходах. Он знал, с какими трудностями в них сталкиваешься, и знал, как надо обращаться с тем или другим начальником патруля. Он знал, и очень хорошо: по имени и по виду белый человек во главе патруля тот же самый, кого он видел во вращающемся кресле за столом, когда тот назначает местным жителям тюремные сроки. Но на самом деле только кажется, что это тот же самый человек, внутри он теперь совсем другой. Сержант Лату считал, что его долг — сделать все для того, чтобы такая перемена скорее произошла. В то же время он понимал: когда перемена наконец происходит, заслуга в этом принадлежит не только ему, но также лесу, москитам, пиявкам, змеям и разлуке белого человека со своими соплеменниками — благодаря этому всему белый человек и меняется. Он знал: у всех начальников патрулей, с которыми он ходил в обходы, есть как бы два лица. Пока начальник остается у себя в окружном управлении, вид у него очень гордый, самоуверенный, одежда — накрахмаленная и наглаженная, и кажется, что она не прилегает к его телу вплотную, будто сделана не из ткани, а из тонкой проволоки. Когда чиновник при исполнении служебных обязанностей, чувство собственного достоинства так из него и прет... Но в патрульных обходах сержанту Лату приходилось быть посредником между носильщиками и начальником патруля, и в этом, сказать правду, он и видел свою главную роль. И когда начальник патруля попадался неопытный, его, сержанта Лату, посредническая роль становилась особенно очевидной. Он знал по опыту: чем раньше он покажет, как понимает свои обязанности, тем лучше будет для всего патруля.

Не дожидаясь распоряжения начальника, сержант выдал каждой лодке по котлу емкостью в галлон. После этого он начал выдавать рис.

— Сколько риса ты кладешь в каждый котел?— спросил мистер Смит, глядя сверху, из хижины, где он только что приступил к ужину.

— Я кладу в каждый котел по десять чашек.

— Нет, сержант, при такой щедрости у нас на последние два дня не останется ни крупинки. Я подсчитал: на лодку надо давать по пять чашек в день. Из такого расчета я и набирал носильщиков.

— Сэр, для двенадцати человек пяти чашек мало. Они гребли с самого утра, а сейчас уже ночь, и они устали и хотят есть. Им надо наесться досыта, тогда они смогут завтра грести хорошо.

— Но что они будут есть в последние два дня, ты, олух? — заорал на сержанта, понемногу начиная терять терпение, мистер Смит.— Неужели твоя старая глупая башка совсем не соображает?

— Последние дни пусть не беспокоят вас, сэр. — Сержант говорил так же ровно и вежливо, как до этого.— Они трудными для людей не будут. Плыть будем вниз по течению, а это намного легче; да и те, кто работает на огородах у реки, может, дадут чего-нибудь — овощей, свинины, казуарьего мяса.

— Ой, ладно, дай им по десять, только отстань!— выкрикнул, впадая в отчаянье, белый человек.— Но если потом еды не хватит, голодать будешь в первую очередь ты.

Довольный своей первой большой победой, сержант возобновил выдачу риса. Хорошо, что так получилось, это хорошее предзнаменование.

Гребцы были благодарны сержанту за то, что он сумел отстоять их права. Пока, в начале пути, они, правда, не слишком тревожились о пище: ведь у них, кроме скудных рационов риса, еще были саго и кокосы из дому. Теперь людям хотелось запить саго сладким чаем. Им его дали в одногаллонном котле, так что пришлось всего по полчашки на человека.

В каждый из котлов повара опорожнили по две консервные банки паштета, и от этого рис в котлах стал красноватым. Едок, подходя к котлу, протягивал поварам банановый лист, и на середину листа клали его порцию.

Почти весь этот вечер Хоири был какой-то отупелый. Он сам не мог понять отчего— от голода или от усталости. Чай ему и Меравеке понравился, а рис оказался безвкусный, но съели они его весь: выбирать было не из чего.

вернуться

13

Кинг с-кросс — квартал увеселительных заведений в Сиднее.

17
{"b":"903554","o":1}