Чай был душистым, дети, отхлебав, схватили по конфете и глянули вопросительно.
— Только без дури, — разрешил Костя.
Мальчишки рванули к двери.
— Зубы почистить! — поспешно напомнила Аша.
— Ага!
— Шустрые, лесные, — одобрил Ныр, нарезая тончайшими ломтиками рыбу.
Как можно пить чай с вяленой рыбой, сухопутному человеку осознать трудно. Для такого все-таки истинным фуа нужно родиться. Ныр был из тех дарков, которых от людей отличаешь с большим трудом. Загадки психологии, пока не расшифрованные. Например, Мин и Блоод воспринимаются как обычные люди, и их «заносы» Аша с легкостью игнорировала, практически отключая свою проклятую «сверхспособность». Не так уж трудно, когда знаешь, что друзьям твое всезнайство не очень-то приятно.
— Наш-то Бом всё готовится, всё о лесах расспрашивает, — капитан усмехнулся. Сказочные у вас места, мечтает парень на настоящие снега и горы посмотреть.
— Так можешь с нами парнишку отправить. Лето у нас неплохое, — заметил Костя. — А уж начало осени… Одна гусиная охота чего стоит.
— Нет, уж лучше я сам парня провожу. А то Син волноваться будет — все-таки первое большое путешествие у мальчика. По морю он ходил, но это дело привычное, у вас иное…
По слухам, Бом рос вполне себе крепким хлопцем. Впрочем, семейная жизнь — вещь тонкая, а Син лучше не раздражать — там характер железный. Многое от брата взяла, да и пример Леди однозначно повлиял.
— Точно не будете? — Ныр показал на блюдце с пахучими ломтиками.
— Мы лучше чай. Рыбки-то и дома хватает, — уклонился Костя.
Щука была элитная, особого малосольного вяленья, по рецепту Самой. Только надоел запах этого эксклюзивного деликатеса хуже горькой редьки. И упакован презент был надежно, и прятали его на. Квадро, старательно, а все равно сплошные проблемы: то Сиге просит переложить подальше, ибо слюни текут, то бакланы к свертку в каюту лезут, словно наркоманы какие-то. А уж пахучесть… Аша уже и к детским вещам принюхивалась прёт рыбой, и все тут.
Ныр подсунул ломтик рыбы Великому Дракону — геккон меланхолично и неспешно заглотил лакомство.
— Скучно ему, — вздохнула Аша печальным мыслям одинокого хвостатого.
— Да уж мало веселого. Работаем, работаем, домой только заскочим и опять… — признался капитан. — Личной жизнью заняться некогда.
Великий Дракон не соглашался: считал, что кое у кого с личной жизнью неплохо, а вот у хвостатых… Мысли у геккона мелькали коротенькие, но ясные — толковое он существо, вот только с подругой ему не везет. Уже искали даму сердца, даже свидания-смотрины у геккона случались, но разве это самочки? Да, редких кровей Дракон, из далеких краев. В общем, нелегкая судьба ранимого одиночества, сродни Минимуму.
Аша ощутила всплеск энтузиазма полукровки — Мин висел где-то на снастях на мачте — осваивал искусство «верхолазанья и наблюдения», заодно^ и с наблюдательницеи-оборотнихой лясы точил — симпатична ему красотка. Но сейчас не в очаровательных глазках рысь-девы истинная причина оживления…
— Еловек лево по орту! — донесся крик наблюдательницы с «вороньего гнезда».
— Двое человек! — тут же уточнил гнусавый вопль полукровки.
Капитан Ныр одним прыжком, не огибая стулья и гостей, перелетел стол, лишь чуть звякнули чашки, выскользнул на палубу. Аша со встревоженной мыслью о сыновьях метнулась к двери, муж оказался впереди, уже выскакивал наружу. В спину поощрительно свистнул Дракон…
Поскрипывала мачта, дышали наполненные ветром паруса, и чудилась в этой жизни некая удивительная соразмерность. Гру глядел вверх, на перечеркнутую снастями упругую парусину — отсвечивало заходящее солнце. Когда-то этот цвет Пэти-Ма называла «кремовым». Или не совсем этот?
Многое человеку необходимо забывать. Впрочем, и нечеловеку приходиться целые жизни вырезать и выжигать из прошлого. Укс тогда в норе-могиле Склепов днями и ночами выл-рыдал, кляня и умоляя богов забрать память, отнять разум, голову и душу. Положим, разума у хозяина тогда и на медяк не оставалось, с разбитой головой тоже было не очень. Смешно и очень страшно, когда замурованный бескрылый червь упорно пытается взлететь. Снаружи Гру варил рыбу, пёк ракушки, и слушал, слушал, учась истинному безумию отчаяния. Впрочем, обычно партнёра заглушала Лоуд — коки-тэно бывают необычайно громкими дарками. Гру дивился небывалым проклятиям, иные смыслы терялись в вое, визге и хрипах оборотнихи. К хозяевам являлись тысячи гостей: мертвецов и богов гостило примерно поровну. Хохот тысяч глоток разносился над темными скалами Склепов, пугалась тех воплей Луна с Темной Сестрой, и трепетно бежали прочь волны. Лоуд требовала любви, она хотела домой, желала, чтобы боль убралась прочь, рыдала как девчонка Дети, и живые, и давным-давно мёртвые, наведывались к коки-тэно, она путала их имена снова выла и грызла стены грота. Гру слушал, и беспрестанно укрепляя погребенье хозяйки — расшатывала камни Лоуд с поистине нечеловечьеи силой. Временами, сознание хозяев слегка прояснялось, они проклинали бессердечного Гру, требуя выпустить их и дать нэка — каплю, всего одну каплю. Ну, нэка все равно не было. Гру не отвечал, лез в волны заливчика, обмывал исцарапанные плечи и сбитые пальцы, проверял ловушки на крабов. Хозяйка грозила казнями, искушала: и то и другое звучало временами забавно, и уж непременно чрезвычайно познавательно. Гру улавливал момент, кормил и поил узников. Большая часть еды и питья пропадала зря, разбрызганная и рассыпанная у узких расщелин «кормушек», впрочем, хозяева довольствовались самым малым — с их-то живучестью и везеньем даже вовремя сдохнуть никак не выходило. Раз Укс изловчился и отросшими когтями разодрал тюремщику ладонь. Хитроумная хозяйка с демонской ловкостью плевалась камешками и рыбьими костями, и в первый раз чуть не вышибла Гру глаз. В общем было чему поучиться. Хуже стало, когда хозяева затихли. Временами еще слышался бредовый шёпот бореда, потом совсем… Да, многое надлежит забыть человеку по имени Гру. И чужие жизни забыть, и свои…
— Эй, ты ужинать собираешься или нет?
— ну.
Строгая смешная девчонка поставила миску на палубу, кружку опустила на аккуратно сложенную салфетку, рядом вилка и ложечка приготовлены. Тут в обычае всех подряд кормить как благородных — даже пленным салфетки дают, правда, не такие чистые. Странный все-таки корабль эта «Коза»: с такими изысканными ухватками и этаким плебейским именем наречен?
Кухонная девчонка не приближалась, но и не уходила — делала вид, что рассматривает проплывающий по правому борту берег. Любопытная она. Гру тоже было любопытно: с кем из мужчин живет, да кому из экипажа роднёй приходится? То, что не просто кухарка, понятно. На кухне, что здесь изощренно «камбузом» обозвали, она младшая. Посуду моет, столы-котлы чистит, это понятно. Но никто ее не пытается потискать или нагнуть, да вроде и вообще не зубоскалят на обычную похабную тему. Хотя на саму кухню свободные от вахты моряки имеют привычку заглянуть, словом с поваром перемолвиться, заодно и помочь по мелочам. Вроде как развлечение, не хуже болтовни в той комнате, что «кают-компанией» наречена. С другой стороны, когда корабль сложный маневр совершает, все работают на палубе, включая повара, а порой и пассажиров. Даже сероглазая шмонда-стукачка на подхвате вертится, со снастями помогает. Правда, сложности у «Козы» не так часто случаются — летит корабль сам собой, привязанная за кормой салми на волне лишь удивлённо подпрыгивает. Удивишься тут: небывалый корабль. Команда невелика, вот бы его загеберить. Когда хозяева из-под замка выскользнут, то отчего не попробовать? Впрочем, снасти чересчур сложны, втроём не управиться, а держать пленников Укс не любит. Хлопотно с ними, с пленными.
— Невкусно, что ли?
Гру на миг встретился взглядом с девчонкой — сердита. Привыкли кухонные, что их стряпню непременно хвалят. А чего жратву каждый раз превозносить? Понятно, что стряпать умеют здорово. Вон, поджаренный ломоть, то ли солонины, то ли копченины на языке так и тает. Картофель опять же… как его так хитро нарезать можно, вообще непонятно.
