– Вы правы. Будущие поколения станут использовать устройства Боса всевозможными способами. Ученый редко получает признание при жизни, ему достаточно испытывать радость творческого служения во благо науки.
Ученый редко получает признание при жизни, ему достаточно испытывать радость творческого служения во благо науки.
Выразив безграничную благодарность неутомимому мудрецу, я откланялся. «Может ли когда-нибудь иссякнуть удивительная плодовитость его гениального разума?» – думал я, покидая стены Института.
С годами его плодовитость не иссякла. Изобретя сложный прибор под названием «резонансный кардиограф», Бос провел обширные исследования на многочисленных индийских растениях и обнаружил огромную фармакопею полезных лекарств, о которых никто не подозревал. Кардиограф сконструирован так, что с безошибочной точностью отмечает на графике сотую долю секунды. Резонансные протоколы измеряют бесконечно малые пульсации в структуре растений, животных и человека. Выдающийся ботаник предсказал, что использование его кардиографа приведет к вивисекции на растениях вместо животных.
– Параллельно отмечая эффект лекарства, вводимого одновременно растению и животному, мы обнаружили поразительное сходство в результатах, – признался он. – Все процессы человеческого организма отражены и в растениях. Эксперименты над растениями будут способствовать уменьшению страданий человека.
Годы спустя новаторские открытия Боса в области растительного мира были подтверждены другими учеными. О работе, проделанной в 1938 году в Колумбийском университете, газета «Нью-Йорк Таймс» сообщила следующим образом:
«За последние несколько лет было установлено, что когда нервы передают сообщения между мозгом и другими частями тела, генерируются крошечные электрические импульсы. Эти импульсы были измерены сверхчувствительными гальванометрами и увеличены в миллионы раз с помощью современного усилительного устройства. До сих пор не было найдено удовлетворительного метода для изучения прохождения импульсов по нервным волокнам у живых животных или человека из-за большой скорости, с которой распространяются эти импульсы.
Доктора К. С. Коул и Х. Дж. Кертис обнаружили, что длинные одиночные клетки пресноводного растения нителла, часто используемого в аквариумах для золотых рыбок, практически идентичны клеткам одиночных нервных волокон. Кроме того, они пришли к выводу, что волокна нителлы, будучи возбужденными, распространяют электрические волны, которые во всех отношениях, за исключением скорости, аналогичны волнам нервных волокон у животных и человека. Было открыто, что электрические нервные импульсы в растении проходят намного медленнее, чем у животных. Поэтому сотрудники Колумбийского университета ухватились за это открытие как за средство для замедленной съемки прохождения электрических импульсов по нервам.
Таким образом, растение нителла может стать своего рода образцом для расшифровки тщательно скрытых секретов, находящихся на самой границе разума и материи».
Поэт Рабиндранат Тагор был верным другом индийского ученого-идеалиста. Именно ему этот сладкоголосый бенгальский сочинитель посвятил следующие строки[59]:
О, отшельник, взываю к тебе подлинными словами
Старого гимна Сама: «Восстань! Пробудись!»
Обратись к тому, кто хвастается знанием шастр.
Пусть он оставит тщетные педантичные споры.
Побуди этого глупого хвастуна выйти вперед,
Встать перед ликом природы, на эту просторную землю.
Отправь этот призыв своей группе ученых.
Вместе вокруг твоего жертвенного костра
Пусть они все соберутся. Пусть так же и наша Индия,
Наша древняя земля вновь станет сама собой.
O, пусть она снова вернется к упорной работе,
К долгу и преданности, к экстазу
Искренней медитации. Пусть воссядет она,
Вновь невозмутимая, лишенная жадности и раздоров, чистая,
На своем высоком троне,
На трибуне наставника всех народов.
Глава 9
Благословенный последователь и его история неземной любви
– Маленький господин, пожалуйста, присядьте. Я разговариваю с Божественной Матерью.
В великом благоговении я молча вошел в комнату. Ангелоподобная внешность Мастера Махасайя буквально ослепила меня. С шелковистой белой бородой и большими блестящими глазами, он казался воплощением непорочности. Его приподнятый подбородок и сложенные на груди руки сообщили мне, что мой первый визит потревожил его в разгар молитв.
Его простые слова приветствия как никогда потрясли меня до глубины души. Горькую разлуку со своей усопшей Матерью я считал мерой всех страданий. Теперь агония разлуки с Божественной Матерью стала для меня неописуемой пыткой духа. Я со стоном упал на пол.
– Маленький господин, успокойтесь! – святой был глубоко огорчен моим несчастным видом.
Я не сомневался в том, что Мастер Махасайя вел личную беседу с Вселенской Матерью. Ощущая себя затерянным в одиночестве посреди океана, я вцепился в его ноги как в единственный спасательный плот.
– Святой господин, молю о заступничестве! Спросите Божественную Мать, сжалится ли Она надо мной?!
Такое обязательство нельзя брать на себя необдуманно, учитель был вынужден промолчать.
Я не сомневался в том, что Мастер Махасайя вел личную беседу с Вселенской Матерью. Меня глубоко унижало осознание того, что мои глаза не способны Ее видеть, хотя прямо в этот момент Она доступна непогрешимому взгляду святого. Беззастенчиво цепляясь за его ноги, глухой к его мягким увещеваниям, я снова и снова умолял его о заступничестве и милости.
– Я передам твои мольбы Возлюбленной, – Мастер уступил мне со слабой сочувственной улыбкой.
Какая же сила таилась в этих нескольких словах, обещающих моей скромной персоне освобождение от жестокого изгнания!
– Господин, помните о своем обещании! Я скоро вернусь за Ее ответом! – радостное предвкушение зазвенело в моем голосе, хотя всего мгновение назад меня сотрясали горестные рыдания.
Спускаясь по длинной лестнице, я был переполнен воспоминаниями. Этот дом на Амхерст-стрит, 50, где теперь проживал Мастер Махасайя, когда-то был домом моей семьи, местом смерти моей Матери. Здесь мое человеческое сердце разбилось из-за потери Матери, и именно здесь сегодня мой дух был словно распят отказом Божественной Матери явиться мне. Священные стены, безмолвные свидетели моих тяжких ран и окончательного исцеления!
Пружинистой походкой я вернулся в свой дом на Гурпар-роуд. В поисках уединения я укрылся на маленьком чердаке и пробыл в медитации до десяти часов вечера. Темнота теплой индийской ночи внезапно озарилась чудесным видением.
Окруженная ореолом великолепия, Божественная Мать стояла передо мной. Ее лицо, с нежной улыбкой, воплощало саму красоту.
– Я всегда любила тебя! И всегда буду любить!
Ее божественный голос еще звенел в тишине моего убежища, но сама Она уже исчезла.
Едва на следующее утро солнце взошло на небосклон, как я нанес свой второй визит Мастеру Махасайя. По лестнице дома, с которым у меня было связано столько мучительных воспоминаний, я поднялся до комнаты на четвертом этаже. Ручка закрытой двери была обернута тканью, я почувствовал намек на то, что святой желал уединения. Пока я в нерешительности топтался на лестничной площадке, хозяин дома приветливо распахнул дверь. Я преклонил колени у его святых стоп. Пребывая в игривом настроении, я изобразил серьезное выражение лица, чтобы скрыть внутреннюю эйфорию.
