– Ты придешь ко мне через четыре недели, – впервые голос Шри Юктешвара прозвучал сурово. – Сегодня я выразил свою вечную симпатию к тебе и не скрывал, что счастлив найти тебя, – вот почему ты игнорируешь мою просьбу. В следующий раз, когда мы встретимся, тебе придется вновь пробудить мой интерес: я не приму тебя в ученики так просто. Мое строгое обучение требует полного послушания и подчинения.

Я упрямо молчал. Гуру сразу понял мое затруднение.

– Ты думаешь, что родные будут смеяться над тобой?

– Я не вернусь.

– Ты вернешься через тридцать дней.

– Никогда.

Благоговейно поклонившись ему в ноги, я удалился, не ослабив напряженного сопротивления. Пробираясь в полуночной темноте, я задавался вопросом, почему чудесная встреча закончилась на такой негармоничной ноте. Двойные весы майи, которые уравновешивают каждую радость с горем! Мое юное сердце еще не поддавалось преобразующим пальцам гуру.

На следующее утро я заметил возросшую враждебность со стороны членов обители. Целыми днями я неизменно слышал грубость. Через три недели Дьянанда покинул ашрам, чтобы посетить конференцию в Бомбее, и на мою несчастную голову обрушился ад.

– Мукунда – паразит, который пользуется гостеприимством обители и ничем не платит взамен!

Услышав это замечание, я впервые пожалел о том, что подчинился просьбе вернуть деньги Отцу. С тяжелым сердцем я разыскал своего единственного друга, Джитендру.

– Я ухожу. Пожалуйста, передай мои сердечные извинения Дьянандаджи, когда тот вернется.

– Я тоже уйду! К моим попыткам медитировать здесь относятся не более благосклонно, чем к твоим! – Джитендра говорил решительно.

– Я познакомился с Христоподобным святым. Давай навестим его в Серампуре?

И вот «птичка» приготовилась «спикировать» в опасной близости от Калькутты!

– Так тебе и надо, если Отец лишит тебя наследства, Мукунда! Как глупо ты растрачиваешь свою жизнь! – нравоучения старшего брата звенели в моих ушах.

Мы с Джитендрой, свеженькие с дороги (это просто образное выражение, на самом деле мы были покрыты пылью), только что прибыли в дом Ананты, недавно переведенного из Калькутты в древний город Агра. Брат работал главным бухгалтером в «Бенгальской железной дороге Нагпура».

– Ты прекрасно знаешь, Ананта, что я хочу получить наследство от Небесного Отца.

– Деньги важнее, к Богу можно прийти и позже! Откуда нам знать? Жизнь может оказаться слишком долгой.

– Бог важнее, деньги – Его рабы! Зачем что-то загадывать? Жизнь может оказаться слишком короткой.

Мой ответ был вызван остротой момента и не содержал никаких предчувствий. И все же нить времени оборвалась для Ананты рано и окончательно. Несколько лет спустя[69] он переместился в страну, где денежные купюры уже не играли никакой роли.

Бог важнее, деньги – Его рабы!

– Мудрость, полученная в обители, я полагаю! Но я вижу, ты покинул Бенарес, – глаза Ананты удовлетворенно заблестели, он все еще надеялся заполучить птичку в семейное гнездо.

– Мое пребывание в Бенаресе не было напрасным! Я нашел там все, к чему стремилось мое сердце! Можешь быть уверен, это далеко не твой пандит или его сын!

Ананта вспомнил тот случай и засмеялся вместе со мной. Ему пришлось признать, что выбранный им бенаресский «провидец» оказался близорук.

– Каковы твои дальнейшие планы, мой странствующий братец?

– Джитендра уговорил меня поехать в Агру, чтобы полюбоваться красотами Тадж-Махала[70], – поведал я. – Затем мы отправимся к моему новообретенному гуру, у которого есть обитель в Серампуре.

Ананта гостеприимно разместил нас в своем доме. Несколько раз в течение вечера я замечал, что его взгляд задумчиво устремлен на меня.

«Мне знаком этот взгляд! – подумал я. – Брат что-то замышляет!»

Разгадка наступила во время раннего завтрака.

А что, если бы я предложил подвергнуть твою хваленую философию испытаниям в нашем реальном мире?

– Итак, ты чувствуешь себя совершенно независимым от богатства Отца? – с невинным видом Ананта вновь поднял неприятную тему вчерашнего разговора.

– Я осознаю свою зависимость от Бога.

– Пустые слова! До сих пор ты жил безбедно! Хотел бы я посмотреть на тебя, если бы тебе пришлось обращаться к Невидимой Руке за пищей и кровом! Вскоре ты бы начал просить милостыню на улицах!

– Никогда! Я бы не стал вверять свою жизнь в руки прохожих, а не Бога! Он может изобрести для Своего верного последователя тысячу способов пропитания, помимо чаши для подаяния!

– И снова пустые слова! А что, если бы я предложил подвергнуть твою хваленую философию испытаниям в нашем реальном мире?

– Я бы согласился! Ты ограничиваешь Бога только лишь умозрительным миром?

– Посмотрим. Сегодня ты получишь возможность либо переубедить меня, либо подтвердить мои взгляды! – Ананта сделал драматическую паузу, затем заговорил неторопливо и серьезно. – Я предлагаю отправить тебя и твоего товарища по ученичеству Джитендру этим утром в близлежащий город Бриндабан. Вы не возьмете с собой ни единой рупии, не будете просить ни еды, ни денег. Вы не должны никому сообщать о своем затруднительном положении, не должны голодать, и вам нужно найти средства, чтобы уехать из Бриндабана. Если вы вернетесь ко мне домой до полуночи, не нарушив ни одного установленного правила, я буду самым потрясенным человеком в Агре!

– Я принимаю вызов.

Ни в моем голосе, ни в сердце не было колебаний. Мне с благодарностью вспомнились случаи Мгновенного Благодеяния: мое исцеление от смертельной холеры благодаря обращению к портрету Лахири Махасайя; игривый подарок в виде двух воздушных змеев, когда я стоял на крыше Лахора с Умой; своевременное появление амулета в минуты моего уныния; решающее послание, которое принес неизвестный бенаресский садху к порогу дома пандита; видение Божественной Матери и Ее величественные слова любви; Ее быстрый ответ на мои незначительные затруднения через Мастера Махасайя; помощь в последнюю минуту перед сдачей выпускных экзаменов в школе и величайшее благо – мой Учитель, явившийся во плоти из тумана мечтаний всей жизни. Никогда бы я не признал, что моя «философия» не пройдет испытаний на суровом полигоне земного мира!

– Такая готовность делает тебе честь. Я немедленно посажу вас на поезд, – Ананта повернулся к Джитендре, который слушал нас с открытым ртом. – Ты должен пойти с нами в качестве свидетеля и, очень вероятно, такой же жертвы испытаний!

Полчаса спустя мы с Джитендрой держали в руках билеты в один конец для нашей спонтанной поездки. В укромном уголке станции мы позволили Ананте нас обыскать, чтобы он убедился, что у нас нет никаких спрятанных сокровищ. Наши простые дхоти[71] не скрывали ничего, кроме наготы.

Так как вера пересеклась с серьезной сферой финансов, мой друг запротестовал:

– Ананта, дай мне одну или две рупии для подстраховки, чтобы я мог телеграфировать тебе в случае неудачи.

– Джитендра! – мое восклицание прозвучало резко и укоризненно. – Я не буду продолжать испытание, если ты возьмешь деньги для подстраховки.

– В звоне монет есть что-то обнадеживающее, – Джитендра больше ничего не сказал, поскольку я строго посмотрел на него.

– Мукунда, я же не бессердечный, – в голос Ананты прокрался намек на сожаление. Возможно, его мучила совесть – за то, что он отправил двух мальчиков без денег в незнакомый город, или за его скептическое отношение к вере. – Если по счастливой случайности или милости Бога ты успешно пройдешь испытание в Бриндабане, я попрошу тебя принять меня в свои ученики.