Комодский ящер способен завалить крупную дикую свинью или тиморского оленя массой 40–50 кг, несмотря на их клыки, рога и копыта. Нападает и на одомашненных азиатских буйволов (а это 250 кг и более живого веса), кусая их за ноги или вспарывая брюхо. Потом он следует за раненым животным, дожидаясь его скорой смерти. При отсутствии основной пищи варан довольствуется жуками, мелкими млекопитающими и птичьими яйцами; конечно, не брезгует и падалью. Поскольку мегалания была крупнейшим ядовитым животным за всю историю планеты, условный укушенный дипротодон или палорхест, конечно, мог еще погулять, но недолго. И скорее она поджидала добычу где-нибудь у редкого австралийского водопоя, чем гонялась за той по всей округе.

Большой каркас комодские драконы объедают, ухватывая плоть боковой частью челюсти и вырывая ее дуговым движением головы. Наверняка так же рвала жертву мегалания, поскольку зубы у нее кривые, как у островного собрата, и по-другому пристроиться к поверженной добыче они просто не позволяли. На месте тушу варан удерживал лапами с крепкими когтями…

Как и большинство разных диапсид, ящерицы появились в триасовом периоде, отделившись от общих с гаттериями чешуйчатых предков. Темпы эволюции и тех и других поначалу были ниже, чем у архозавров и морских рептилий, хотя, казалось бы, «разнообразиться» в мелкоразмерном классе проще, чем в крупноразмерном.

К таким мелким существам принадлежало, например, древнейшее чешуйчатое тайталюра (Taytalura), представляющая лепидозавроморфов (Lepidosauromorpha; от греч. λεπιζ – «чешуя», σαυρα – «ящерица» и µορϕη – «образ»). Жило оно в начале позднетриасовой эпохи (231 млн лет назад) на западе нынешней Аргентины. Потому и имя «отец ящериц» получило сразу на двух распространенных южноамериканских языках – кечуа и какан. В черепе тайталюры пока еще было две пары височных окон, разделенных тонким отростком скуловой кости, и по паре лобных и теменных костей, как у обычных диапсид, включая архозавров. При этом маленький (3,5 см) череп приобретал ажурность за счет относительного увеличения глазниц (рис. 26.2). Зубной ряд уже перестал быть текодонтным (персональные зубные ячейки исчезли), но не стал пока и плевродонтным, так как зубы сидели в общем желобке. Чешуйчатая кость, крупная и четырехугольная, как у гаттерии, но не у ящериц, неподвижно сочленялась с чешуйчатой. Наоборот, в нижней челюсти имелась крышечная кость, которая исчезла у гаттерии, но сохранилась у ящериц.

Рис. 26.2. Череп древней лепидозавроморфы тайталюры (Taytalura alcoberi) с большими верхневисочными окнами и глазницами; длина 3,5 см; позднетриасовая эпоха (231 млн лет); пров. Сан-Хуан, Аргентина (Национальный университет Сан-Хуана)

Первая среди «почти что» ящериц – мегахирелла (Megachirella) – на 10 млн лет старше тайталюры и успела пожить в среднетриасовую эпоху. (С хрупкими ископаемыми остатками нередко случается так, что формы, проявляющие предковые черты, могут «пережить» ближайших потомков, не попавших в палеонтологическую летопись.) В челюстях ее 2-сантиметрового черепа сидели плевродонтные зубы – с единственным костным ограничителем по внешнему краю. Наследие предков она еще хранила в виде гастралий и двояковогнутых (амфицельных) позвонков (рис. 26.3).

Рис. 26.3. Передняя часть чешуйчатой рептилии мегахиреллы (Megachirella wachtleri), вид сверху; длина черепа 2 см; среднетриасовая эпоха (240 млн лет); Итальянские Альпы (Музей природы Южного Тироля)

Небольшие юрские потомки тайталюры и мегахиреллы постепенно становились настоящими ящерицами – со слитной предчелюстной костью и трехлучевой чешуйчатой, похожей на букву «Т» на длинной ножке и с коротким навершием. Эта кость будто перечеркивала затылочную часть черепа и образовывала добавочный рабочий сустав с дуговидной уходящей вниз квадратной костью. Последняя так же суставчато сочленялась с нижней челюстью. В результате череп ящериц обрел внутреннюю подвижность (кинетизм), что позволило им заглатывать крупные куски добычи. (Комодский варан, например, способен, не раскусывая, отправить в желудок целую кабанью голову.) К середине юрского периода сложился весь набор ящеричных признаков, включая единые лобные и теменные кости: легкий череп нужно было упрочить хотя бы за счет слияния его элементов.

Расцвет клювоголовых (Rhynchocephalia), или гаттерий, пришелся на юрский период, когда среди них возникли и древесные, и морские формы с очень разными пищевыми предпочтениями. Затем их становилось все меньше и меньше, пока на маленьких и холодных островках, окружающих Новую Зеландию, не осталась только туатара (Sphenodon punctatus) – очень архаичная, с брюшными ребрами и двумя парами височных окон в черепе (пусть нижнее из них и «раскрылось» заново). Клювоголовыми они называются, потому что долотовидные зубы предчелюстной кости слились с ней в единую структуру, похожую на клюв. Этот признак надежно выделяет гаттерий среди других мелких рептилий.

Прочих чешуйчатых (ящериц, змей, двуходок и дибамусов, или слепых «сцинков») ныне насчитывается более 11 000 видов. Остатки многих из вышеназванных ископаемых были собраны десятилетия назад. Но ученые не спешили ворошить мелкие косточки, опасаясь повредить чрезвычайно редкие и хрупкие скелетики и надеясь, что рано или поздно придет время более щадящих и совершенных методов исследования. Современная компьютерная микротомография стала одним из инструментов, позволивших разобраться в костных хитросплетениях мельчайших черепов и позвонков.

Все основные группы ящериц – гекконы, сцинки, агамы, игуаны, хамелеоны и др. – существовали уже к середине мелового периода. Это разнообразие неплохо запечаталось в лагерштетте Чжэхоль (возраст 130–120 млн лет), бирмите из Мьянмы (99 млн лет) и меловых отложениях монгольской пустыни Гоби. В Чжэхоле обнаружены даже отпечатки древнейшей летающей ящерицы – сянлуна (Xianglong), очень похожей на нынешних планирующих агам. А в каплях бирмита застыла несостоявшаяся сенсация окулудентавис (Oculudentavis) – «динозавр-колибри», оказавшийся в итоге ящерицей, хотя и довольно древнего облика, со всем характерным набором черепных костей и плевродонтными зубами. (А ведь на него возлагались такие надежды: добыть «наверняка прекрасно сохранившуюся ДНК» и вывести динозавра хотя бы размером с колибри!) Да и вообще окаменелость оказалась с душком: на запах тлена слетелись мухи горбатки и толкунчики – одни, чтобы просто поживиться размякшей тухлятинкой, другие, чтобы отложить там яйца. Настоящий пир духа! Так всем «застольем» и замерли в ископаемой смоле.

Во второй половине мелового периода началось освоение ящерицами морских просторов. Дождавшись, когда океан освободится от ихтиозавров и грозных плиозавров, они примерно 80 млн лет назад заняли место последних. Предшествующие 15 млн лет эти рептилии «привыкали» к морской среде: длинные кости конечностей укорачивались и уплощались, а пальцы, наоборот, удлинялись. В итоге они стали самой быстро эволюционировавшей группой мезозойских чешуйчатых – мозазаврами (Mosasauroidea; название происходит от реки Маас во Фландрии, где в 1770 г. при деятельном участии местного врача Йоханна Леонарда Гоффманна было открыто «месторождение» этих ящеров). Однако, в отличие от других морских рептилий, они не стали расставаться с чешуей (их кожные покровы совершенно неотличимы от таковых современных варанов), обошлись без дополнительных пальцев и спинного плавника и, возможно, даже нести яйца на пляжах не разучились. Во всяком случае, единственное необычное позднемеловое яйцо в кожистой (когда-то) оболочке из Антарктики очень напоминает таковое большого варана; масса яйца оценивается в 6,5 кг.

Но «не отказались» – не значит, что все оставили как было. На чешуе появились продольные ребрышки, снижающие лобовое сопротивление. Сами пластинки были усилены костной подложкой – они годились и для улучшения гидродинамических характеристик тела, и для его защиты. Ласты у мозазавров образовались вокруг длинной за счет умеренной гиперфалангии и растопыренной «пятерни». Кольца трахеи окостенели, чтобы ее не сдавливало при погружении, а чувствительная к перепаду давления барабанная перепонка обызвествилась (да и звуки в водной среде так лучше воспринимались). Судя по уходившему вниз (почти как у ихтиозавров) конечному отделу позвоночника и обильным следам соединительной ткани в этой части скелета, у них могла «отрасти» верхняя хвостовая лопасть. Все это позволило мозазаврам войти в когорту крупнейших морских обитателей Земли. Только нижняя челюсть у мозазавра Гоффманна (Mosasaurus hoffmanni) вытянулась на 1,7 м (были и помельче – с челюстью 13 см длиной). Плавали они, отталкиваясь хвостом и подруливая ластами, как ихтиозавры; ныряли глубоко, как плезиозавры. Особенно поражают разнообразием их зубы: и ребристые конические, и загнутые с режущим краем, и уплощенные морщинистые, словно у скатов, и похожие на отвертку-звездочку для танка, и много какие еще (рис. 26.4). Это значит, что разные виды мозазавров были очень разборчивы в пище, сосредоточившись кто на донных раках и морских ежах, кто на рыбе и головоногих моллюсках, кто на черепахах и плезиозаврах. Увы, вместе с последними исполины исчезли на рубеже мелового и палеогенового периодов. Жили (эволюционировали) они быстро и вполне закономерно «умерли молодыми»…