Впрочем, как мы видим, самка с двуглавым эмбрионом разродиться не успела. Возможно, причиной ее преждевременной смерти стали сами эмбрионы: первые два из них уже развернулись, причем один из них – головой к «выходу», а другой, наоборот, хвостом. Так они могли помешать друг другу покинуть чрево, и беременная мать погибла, не опроставшись…

У юных 6-сантиметровых гифалозавров кости черепа оставались несросшимися, канал хорды – открытым, гастралии – очень тонкими и мелкими, суставные головки длинных костей конечностей и элементы стопы – хрящевыми. Такое существо вряд ли было готово к полной опасностей самостоятельной жизни. Нередкие среди ископаемых лагерштетта Чжэхоль находки взрослых хористодер вместе с подрастающим поколением подсказывают, что этим рептилиям были не чужды родительские «чувства» (по крайней мере, как крокодилам). Определить, что это недоросли, а не новорожденные, можно сопоставив их суммарный объем тела с таковым взрослой самки: понятно, что 185 см³ в 160 см³ никак не поместятся. Значит, самка уже давно разродилась, но продолжала жить с отпрысками общей «семьей».

При тщательной родительской заботе из новорожденных вырастали существа, похожие на мелких плезиозавриков: с маленькой головой, овальным тельцем и очень длинными шеей и хвостом. Из общего числа позвонков – 94 и 111 у двух разных видов – на хвост приходилось больше половины. Нижние височные окна закрывались по мере взросления.

Хористодеры стали первыми живородящими пресноводными рептилиями, и выползать на пляж гифалозаврам было вовсе незачем, тем более на коротких лапках. Вдобавок крестцовые ребра у них не были спаяны ни с позвонками, ни с тазом, и тазовый пояс не мог служить опорой на суше. Зато «ящерки» прекрасно приспособились к водной среде. Обтекаемое тело гифалозавра линъюаньского плотно покрывали разновеликие угловатые чешуи, и самые крупные из них, овальной формы, тянулись двумя непрерывными рядами по бокам туловища и хвоста. Эти пластинки несли продольные кили, которые, как мы уже знаем на примере аспидоринха, уменьшали лобовое сопротивление при движении сквозь водную толщу. Голову украшали ромбические чешуи, а шею – прямоугольные.

Тяжелые ребра и гастралии придавали телу нейтральную плавучесть. Плотная костная ткань развивалась благодаря пахиостеосклерозу – сочетанию внешнего утолщения кости (пахиостоза) и уплотнения ее сердцевины (остеосклероза). Между длинными пальцами растянулись тонкие перепонки. Протяженный хвост, в котором было 55 слегка сжатых с боков позвонков, нес по краю кожное утолщение, образующее широкий плавниковый гребень. За счет движений хвоста, подруливая короткими перепончатыми лапами, гифалозавры стремительно передвигались в глубине больших озер в поисках добычи.

Судя по тонким игловидным зубам, охотились они на плавучих беспозвоночных и небольших позвоночных. В озерах это были, например, крупные водные личинки насекомых, ракообразные ляониногрифусы (Liaoningogriphus), головастики и взрослые особи хвостатых и бесхвостых земноводных, рыбы ликоптеры и короткорылые осетровые пейпяостеи (Peipiaosteus). Все они не превышали в длину 10 см и встречались весьма часто. (Ляониногрифусы относятся к редким ныне спелеогрифовым ракам, населяющим некоторые пещерные водоемы.) Однако и содержимое кишечника, и частое сонахождение скелетов гифалозавров с остатками ликоптер (иногда почти в пасти ящера) свидетельствуют о преимущественно пескетарианской диете взрослых особей. Они хватали жертву быстрым боковым движением головы на гибкой шее, челюстные зубы прокалывали добычу, нёбные помогали ее удержать и направить в глотку.

Обильные хористодеры, особенно молодь, вероятно, служили пищей для позвоночных покрупнее. Особую опасность для них представляли рыбоядные хищники: черепаха маньчжурохелис с уплощенным панцирем; большая (35 см) длиннохвостая и широколапая ящерица ябейнозавр (Yabeinosaurus), тоже живородящая; примитивное эутриконодонтное млекопитающее яноконодон (Yanoconodon), внешне похожее на сильно вытянутую ондатру; птицы янорнис (Yanornis) и писциворавис (Picivoravis), напоминавшие ворону, только с когтистыми пальцами на крыльях и зубами в клюве. В кишечнике этих животных, а также в зобу и регургитах пернатых обнаружена рыба, а название последнего прямо отражает его пищевые предпочтения. Даже местная 8-сантиметровая лягушка чжэнибатрах (Genibatrachus), которая целиком заглатывала саламандр, могла полакомиться и гифалозавриком.

Хористодеры озерной экосистемы Чжэхоль выглядели очень по-разному и занимали каждая свою экологическую нишу. Если рыбоядные гифалозавры предпочитали холодные глубины озера, то короткошеий и относительно длинноногий моньчжурозух, наверное, больше питался земноводными. Он выбирался на сушу, оставляя там пятипалые следы задних перепончатых лапок и передних – обычных.

Из-за мелких размеров ископаемые остатки хористодер долго принимали то за ящериц, то за некрупных крокодилов. Они действительно сочетали весьма архаичные черты рептилий (например, многочисленные нёбные зубы) с типичными признаками диапсид (височные окна и гастралии) и своими собственными «наработками» (неоморфное окостенение в черепе). Особенностями мозга – с увеличенной шишковидной железой и обонятельными луковицами – наиболее продвинутые среди них формы (хампсозавры) больше напоминали древних архозавроморф. Строение оболочки яйца с тончайшим слабоминерализованным и непористым внешним слоем вроде бы указывает в сторону чешуйчатых (у клювоголовой гаттерии гастралии тоже имеются). Впрочем, более важные признаки – характер срастания костей и последовательность окостенения элементов скелета (благо эмбрионов и подростков для изучения хористодер во всех подробностях развития в Чжэхоле сохранилось предостаточно) – указывают на то, что они были ближе к архозаврам.

Изучение хористодер из Чжэхоля неожиданно натолкнуло биологов на новое решение парадигмы «курица или яйцо?». Предполагалось, что появление яйца с тремя плодными оболочками, не считая скорлупы, обеспечило амниотам окончательный выход на сушу (подробнее об этом – в главе 19). Значит, яйцо? Однако можно ведь было удерживать яйца в яйцеводе, пока из них не разовьются полноценные зародыши, и затем выпустить практически готовых противостоять внешним невзгодам детенышей наружу. Именно так, как это происходило у гифалозавров и их соплеменников. Так же продолжают размножаться некоторые живородящие ящерицы и змеи (по крайней мере 120 млн лет – с раннемеловой эпохи), не говоря уж о млекопитающих. Поскольку живорождение практиковалось у столь разных групп, как парарептилии (мезозавры), синапсиды (млекопитающие), всевозможные морские ящеры, чешуйчатые (ящерицы и змеи) и древние архозавроморфы (собственно хористодеры), то, вероятно, продолжительное вынашивание зародыша до его полного созревания и было исходным способом размножения. Так что вначале была «курица»…

Мама вильнула узким хвостом и подплыла к странному двухголовому детенышу: хоть и уродец, но свой, и взгляд – в четыре глаза – вполне даже осмысленный…

Глава 23

Толстокожая мама. Стеноптеригий

Другими ископаемыми рептилиями, рожавшими живых детенышей, были ихтиозавры (Ichthyosauria; оба греческих корня уже неоднократно встречались на этих страницах), или рыбоящеры. В отличие от хористодер, которых известно всего около 20 видов и на относительно ограниченной территории (ученые называют их депоператами; от англ. depauperate – «обедненный»), ихтиозавры благоденствовали по всему Мировому океану. Вместе с ближайшими родственниками их объединяют в группу ихтиозавроморфы (Ichthyosauromorpha). Появились рыбоящеры буквально сразу после пермско-триасового вымирания (250 млн лет назад), а покинули этот свет примерно в середине мелового периода (94 млн лет назад). Они первыми достигли господства среди мезозойских морских хищников крупной размерной категории (свыше 10 м длиной).