– Наверное, – невольно хохотнул я, представляя приятеля в образе располневшего, веселого и донельзя назойливого зазывалы.

– Нет, друг. Если хочешь уцелеть сам и сберечь подопечных, подход нужен осторожный, – покачал головой он. – Ты же запросто мог лишиться ума, услышав до кучи столь беспощадные вести в момент, когда и собственное отражение кажется чудищем из страшно сказки… Обозлиться, натворить дел… Или вообще представиться, не сходя с места от избытка тревоги. Потом поминай как звали.

Лика согласно угукнула, подтверждая слова бородача и, коротко вскинув кисть, пригрозила маленьким кулачком Давинти, в очередной раз приоткрывшему рот, чтобы воспользоваться возникшей паузой и вставить своё веское и совсем неуместное мнение.

– Знаешь, рогоголовый, – рассудительно затянул Тамиор, – я за свой немалый срок повидал много чего. Выбор Истоков всегда не определен до самого конца, но редко заставляет сомневаться. Воеводы, силачи, прирожденные фавориты, жадные до могущества… Все они канули в небытие довольно скоро. Кто от истового рвения, а кого-то подвела излишняя уверенность в своих силах. Ты же с самого первого дня не походил ни на тех, ни на других. Однако продержался куда достойнее и не в пример дольше прочих. Не пойми скверно, Варанта, я ценю тебя, как ты есть. Роднее и толковее соратника сыскать сложно. Но ежели хочешь знать, что взаправду думает твой старый приятель, отвечу: по мне, так твоя броктарская рожа любому другому разумному ещё форы с десяток шагов даст, хотя с пылу с жару так и не скажешь. Разве что пара изъянов в тебе всё же имеется. Доброта, честность, преданность делу и честолюбие… Хм-м-м… Сомнительные достоинства в битве против владыки хаоса. А значит Хотура приметил в тебе большее… Чего доброго, искру какую-то, – он помолчал. – Я же надеюсь, что не ошибся и разжег огонь из той самой.

– Вот уж не ждал, что ты на речи так ловок, – процедил я, подперев подбородок кулаком, нечаянно сжатыми до хруста в пальцах.

– Какие? Долгие да задумчивые? – смешливо переспросил воин. – Так это мне нелегко дается. Не люблю я болтовню разводить. Вон, – здоровяк кивнул в сторону тила, – рифмоплет наш горазд языком трепать. А мне чем короче, тем яснее. Только нынче дело не простое. Парой поговорок не обойтись, как ни крути.

Я ничего не ответил. Попросту не мог сообразить, что именно, да и стоит ли вообще. Тамиор всегда отличался неизменной искренностью и призирал ложь в любом виде. Вот и сейчас его слова звучали как истина, не терпящая подозрений.

Немного помедлив, я собрался с духом и все же приготовился выдать, как есть то, что ворочалось на сердце, однако меня тут же перебил недовольный говор Давинти.

– Ну, довольно? Полагаю, обмен дружелюбием окончен?

Эльф явно терпел поражение в битве с долгим молчанием.

– Можете прозвать меня бестактным невеждой или как угодно ещё, но в самом-то деле… Сколько прикажете это выносить? Не думал, что придется прибегать к грубости, белее того по отношению к вам, ребята. Тем не менее, ваши телячьи нежности исключительно раздражают. Именно в ту пору, когда всех остальных первоочередным шагом интересует, что мы намерены предпринять дальше.

– Будем делать, что можем, – по привычке отозвался белобородый, вновь напуская на лицо вид суровый и напряженный. – Мы должны завершить начатое, не пожалев для того любую цену. Отыскать идол Тиборы и прервать ритуал. Возможно, даже уничтожить реликвию, если такое вообще возможно.

– Постой-ка, – вклинился я. – Помнится, ты говорил, что противостояние длится много столетий, так?

Рыцарь молчаливо кивнул.

– А прежде замыслам темного Истока помешать удавалось?

– Прежде?! Прежде ничего такого не было, – громогласно изумился воин. – Небольшой раздор терпеть конечно приходилось: извести местечковый культ колдунов, насылающих порченое зверье на пограничные деревушки, убедить несговорчивого правителя в тщетности междоусобиц, заморить лжепророка, что распространяет ересь о приходе новых старших богов… Этого всегда навалом, сколько себя помню. Труд посильный. Тем более что простые смертные старых-то небожителей не привечают. Куда им до новых? Разумные привыкли видеть лишь то, что всерьез касается их семей, домов или земельного надела. Воюют себе потихоньку, рожаю потомство, заново отстраивают сожженные города. Раньше дела Истоков скорее не мешали, а даже привносили смысл в жизни каждого народа, будь то болотные гоблины или великосветские тилы. Сейчас всё куда сложней.

С этими словами Тамиор крякнул по-стариковски и, устроив щит за плечами, встал на ноги.

– Так что ты скажешь, Варанта, – будто засобиравшись в дорогу, бросил он, – наши пути расходятся здесь, или я по-прежнему могу рассчитывать на пару нардиевых клинков, прикрывающих мою спину?

Лика бесшумно выпрямилась и зашагала по направлению к лошадям, оставив нас с рыцарем один на один. И так бы оно и вышло, если бы не назойливый, словно голодный комар, Давинти. Я замешкался, собирая мысли в комок, как вдруг откуда-то слева раздался тоненький восторженный возглас.

– Ого! Это ещё что такое?

Устав от довольно нелегкой беседы, никто больше не желал замечать очередного, наверняка бестолкового наблюдения эльфа, так не любящего оставаться за границами всеобщей суеты.

– Эй! Э-э-э-й! – не сдавался поэт. – Смотрите, что я нашел.

Тамиор повел плечами и было направился к походному скарбу, кучей мешков сложенному чуть поодаль, однако настырный оклик заставил его задержаться.

– Да что ж такое?! – выругался рифмач. – Эй, благородные воители, вы там часом не оглохли?

– Ну чего тебе, Дави? – вздыхая отозвался я.

– Вот тут.

Рифмач торопливо заерзал, вытянул из-под седалища плоский продолговатый предмет грязно-серого цвета и с горделивой улыбкой протянул мне.

– Мы случайно не это ищем?

– А что это?

– Не знаю, – озадаченно выдохнул Давинти, словно рассчитывал услышать ответ на заданный вопрос именно от меня.

Молча выставив руку, я принялся осматривать невзрачную вещицу, найденную тилом. В ладони покоился увесистый некогда отполированный, а ныне застарелый, рассохшийся и пролежавший в сырой земле не меньше пары десятков лет, кусок древесины.

Длинная, заостренная к одному из концов форма деревяшки говорила о том, что когда-то она служила дорожным указателем, подобные которым устраивают вдоль торговых трактов и объезжих путей близ окраинных поселений крупных столиц. Покрутив табличку, я смахнул излишки земли.

– Колючая Напасть, – удивленно прочел я обнаруженную под грязью узорную надпись на общем языке. – Это же то самое место! Из книги, что всучил мне Омриггор, когда я спускался в недра Камневорота. Где ты это взял?

– Да вот тут, – эльф ткнул пальцем себе под ноги, – прямо в ямке лежала. Я сперва не приметил и просидел на ней всё это время. Вот, погляди, даже вмятина осталась. Да глубокая какая.

Опустив взгляд, я тут же уперся глазами в четкий рубленый след. Острым концом отпечаток указывал к юго-западу чащи. Опустившись на корточки, я проследил направление до жидкой стены серого кустарника, местами перекрученного, будто изгородь, за которой вдоль расступившихся стволов деревьев тянулась широкая колея, а сквозь просторные щели, зияющие меж тонких изогнутых ветвей, угадывались проплешины тореной дороги.

Убранный по краям бахромой душистого мха проход уводил наш отряд все глубже и глубже сквозь дебри тонущего в сумерках леса. Широкая, словно столичные мостовые, тропа радушно встречала путников ровным и утоптанным настом, лишь изредка подсовывая под ноги препятствия из низких кочек или трухлявого валежника, давным-давно превратившегося в жилище для муравьев и прочей многоногой мелочи.

Где-то высоко среди слившихся в единое зелёное целое кронах укладывался на ночлег ветер. Его мягкий убаюкивающий шёпот то и дело сменялся бормотанием, а затем щелчками и басовитым скрипом опускался по стволам вниз, заставляя поверить, будто заскучавшие дубы и клены пробудились от своего вечного молчанья, и теперь споро обсуждают прибытие нежданных гостей в их забытый край.