– Но вижу, кроме занудной беседы, вам ничего не угрожает, – процедила девушка и устало плюхнулась в мягкую траву.

– Совершенно верно! – торопливо подхватил Абрах. – Что ж, теперь, когда все в сборе, мы можем продолжить? Прошу вас, добрые гости, – жалостливо затянул он. – Даже самому искреннему гостеприимству есть предел. Мастер Менирад терпеть не может отсутствия пунктуальности. Давайте же незамедлительно приступим к инспекции ваших скрытых недомоганий и покончим с вынужденными неудобствами.

– Валяй, врачеватель, – буркнул рыцарь, отмахиваясь от собеседника, словно от назойливой мухи. – Только начни с эльфа, – весело хохотнул здоровяк. – Он у нас самый хлипкий. Если уж кто и мог чего-то подхватить, то только этот непоседа.

– Как будет угодно, – поклонился алхимик. – Что же до вас, уважаемый Тамиор, мне и отсюда видны признаки «песчаной корюшки». Недавно преодолели пустыню? Да-да, сомнений быть не может. Впалые щёки, волосы потеряли всякий цвет. Корюшка не иначе. Да какая сильная, – Абрах терпеливо дождался, пока бородача проймет сказанное и продолжил, смерив меня пытливым взглядом: – А вот у вашего рогоголового приятеля наверняка «мозговая смолянка» в ранней стадии. Можно сказать, что ему неслыханно повезло. Редкий недуг для броктара. Очень редкий.

– Смолянка? – испуганно переспросил я.

– О да, она самая! Скверная надо отметить проказа. Это чтобы не сказать роковая, – поспешил с ответом тахара. – Если не принять мер, то уже через пару дней из-под кожи на голове станет сочиться жидкость, похожая на густую черную смолу. Ох и не завидую я вашему окружению. Что вид, что аромат оставляют желать лучшего. Знахари говорят, мол, так кровь дурная из разумного выходит. И чем её больше, тем сильнее проявляет себя болезнь. Вскоре смола превратится в комья стылой жижи и покроет собой всё тело несчастного.

– А потом что?

Верить в бредовые россказни мало знакомого алхимика, жаждущего попотчевать сомнительной микстурой любого подвернувшегося простофилю, не хотелось. Но Абрах с таким упоением расписывал последствия неизвестной мне доселе болезни, что от вопроса было удержаться не просто.

– А потом все, – состроив скорбную гримасу, развел руками подмастерье. – Но не волнуйтесь. Вот настой из помета норушника. Можно делать припарки, а можно и внутрь принимать. Всего один золотой. Можно рассчитаться чуть позже, скопом, когда мои зелья удовлетворят потребности всех присутствующих.

Он поискал глазами и выдернул из колонны пузатых склянок крепко запечатанный пузырек, наполненный серой массой, и протянул мне.

– Теперь вы, – Абрах хищно глянул на подошедшего поэта и, снова вооружившись уродливым моноклем, подался через стол. – Так-так, – принялся приговаривать тахара, схватив эльфа за ухо и бесцеремонно оттянув его в сторону. – Так я и думал… «Ушные цыпки», – торжественно подытожил ученик Менирада, молниеносно нырнул под столешницу и, вернувшись с рулоном пергамента ядовито коричневого цвета, вложил сверток в ладони ошарашенному поэту. – Вот. Оборачивать уши три раза в день и носить так не менее семи четвертей часа.

– Д… д… довольно! – выкручиваясь из крепкого захвата, возмущенно завопил тил. – Не буду я ничего оборачивать в эту мерзость. Тем более свои ненаглядные уши.

Давинти бережно обхватил голову и торопливо отступил подальше от прилавка.

– В жизни не встречал подобной бестактности. Если хотите знать, уважаемый, перед вами высокий талант в области созидания рифм. Но даже я при всей своей нетривиальной одаренности не в силах подобрать слов, чтобы описать такую непростительную вольность, – на скулах эльфа проступил бледный нервный румянец. – Уму непостижимо! Щиплете меня, словно порося на базаре. Да ещё в придачу какие-то цыпки прочите. По мне, так излишнее усердие само по себе сродни недугу. Не знаю, что думают на этот счёт мои милейшие соратники, но я уж точно обойдусь без ваших припарок.

Поэт гордо надулся и заозирался в поисках поддержки.

– Ого! – рассмеялся белобородый. – Отпор достойный настоящего бойца. Прямее я бы и сам не сказал.

Рыцарь одобрительно похлопал приятеля по тощему плечу и уперся в алхимика вмиг похолодевшим взглядом.

– Некогда нам в твоих зельях копаться, Абрах. Дело не ждет, а добрый ужин тем более. Надеюсь, твой наставник щедро принимает гостей и припас мяса, браги, а лучше всего и то и другое, к нашему приходу?

Алхимик вздрогнул от неожиданного натиска и, переменившись в лице, невнятно замычал в ответ.

– Ясно, – рубанул Тамиор. – В общем так, либо ты ведешь нас к Менираду сейчас, либо мы всей шумной толпой завалимся к нему на разговор без всякой учтивости. Да ещё и лошадей с зари прихватим.

Здоровяк нарочито покосился на ручного дракона Лики, дремлющего неподалеку горой чешуи и перьев.

– Уверен, после такого нашествия уют в чародейских кельях возводить придётся долго.

– Да… Но… – засуетился и, словно тут же утратив былую собранность, врезался обширным животом в кромку прилавка тахара.

Скопище тесно стоящей посуды взорвалось переливистым звоном.

– Но вы не можете…

– Всё мы можем, – бросил через плечо белобородый. – Пошли, ребята, здесь плутать негде.

– Без провожатого? – попытался возразить Абрах. – Учитель и слушать не станет сторонящихся предусмотренного этикета чужаков. К высокочтимой персоне магистра следует обращаться с употреблением исключительно полного титула и никак иначе. А внятно продекламировать все без исключения регалии мастера способен только я один. Малейшее проявление неуважения вызовет в нем лютый гнев. И, в конце концов, это, – верещал вдогонку тахара, – не вежливо!

– Переживем, – буркнул Тамиор, направляясь к единственному крупному сооружению, которым могли похвастаться владения мага, не считая покосившегося сарая на окраине двора.

– Но… Но… – не сдавался подмастерье. – Стойте… Возьмите хотя бы средство от дыхательного смрада… Мастер терпеть ненавидит дурного запаха от собеседников. Или вот болтушка для ступней… Да стойте же!

Растревоженный алхимик продолжал кричать ещё что-то про чудодейственные свойства выжимки из жабьих перепонок, об отсутствии манер у молодого поколения и возможном недовольстве магистра, но его уже никто не слушал всерьез.

– Ладно. Надеюсь, нам не встретится старый выживший из ума хрыч, только и помышляющий, как бы позатейливее подшутить над гостями. С меня хватило Висмутовых Столпов. Станется с этих магов, – опасливо процедил рыцарь, когда мы остановились возле массивной двери с петлями в серебристых вензелях, тянущихся вдоль полотна тесно составленных досок.

Из-за хмурой, почти каменной гримасы, застывшей на лице воителя, казалось, что его совершенно не удивляет грандиозность воздвигнутого Менирадом жилища, а заботят только сытый приём да повадки чародея. Однако удивиться было чему. Перед нами громоздилась настоящая крепость. Простое на первый взгляд исполнение внушительных фасадов, выложенных ровным обручем из крупных гладких валунов абсолютно белого цвета, поражало отсутствием изъянов и обширностью основания. Возьмись кто-то из нас обойти дом магистра вокруг, наверное, и пяти сотен шагов оказалось бы недостаточно.

Особое внимание притягивал странный размашистый орнамент, огибающий арку входа. Узкие швы кладки над притолокой и по обеим сторонам двери, будто невзначай превращались в последовательную череду слишком заметных брешей. Однако при пристальном изучении тщательно законопаченные серой глиной щели сливались в плавные пересекающие друг друга линии, покрывая фасад башни вязью заковыристых колдовских знаков.

Поверх крупных символов, высоко над нашими головами виднелись выступающие края балкона полностью опоясывающего следующий ярус. На рельефную балюстраду сквозь стекла бесконечного числа маленьких граненых оконец густыми каплями меда наваливалось палевое лампадное марево. Скромного свечения едва хватало, чтобы полностью занять обширное пространство комнаты и, тем не менее, хлопья скопившегося внутри полумрака послушно жались к вогнутым стенам, позволяя разглядеть тучные силуэты книжных полок и ступени винтовой лестницы в самом центре.