– Но при чем тут огне-тролли? – перебил я углубившегося в воспоминания собеседника.

– Х-м-м. С чего бы начать?

Броктар крякнул, провел языком по пересохшим губам, присел на корточки, поставил ящик из-под голов кверху дном и примостился, точно на табурете.

– Еще задолго до того, как Тари-Сахин превратился из горстки первооткрывателей в драгоценную оправу для Вечного источника, обширной частью диких земель Иллии владели полуразумные племена. Стаи унглу и кланы огне-троллей вели бесконечный спор, в битвах отстаивая родовые границы, проходы к подземным родникам да охотничьи угодья. Так они жили в относительном равновесии до тех самых пор, пока не появилась третья сила. И сила эта – мы, – страж многозначительно задержал дыхание. – Когда разумные обнаружили посреди Жемчужной пустоши неиссякаемые запасы пресных вод, коренному населению пришлось кровью подкреплять право на территории, которые они не без оснований считали своим родным домом. Но в этом сражении одержать победу не удалось… никому из них…

Прошло много десятилетий. Город вырос, стал крепче, мужественнее, богаче. И тогда, в одночасье, будто сговорившись, потесненные однажды полуразумные вернулись. Сначала унглу, затем тролли. В этот раз их мощь была куда больше прежней, а ненависть к прочим расам обрела осознанную цель – они жаждали мести. Мести за изгнанных предков, а также возвращения принадлежавшего им по праву. Но и народ Тари-Сахина уже успел хорошо понять нрав великой пустыни, а где-то и подружиться с ней. Город выстоял, дав достойный отпор ордам костяных зверей. А затем выстоял снова, не оставив огне-троллям иного выхода, кроме бегства. Казалось, точки расставлены. Большая часть унглу отправилась на северо-восток искать новый дом. Те же, что остались, разбились на мелкие стаи и довольствовались редкими налетами на заплутавших караванщиков. Однако тролли не простили нам старых обид.

Спустя время младшие стражи обнаружили близь города умирающего лакана. Худой, измотанный, лишенный правой руки по самое плечо. Силы покинули его всего в трехстах шагах от ворот. Когда он пришел в себя, то рассказал вести, от которых и бывалый воин может потерять сон.

Гонцом оказался один из камнетесов. Его речь была сбивчивой и сумбурной, но смысл сказанного поняли все без остатка: огне-тролли не захотели сдаваться. Самый крупный и кровожадный клан «Гартанак» сплотил под своей эгидой множество разрозненных племен и захватил каменоломню. Оказалось, что краснобрюхие твари уже более месяца хозяйничают в Гласе Ветра. Большинство рабочих артели пали в первые дни внезапного вторжения. Остальных же оставили гнить в клетках в качестве пищи для завоевателей. Руку того несчастного отрезали и сожрали у него на глазах, а после велели возвращаться в Тари-Сахин с предупреждением, что теперь каменоломня является границей тролльих владений, дальше которой они не уйдут, даже если им придется биться до последнего воина.

– …Получив такое красноречивое послание, мы не смогли сидеть сложа руки. Отрядом, что отправился на выручку рудокопам, командовал я сам. И поначалу в штольнях не обнаружилось ни единой живой души. Только гниющие полуобглоданные трупы, – броктар вдруг брезгливо сморщился, а его кулаки сжались до хруста сами собой. – Ну и запах там стоял! До сих пор помню этот смрад, сотканный из сырости и тухлого мяса, – он сделал короткую паузу, чтобы прийти в себя и с трудом перевел дух. – Дальше был бой. Нас ждали. Из сотни защитников, покинувших город под моим началом, я привел обратно лишь пятерых. С тех пор я никем не командую… Не хочу больше нести груз, который не смог однажды поднять.

– Но как же так? – взволнованно возразил я, впечатленный рассказом старого воителя. – Стоило потребовать помощи у столицы, храма Миропрядов, у эльфов Миндонара в конце концов.

– Мы пытались, – прогудел страж, прерывая мой возглас. – И они тоже. Но сколько бы храбрецов не приходило к горному хребту Гласа Ветра, в живых не удалось остаться никому. Впрочем, вскоре все улеглось самотеком. Нападений больше не было, а старую каменоломню прозвали Гнилой Сопкой. Из-за запаха, наверное, что раздается на полтысячи шагов вокруг даже теперь. И без великой надобности да в своем уме туда больше никто не суется. Разве что лиходеи залетные, да и те до поры до времени. Клан «Гартанак» держит свое слово. Этот рубеж принадлежит только им, – часовой помедлил и добавил: – Так что, если ваш приятель там, то, пожалуй, уже можно никуда не торопиться.

– Нет, – отрезал я и рубанул воздух ладонью. – Тамиор могучий и умелый боец. Он жив и ему нужна наша помощь. Мы не бросим его. Ты скажешь нам, как добраться до этого места или мы обойдемся без твоих советов, – я решительно глянул на сородича и принялся разворачивать коня к проплешине городской арки.

– Постой, сорвиголова! – окрикнул Таргата и скупо рассмеялся. – Я слышу слова истинного воина. Настоящий броктар никогда не бросит друга в беде. Молодец, малыш! – страж приблизился и одобрительно кивнул. – Будь по-вашему, – с новым жаром заговорил он. – Если вернетесь целиком, придется мне раскошелиться на бочонок самого крепкого и дорогого эля, что только отыщется в закромах «Солнечного Гнезда». Так что слушайте очень внимательно.

Крякнув, часовой подошел вплотную и, нависая надо мной, словно гигантский утес над морской гладью, принялся растолковывать дорогу.

– Сперва держитесь торгового тракта и никуда с него не сходите, – прогудел он, косясь на белесый диск слепящего светила. – Когда заметите, что ваши тени смотрят точно на северо-восток, свернете левее от основной дороги и станете двигаться дальше так, чтобы солнце все время оставалось слева от вас. Через несколько часов размеренного ходу увидите узкий скалистый шлейф посреди песков. Это и будет Гнилая Сопка. Точно говорю, теряться тут особо негде. И вот еще что… – Таргата поежился, – ты, эльф, – он ткнул пальцем в сторону Давинти. – Мой тебе совет, дружок, оденься. Пустыня шуток терпеть не станет.

Небольшая стая из четырех тощих ракхов, скоро перебирая лапами, двигалась вдоль пологих дюн, прочь от обжитой свирепыми разумными территории. На этот раз пустынные псы слишком близко подобрались к тракту в поисках пищи и, рискуя стать легкой добычей для более крупного хищника, торопились вернуться в логово, удачно расположенное под одиноким валуном, на западе, далеко от здешних опасных мест.

Вдруг вожак замер, принюхался и тревожно зарычал, припадая брюхом к раскаленному песку. Трое других животных мгновенно поняли приказ, без промедлений вжались в мягкую поверхность пустоши и затихли. Вожак аккуратно поднял утыканную белесыми иглами голову и, не моргая, принялся вглядываться в даль. В блестящем озере серых глаз ракха, на фоне бескрайнего полотна бронзового цвета, отражались три размытые далекие точки, покидающие широкие врата Тари-Сахина.

Вольнолюбивый ветер плотной волной разогретой до блеска пыли, стелящейся над тореной дорогой, будто мягкая заботливая ладонь незримого великана, подталкивал с тыла, точно желая помочь случайным ходокам сберечь силы и раньше времени не ослабить бравого темпа. Иногда стихия внезапно замирала и в мгновение ока меняла направление. Шальной вихрь играючи вздымал вверх орды толстых спиралей, торопливо слепленных из золотистого наста, и с размаху бил в лицо, осыпая идущих с ног до головы мириадами колючих крупинок, заставляя все же замедлить шаг и затаить дыхание, дабы не наглотаться горького песка.

В такие моменты мне живо представлялось, что сквозь тихий монотонный гул пробиваются отзвуки озорного мальчишеского смеха, воспевающего очередную удачно исполненную шалость. Тем не менее вскоре мимолетная буря стихала так же быстро, как и была рождена, и все возвращалось в привычное русло.

К моему великому изумлению, в этот раз Давинти показывал себя на редкость терпеливым путешественником. Из-под невесть откуда выуженной тряпицы, закрывающей лицо эльфа в аккурат по узкие прорехи прищуренных глаз, то и дело раздавался гневный сап и усталые вздохи. Однако за долгое время пути поэт не произнес ни единого слова, что не только представлялось добрым подспорьем в тяжелой дороге, но и нешуточно настораживало. По-стариковски сгорбившись и крепко вцепившись пальцами в край одного из переметных мешков, тил упорно брел вровень с массивным крупом Бурелома, изо всей мочи стараясь не отставать от моих размашистых шагов. Лишь когда белесое колесо солнца добралось до середины иллюзорной дуги между зенитом и дрожащей чертой расплывающегося вдали горизонта, а наш маленький отряд решился на передышку, Давинти нарушил свое молчание.