— Живицу? — не понял я. — Это что ещё такое?

Если я правильно помню, то живица — это смола, из которой делают канифоль и скипидар. Вот только совсем непохоже, что Тамила имела в виду именно её.

— Я не знаю, что это такое, — пожала плечами Лапа. — Карсен, ну, Старший мой, называл её эссенцией воли.

— А подробнее можешь рассказать? — я немедленно заинтересовался.

— Да ерунда всё это, — отмахнулась она. — Он и сам, по-моему, толком не знал, что это такое.

— Расскажи, Лапа, — попросил я.

— Ну, он говорил, что в старом мире — здесь, то есть, — совсем нет свободной энергии, она вся связана в виде материи, а в Полуночи она есть. Вот эту энергию и называют живицей, или эссенцией воли, да как её только не называют.

Вообще-то, так оно и есть — в нашем мире нет энергии в чистом виде. Она всегда в какой-то материальной форме, либо в виде излучения, которое состоит из фотонов, то есть, по сути, из той же материи.

— То есть ты оживила моих крокодилов этой самой свободной энергией? И насколько её хватит?

— Не беспокойся, надолго, — она насмешливо посмотрела на меня. — Живица используется только для мозга, и её там совсем капли уходят. Её лет на пятьсот хватит, эти крокодилы тебя переживут.

— Если всего пятьсот, то не переживут, — хмыкнул я. — То есть ты расходуешь свой запас, который из того мира принесла? А что будет, когда он у тебя кончится?

— Не знаю, — серьёзно ответила она. — В Полуночи живица нужна, чтобы жить, а вот что будет со мной здесь без неё — непонятно. Может быть, стану опять обычным человеком, а может, просто умру.

— И как ты собралась эту проблему решать? — полюбопытствовал я.

— Как-то добывать живицу, как же ещё её решишь?

— Понятно, — немедленно догадался я. — За этим ты сюда с нами и прилетела. И если бы Алина не попросила тебя присоединиться, то ты сама бы её об этом просила.

Она смутилась и, судя по эмоциям, порядком разозлилась.

— Я не собираюсь тебя выдавать, — добавил я успокаивающе. — Пусть Алина думает, что она тебе обязана, я в ваши отношения влезать не собираюсь. Слушай, а я, к примеру, могу эту живицу получить?

— Может быть, и можешь, но не советую, — серьёзно сказала Лапа. — В этом мире она тебе вряд ли что-то даст, да скорее всего, ничего не даст. Но ты при этом можешь оказаться к ней привязан, вот как я.

Шли мы весь день с одним коротким получасовым привалом. Обедали армейским пайком — надо заметить, весьма неплохим. Когда я уже доедал песочный коржик с малиновым вареньем на десерт, Ленка молча ткнула пальцем в пустой контейнер из-под рациона, на который я поначалу не обратил никакого внимания, и я с изумлением обнаружил на нём наш герб.

— Лина, — в полном недоумении обратился я к сидевшей на соседнем пеньке Алине. — Это что такое?

— Полевой рацион номер три, — ответила она, непонимающе посмотрев на меня. — Для подразделений, совершающих длительные марши. На контейнере же написано.

— Откуда на этом рационе наш герб⁈

— А чей же ещё герб должен быть на рационах, которые вы производите? Академиум у вас их и закупил для похода. Мы, например, тоже покупаем, да не только мы, у вас многие покупают. Ваши рационы считаются самыми лучшими, правда, они и самые дорогие.

— Наше семейство и полевые рационы производит? — мы с Ленкой удивлённо переглянулись.

— Ты, Кен, похоже, совсем большим начальником стал, — ехидно заметила Алина, — раз даже не знаешь, что вы производите.

— Похоже, — в растерянности согласился я.

— Видишь, как полезно иногда выбираться в люди, — сказала она с ясно слышимой издёвкой. — Узнаёшь что-то новое о своём семействе. Так, все поели? — она обвела взглядом полянку. — Обед закончен, собираемся и двигаемся дальше.

От студентов донеслась волна недовольства, но виду никто не подал. Все давно поняли, что от протестов будет только хуже. Я немного посочувствовал третьей группе, да и второй, пожалуй, тоже. Наши одногруппники здорово подтянулись за время тренировок у нас в дружине, а вот тем же мещанам этот поход давался совсем нелегко.

Шли мы без каких-то происшествий, хотя иногда Лапа давала изрядный круг, обходя места, которые для меня вовсе не выглядели какими-то особенными. В целом пейзаж выглядел совершенно мирным, если не считать довольно необычные растения. Но опять же, даже в том мире хватало странных растений — взять какой-нибудь имбирный улей, или ту же венерину мухоловку. Так что настоящий ботаник, возможно, и не увидел бы в окружающих растениях какой-то необычности — хотя мне кажется, что ярко-синие листья удивили бы и ботаника.

Сердце Мира стучало здесь уже довольно заметно, но студенты на него почему-то не обращали внимания. Не знаю насчёт преподавателей — может быть, они просто не показывали виду, а может, уже успели как-то обсудить его между собой, но студенты-то обязательно должны были поинтересоваться, что это такое! Но вот не спрашивали — неужели настолько устали, что ничего не замечают вокруг?

Наконец, когда студенты уже готовились упасть, Алина остановила нас на краю довольно мило выглядящей полянки, в центре которой стояло дерево вроде ивы, ветви которой спускались шатром почти до земли. Я тоже подошёл поближе.

— Что скажешь, Лапа? — спросила Алина.

— Плохое место, Лина, — вздохнула та. — Нельзя здесь останавливаться, и даже поблизости нельзя останавливаться. Надо хотя бы на версту отсюда уйти.

— Дерево опасно? — высказала догадку Алина.

— Не само дерево. Оно выделяет сок, привлекающий разных животных. Те лижут ствол, а дерево касается их ветвями и забирает взамен немного живицы. Такой вот симбиоз. Для вас само дерево неопасно, оно на вас даже реагировать не будет — могут быть опасными звери, которых оно привлекает. Кстати, не вздумайте с него даже листик сорвать! Может отомстить.

— Как оно может отомстить? — немедленно влез я, и Алина понимающе усмехнулась. Ну да, вот такой я любопытный.

— Да очень просто, — ответила Лапа. — Обрызгает тебя своим соком, и будут к тебе постоянно разные твари лезть, вот как к этому дереву, они его могут и за пару вёрст почуять. Только звери, сам понимаешь, не лизать тебя будут. Смывается этот сок очень плохо, так что единственный способ уцелеть — это быстро убегать куда-нибудь подальше, куда твари Полуночи не заходят. Но я не слышала, чтобы у кого-то вышло убежать.

— Студентов предупредим, — серьёзно сказала Алина. — И не забывай о таких вещах сразу нам говорить.

— Да здесь всё может оказаться опасным, — пожала плечами Лапа. — Ничего незнакомого трогать нельзя, а лучше вообще близко не подходить.

— Понятно, предупредим, — вздохнула Алина. — Ладно, пройдём ещё немного. Лапа, ты тоже подходящее место высматривай — нам нужно поскорее привал делать, студенты уже вконец вымотались.

Новость о том, что надо идти дальше, уже вызвала недовольный ропот. Похоже, студенты действительно настолько замотались, что перестали бояться преподавателей — Алина явно немного переоценила наши силы.

— Я понимаю, что все устали, — мягко сказала Алина, — но это очень опасное место, и здесь останавливаться нельзя. Мы остановимся в первом же более или менее безопасном месте. Кстати, обратите внимание на это дерево в центре поляны — запомните, как оно выглядит, и держитесь от таких деревьев подальше.

К счастью, подходящая полянка действительно вскоре обнаружилась. Я сбросил с плеч рюкзак и осмотрелся.

— Пойдём хворост собирать, Лен, — вздохнул я, поглядев на свалившихся как попало студентов. — Их, по-моему, сейчас даже пинать бесполезно, а дрова всё равно нужны. Палатку потом поставим.

— Пойдём, Кени, — вздохнула она, разминая плечи.

Ужин прошёл как-то незаметно, и отключились мы мгновенно. Проснулся я оттого, что меня кто-то деликатно тряс за плечо.

— Арди, вставайте, — послышался шёпот, и я почувствовал, что Ленка рядом тоже заворочалась.

Я открыл глаза и едва различил в полумраке Эмму — наставницу третьей группы.