— Это вы про своё воздействие? Я читала доклад. Можете это продемонстрировать?

— На вас продемонстрировать? — поразился предложению я.

— Нет-нет, на мне не надо, — засмеялась Анна. — Давайте вот на этой вилке. Для начала выполните стандартное воздействие на нервный узел.

— А разве можно на какой-то предмет?

— Почему же нет? Для вас-то какая разница на что воздействовать? Давайте, так сильно, как только можете.

Вообще-то и в самом деле — какая для меня разница? Я собрался и двинул Силу. Крупная голубая искра с громким щелчком перебросилась с вилки на лежащий рядом нож.

— Мощно, — с уважением сказала Анна. — Вижу, что техникой вы вполне овладели. Имейте в виду — если ударите таким образом в нервный узел, человек, скорее всего, умрёт от шока. А теперь то же самое, но вашим альтернативным способом.

Я опять сосредоточился, и Сила качнулась немного иначе. На этот раз никакой искры не было — вилка на мгновение как бы смялась, но тут же вернулась к исходному виду.

— Действительно ничего не почувствовалось, — озадаченно сказала Анна. — Однако некое воздействие определённо имело место. Всё это безумно интересно, конечно, но чего именно вы от меня хотите?

— Вы не находите, что это немного безответственно — посылать студентов в опасное место, о котором и преподаватели ничего не знают?

— Вот сейчас вы меня удивили, Кеннер, — укоризненно покачала головой она. — Уж от вас-то я не ожидала такое услышать. Во-первых, студенты-старшекурсники отнюдь не беспомощные овечки, вы только что это очень убедительно продемонстрировали. А во-вторых, вы — боевики. Вас готовят для службы в войсках. Вот скажите: когда вы приказываете своей дружине выдвинуться в какое-то место, вы ожидаете, что командир начнёт в панике восклицать, что там может быть опасно? Если воину даётся приказ, то он либо его выполняет, либо докладывает, по какой причине его невозможно выполнить, либо обоснованно запрашивает дополнительные силы и средства.

Мне стало стыдно — я действительно выглядел сейчас как паникёр.

— И вы не правы, Кеннер, если думаете, что мы проигнорировали вашу информацию, можете так и передать своим однокурсникам. Попробуйте воздействовать на меня, только несильно, пожалуйста.

— Вы уверены? — с сомнением спросил я.

— Уверена, действуйте.

Я опять толкнул Силу, на этот раз совсем слабо. Анна никак не отреагировала — только моргнула, хотя вполне возможно, что она моргнула безо всякой связи с моей попыткой.

— То есть вы воздействие не видите, но защищаться можете? — спросил я в полном недоумении. — Как это возможно?

— У нас в архивах много чего есть, нашлось и описание способа защиты, — улыбнулась она. — Правда, для студентов этот способ слишком сложен, но для них есть и совсем простой вариант.

— Ходить парами, и в броне?

— Вот видите, вы и сам всё прекрасно знаете. В общем, не беспокойтесь — там, конечно, опасно, но вы же боевики, а не ремесленники. Для вас просто нет никакого смысла в безопасной практике. И разумеется, мы сделаем всё возможное, чтобы никто из студентов не пострадал.

— А вы разобрались, что это за воздействие, и почему Владеющие его никак не ощущают? Точнее, ощущают только результат?

— Пока ничего конкретного, — с сожалением сказала она. — Есть только предположение, что это ещё одна грань Силы, но это слишком неопределённо. Вообще-то говоря, это я должна задавать вам вопросы. Каким образом получилось, что вы это воздействие не только чувствуете, но и можете им управлять?

— У меня нет никаких идей на этот счёт, Анна, — честно ответил я. — Могу только предположить, что это дар Силы.

— Не слишком ли много у вас даров, Кеннер? — скептически спросила она.

— Меня этот момент тоже смущает, — признался я. — Совершенно не представляю, где я мог бы получить такой дар, и за какие заслуги.

— Стало быть, нам пока нечего сказать друг другу, — подвела итог Анна. — Если мы что-нибудь узнаем, я вам сообщу, но и вы пообещайте мне рассказать то, что узнаете.

— Расскажу, — пообещал я.

— Надеюсь, на этом всё? — спросила она, поднимаясь из-за стола. — А то мне уже пора.

— На этом всё, — подтвердил я, поднимаясь вслед за ней. — Благодарю, что откликнулись на моё приглашение.

Анна кивнула, надевая симпатичную шапочку с кошачьими ушками и придирчиво рассматривая себя в зеркале. Шапочка настолько контрастировала с её образом строгого начальника, что я не смог сдержать улыбки.

— Симпатичная шапочка, — заметил я улыбаясь. — И выглядите вы в ней на удивление мило.

— О, кажется, это комплимент, — засмеялась она.

— Всего лишь констатация факта, — возразил я.

— Пусть так, но всё равно приятно, — ответила она, заправляя выбившуюся прядь. — Когда я была ребёнком, бабушка связала мне точно такую же шапочку. Я её просто обожала, и долго плакала, когда она случайно потерялась.

По-моему, подобные шапочки всё-таки больше подходят для детей, чем для взрослых женщин. Хотя в последнее время я часто вижу их на улице, и даже у Ленки появилась серенькая шапочка с круглыми ушками как у мышки. Я нахмурился, пытаясь понять, что может означать посетившее меня неясное ощущение.

— Как удачно сложилось, что ваша любимая шапочка вдруг вошла в моду, — заметил я. — Поразительное совпадение, правда?

Анна ничего не ответила, но с интересом посмотрела на меня.

— А что у нас ещё неожиданно вошло в моду? — продолжал я. — Какие новые тенденции внезапно появились в массовом сознании? И кстати, князь знает о том, что вы балуетесь в княжестве административным регулированием?

— Так и знала, что вы быстро это поймёте, — со вздохом сказала она, садясь обратно на стул. — Садитесь, Кеннер, давайте сразу и окончательно всё выясним, чтобы у вас больше не возникало подобных вопросов.

Я тоже уселся, насторожённо на неё глядя.

— Отвечая на ваш вопрос, Кеннер: князь знает. Более того, это его требование, чтобы я как можно быстрее освоила эту методику. Административное регулирование в интересах княжества — это прямая обязанность главы Круга Силы, и я прошу вас помнить, что это государственная тайна. Ваши отношения с женой мне известны, но даже ей этого знать не стоит.

— Хорошо, я не буду ей ничего говорить, — согласился я. — Но для меня довольно неожиданно, что князь полагается на административное регулирование, а не на более традиционные средства.

— Вы имеете в виду пропаганду? А вы много пропаганды у нас видели?

— Пожалуй, что и нет, совсем не видел, — я с удивлением осознал, что и в самом деле никогда не замечал каких-то настойчивых попыток куда-то сместить общественное мнение.

— Пропаганда слишком опасна, Кеннер, — мягко сказала Анна. — Правители часто не могут удержаться от соблазна быстро обеспечить поддержку общества, но за это всегда приходится дорого платить впоследствии. Ведь пропаганда действует на всех, включая тех, кто её использует. Удивительный факт, но люди быстро начинают верить в то, что они сами же и придумали. Они что-то сказали, кто-то повторил, это пошло дальше, и когда выдумка возвращается в исходную точку, она становится непреложным фактом для всех. Вы же понимаете, чем это опасно?

— Потеря связи с реальностью? Ошибки в оценке политической ситуации?

— Совершенно верно, — кивнула она. — Кроме того, пропаганда убивает альтернативные точки зрения. Это естественный процесс — когда начинает навязываться какой-то один взгляд на вещи, все другие вскоре начинают восприниматься, как враждебные. В результате пропаганда сначала цементирует общество, а затем маятник качается в обратном направлении. А поскольку естественные регуляторы к этому времени уже успевают атрофироваться, это часто приводит к социальным потрясениям, которых государство может и не выдержать.

— И получается, что именно административное регулирование является залогом стабильности, так? — задумчиво заметил я.

— Совершенно верно. Князь не использует пропаганды — он, наоборот, тайно поддерживает альтернативные взгляды. Причём поддерживает даже тех, кто, скажем так, не вполне дружественно к нему настроен.