Некоторое время перевариваю слова Кузи, но ничего не понимаю. Стараясь не обидеть своего собеседника, спрашиваю:

– Может, расскажешь, что случилось и зачем ты меня звал? А потом вместе подумаем, как тебе помочь.

Мальчик просиял, подбежал ко мне и сел напротив. Улыбка сразу исчезла, когда он начал рассказывать свою страшную историю. Дети дворовых слуг Демьян и Марья рано потеряли родителей и жили при господском доме богатого рода Уваровых. С детства брат выполнял обязанности мальчика для битья[1] Александра, младшего сына помещика. Хотя Дёмка был года на два младше своего компаньона, старший Уваров, который ввёл такую систему обучения, приказывал пороть ребёнка на глазах сына. Чтобы он был более прилежен в учёбе. Забавно, что науки и языки давались крестьянскому сыну гораздо легче, нежели дворянскому. А потом произошла трагедия или несчастный случай, в возрасте тринадцати лет мальчик получил травму головы. Последнее, что он помнит перед тем, как оказаться запертым в белой комнате, это рожа Корнея. По этому рассказу я сделал вывод, что мучитель и был причиной травмы Дёмки.

Далее дурачка, которым стал мальчик, отстранили от сына помещика. Тому предстояла служба в армии и в качестве слуги нашли другого юношу. Но выкидывать убогого на улицу не стали и использовали как рабочую силу. Если бы не младшая сестрёнка, то заездили парня или он бы надорвался. А так Дёмка рубил дрова, таскал воду, чистил сараи, носил все тяжести, и вообще, пахал как конь с утра до ночи. Насколько я понял, парень откатился на уровень десятилетнего ребёнка и на нём застыл. Если вдруг на него начинали кричать или бить, он замыкался в своей раковине и просто переставал реагировать на обидчиков. По сути, в этот момент душа покидала тело, и оттого он просто не контролировал реакции организма. Сестрёнка его занималась обычной работой и помогала на кухне. И ещё яростно защищала брата от насмешек и издёвок дворни.

Так прошло несколько лет. Если с умом у него всё оставалось печально, то огромная физическая сила как бы компенсировала этот недостаток. Дворня продолжала его припахивать по любому поводу. Для него работа была в радость, и вообще жизнь текла, доставляя сплошное удовольствие. Постепенно все обитатели поместья привыкли к безобидному дурачку, на которого всегда можно было свалить свои обязанности. Всё изменилось, когда в усадьбу приехал погостить старший сын помещика Семён, служивший в Лейб-гвардии гренадерском полку. Яркая, смешливая и ставшая настоящей красавицей пятнадцатилетняя Марья привлекла внимание столичного офицера.

К Дёмке на какое-то время снова вернулся разум, когда он вынимал из петли мёртвую сестрёнку. Девочка не перенесла изнасилования и издевательств, наложив на себя руки. Вторым фактором, который вернул во взрослое тело ум, покинувший его несколько лет назад, стало поведение местного попа. Скот в рясе предложил закопать тело сестрёнки, как какую-то падаль, вне кладбища, мол, для самоубийцы и так сойдёт. Отпевать Машу поп не собирался, зато попытался содрать лишнюю копейку с дурачка. Ведь надо замаливать грехи самоубиенной, не бесплатно же. Удар обухом топора в голову прекратил земной путь клерикала, отправив его на встречу к своему начальству. Далее парень ворвался в помещичий дом и попёр на врагов как берсерк. Насильник, попытавшийся выхватить шпагу, получил удар в ключицу. Спасло его только вмешательство двух холопов, один из которых рухнул с пробитой головой, а второй оттащил хозяйского сына в другую комнату и заблокировал дверь. Далее дурачок бросился в бега и был сдан собственным дядькой, старостой соседней деревни. В состоянии крайней степени отчаяния Дёмка попросил помощи у своего ангела-хранителя. Сам же забился в свою скорлупу, оставив тело фактически без разума и управления. А далее появился я, и трагическая история пошла другим путём.

Солнечный мальчик беззвучно плакал. В порыве чувств прижимаю его к своей груди. Вспышка, и я проваливаюсь в портал или туннель, искрящий электрическими всполохами. Какая-то неотвратимая сила начала вливать в меня чужие мысли, эмоции, страхи и надежды, параллельно выкачивая мои собственные воспоминания. Не знаю, что было страшнее – память мальчика Дёмки или мои тщательно забытые воспоминания.

Кутёнок скулил и барахтался в проруби. Мы с Димкой издалека услышали жалобные визги и дружно побежали по льду, забыв, что на дворе март месяц. В тринадцать лет я об этом не задумывался, ведь надо было спасать животное. Братишка первый схватил несчастного собакена и тут же провалился под лёд. Я останавливаюсь и падаю на живот, пытаясь поймать руку брата. В этот момент льдина лопается, и подо мной разворачивается холодная бездна. Брат и кутёнок пошли на дно. По прихоти Фортуны мне удалось вынырнуть и частично выползти на лёд. Проходящие мимо мужики связали ремни и вытащили меня на берег. А далее начался ад.

С тех пор началась моя изоляция в собственной семье. Мать с отцом решили, что именно я виноват в гибели любимца семьи. Разговаривали со мной как с мебелью или брезгливо цедили поручения. Сестрёнка была ещё слишком маленькая, чтобы понять ситуацию. Спасали меня только книги и спорт, в которых я нашёл свою отдушину. Кто бы знал, чего мне стоило прожить пять лет в такой обстановке. Назло всем школу я закончил с неплохими оценками, получил аттестат и через месяц покинул родной город. Поступать поехал в Москву, чтобы быть подальше от семьи. С матерью и отцом меня ничего более не связывало, бабушка умерла сразу после гибели брата. А с другими родственниками я никогда близко не общался.

В то время меня периодически посещали мысли, что я проклят и это необратимо. Драка с гопотой перед общагой в попытке заступиться за однокурсницу, вдруг сбежавшие «друзья», наряд милиции. Хотя нож достал не я, но рука была сломана у одного из моих противников. Семь лет секции самбо были хорошим подспорьем в подобного рода заварухах.

Начальник отделения оказался на удивление нормальным человеком. Его предложение пойти в армию вместо тюрьмы я даже не обсуждал. Остальное майор обещал замять, дабы всякая шваль не лелеяла мысли о мести. Тогда были ещё вменяемые люди даже в ментовке. Это сейчас меня бы сразу оформили для увеличения статистики раскрываемости преступлений, и поехал бы я далеко, но точно не в армию.

В 90-е армия была в плачевном состоянии, но нашего командира части это не волновало. Дисциплина была строжайшая и разного рода дурости пресекались весьма жёстко. Служил я в артиллерии, где военную науку вдалбливали со всем старанием. Стрельб было маловато, но вот теоретическая подготовка оказалась на уровне. Заодно немного освоил несколько рабочих специальностей, так как нас регулярно сдавали в аренду на постройку коттеджей разных барыг, братков и прочих тогдашних хозяев жизни. Офицерам надо было как-то кормить свои семьи, вот нас и припахивали. Но это сейчас к делу не относится.

Отстраняю от себя Дёмку и пытаюсь не вспоминать образы прошлого, которые старательно гнал от себя последние тридцать лет. Понимаю, что когда-то это должно прозвучать.

– Дима, прости. Испугался я, думал только о своём спасении, а ты утонул.

Блин, я не плакал с похорон брата. Это как меня прибило, что через пару минут рубашка стала мокрой от моих слёз и соплей. Мальчика это не смутило, и он крепко меня обнял.

– Я не Димка, а Дёмка.

– Ты Дима, мой братик. Прости, что не смог тебя спасти, – захлёбываясь слезами, пытаюсь прекратить истерику.

Если убрать ретронаряд и постричь на современный лад, то мальчик вылитый брат, утонувший много лет – назад.

– Братик? Значит, Боженька услышал мои молитвы и послал тебя? Я знал!

– Да, ты мой братик. Поэтому я откликнулся на твой зов.

– Ты же меня теперь не бросишь? – ясные голубые глаза смотрели на меня с робкой надеждой.

– Нет. Теперь мы вместе! И твои враги стали моими.

– Андрей? – кто-то похлопал меня по плечу.

– А? Что? – выныриваю из сна и сначала не могу понять, где я нахожусь.