Я лежал на овечьей шкуре и с удовольствием смотрел на роскошное небо. Такую картину невозможно увидеть в Москве моего времени. Тысячи звёзд, которые буквально нависали надо мной и пытались ослепить ярким светом. Поискал знакомые созвездия и начал рассказывать про них Дёмке. Он сильно удивился, почему медведицы похожи на ковшики, но никак не на лесных хозяев. Объяснял и рассказал мальчику максимум того, что смог вспомнить из моих скромных знаний астрономии. Далее просто наслаждался ночной прохладой, воздухом и небом.
– Братик! Кто-то крадётся в нашу сторону, – вдруг произнёс голос в голове.
Сначала я не среагировал, но потом понял, что речь идёт о врагах. Чтобы не издать лишнего звука, дёргаю за рукав десятника и, как только он повернулся в мою сторону, показываю знаком, что кто-то движется в нашу сторону. Алимов меня понял, потому что он сразу подобрался, будто хищник перед прыжком, не издав при этом ни звука. Я же, стараясь не шуметь, достал бумажный кулёк с порохом, и начал насыпать его на полку пистолета. Огнестрел я держал в чехле и регулярно чистил. Бумажные меры с порохом хранил в сумке, ещё и обмотал их куском ткани, дабы избежать влаги. Закончив с пистолетами, стал прислушиваться к ночным звукам, но кроме сверчков никто не нарушал установившуюся благодать.
Через некоторое время десятник показал мне знаком занять позицию справа. Я аккуратно лёг у края ложбинки, держа в правой руке пистолет, а в левой бебут. Еле слышный шорох раздался со стороны, где лежали Пахом с Федей. Запоздало пришла мысль использовать мой личный радар, и попросил братика дать ориентиры.
– Три татя лезут на Пахома и ещё трое с нашей стороны. А за ними ещё десятка два, но те притаились и ждут.
Ну, ни фига себе работает Дёмкин радар. Пока не стал забивать себе голову вундервафлей, с которым мы делим одно тело. Главное – предупредить ребят и самому вовремя среагировать. Но события понеслись вскачь, и началось всё с противоположной стороны лагеря, где стоял другой секрет. Там раздались крики, и прогремел выстрел. Вдруг куст, который располагался метрах в шести от меня, вскочил и бросился вперёд. Зажмурив глаза, я нажал на курок. Выстрел оглушил, а остатки пороха, вылетевшие из замка, слегка обожгли руку. Я успел достать второй пистолет и крикнул нашим, чтобы не высовывались, так как противников более десятка. Другого нападавшего я застрелил как-то буднично, перекинул кинжал в правую руку, достал засапожник и стал ждать продолжения атаки. Слева бухнуло два выстрела, и кто-то дико заверещал от нестерпимой боли.
Вижу приближающиеся силуэты и просчитываю ситуацию. На меня бежало трое, значит, шансов выжить очень мало. Тут одновременно с нашей стороны бахнуло ещё два выстрела, надеюсь, врагов стало поменьше. Выскакиваю перед первым бегущим и бью его бебутом в пах. Не слышу ни криков умирающего человека, ни противного звука выдёргиваемого из живой плоти кинжала, ни шума драки товарищей. Единственное, что запомнилось – это жуткая вонь из смеси немытого тела и запаха барана. Прямо ходячее химическое оружие, а не воин. Весь мир сосредоточился на следующих нападавших. С размаха бросаю бебут в бегущего и выхватываю саблю убитого татарина. Теперь по одежде убитого и крику раненого, раздававшемуся слева, можно было понять, что напали на нас степняки. Матерился немытый точно не по-русски. Кинжал не подвёл, и второй вражина на всём ходу рухнул передо мной. А вот с третьим было не так легко. Думаю, спасла меня исключительно темнота. Танцевать с саблей я не собирался, а решил проткнуть бегущего прямым выпадом. Сабля, конечно, для этого не предназначена, но нападавший замешкался, и я кинул ему в лицо засапожник. То ли степняк плохо видел, а может, это опять моё везение, но бросок он отбить не смог. Рукоять попала в глаз, и мне хватило двух секунд, чтобы нанести смертельный удар растерявшемуся врагу.
Это я уже потом анализировал, что мне действительно везёт. Плюс огромная физическая сила, когда даже рукоять простого ножа фактически выбила глаз опытному воину. Я всё-таки думаю, что у татарина были проблемы со зрением, уж очень странно он себя вёл.
Вжих. Что-то пролетает мимо, а далее сильный удар сшибает с головы папаху. Невесть откуда проснувшиеся инстинкты бросают меня обратно в ложбинку. Слева раздаётся крик боли, я так и не понял, это Пахом или Петя. Вроде все уже в импровизированном укрытии. Чуть позже до меня дошло, что это стрелы. Врагам не удалось нас взять на ножи, и они решили начать обстрел. Тут сзади раздались разрозненные выстрелы. Палили явно по нашим нападавшим. Минут через пять всё успокоилось, но мы и прибежавшие человек двадцать казаков некоторое время пережидали, а потом пошли прочёсывать местность. Это заняло более получаса, благо уже начался рассвет, и стала более-менее ясна общая картина.
По словам одного из казаков, который с двумя десятками отправился вслед нападавшим, ногайцев было около полусотни. Национальную принадлежность определили по одежде убитых. Наши начальники сами не поняли, что это было. Или какие-то совсем отмороженные, решившие украсть коней, или просто не ожидали, что нас так много. По степи мы шли друг за другом, разбившись на несколько отрядов. Может, уже ближе к вечеру степняки заметили наш арьергард. Решили, что нас человек тридцать, и можно будет снять караулы, а затем навалиться всей массой.
Я это узнал потом. В данный момент занимаюсь Петром, которому стрела пробила правое ухо. Увидев его окровавленное лицо, я сначала подумал, что отбегался молодой казак. Но вполне себе ясный взгляд говорил, что рана несерьёзная. Но надо ей срочно заняться, во избежание… так сказать. Врачи в нашем отряде предусмотрены не были, разве что были казаки, знакомые с перевязкой ран. Один из этих знатоков предложил насыпать пороха на ухо, поджечь и таким способом его продезинфицировать. Второй вообще посоветовал размочить глины и хорошенько обмазать покалеченное ухо. Вивисекторы недобитые.
– На глаз себе пороха насыпь и подожги, – говорю одному советчику.
А второму предложил обмазать член и хорошенько высушить, лучше в печке. Мол, нет ничего полезнее для убогих, чем сила матери сырой землицы. Казаки сначала зависли, но потом начали дико ржать над незадачливыми советчиками. Со смехом выходило и нервное напряжение, ведь мы легко отделались. Могли нарваться на более крупный отряд степняков. Народ в массе своей молодой и для многих это первый бой.
Петю я потащил к своей лежанке. Времени разжигать костёр и кипятить воду, просто не было. Поэтому понадеялся на мощный природный иммунитет местных жителей. Приготовил флягу с самогоном, чистые тряпочки, пинцет и небольшой нож, который должен был заменить скальпель. Раненый, глядя на мои приготовления, взбледнул и начал мычать чего-то про порох и глину.
– Есть ещё хорошее средство, – решил подколоть трусишку, – только я не могу взять на себя ответственность. Это должен быть кто-то из ближайших твоих друзей.
– А чего, вон братья Абрамовы помогут или Пахомка. Я их с самого детства знаю.
Названные казаки загудели в знак согласия, их поддержала немалая толпа, собравшаяся понаблюдать за происходящим действием. Развлечений в это время мало, а здесь такое шоу, ещё и кровавое.
– Ну, тогда выбирайте, кто будет ссать на ухо нашего друга Петра. Слышал я, что это способ действенный, но уж больно вонючий, – обращаюсь к названным друзьям раненого.
Народ ещё не привык к моей манере шутить и опять дружно заржал после небольшой паузы. Петя поддержал товарищей, но быстро скривился от боли и приложил к ране грязную тряпку.
Рана оказалась не очень страшная. Стрела оторвала казаку мочку и перерубила часть уха на две части. Смотрелось вроде страшно, а с другой стороны смешно. Под тихое шипение пациента я хорошенько протёр рану самогоном, удалил небольшие кусочки мяса, которые могли загноиться, и наложил повязку. Выглядел Петя как студент Дуб из приключений Шурика. Да и определённое внешнее сходство с актёром Павловым присутствовало. Более шутить над товарищем я не стал, объяснил, что буду менять повязку и промывать рану. Судя по задумчивым взглядам остальных казаков, меня записали как минимум в знахари. Главное, чтобы не в колдуны, а то времена сейчас простые, могут и сжечь из самых благостных побуждений. Но всё обошлось, наоборот, пришлось помогать ещё двум казакам с другого дозора. У одного была ранена рука, второму вскользь попали саблей по рёбрам. Первому просто протёр порез самогоном и перевязал. А вот со вторым пришлось потрудиться. Хорошенько обработал рану и зашил её шёлковой нитью, которую я приобрёл именно на случай таких ситуаций. Нитки я предварительно вымочил в самогоне, иголку подержал над костром, который всё-таки пришлось разжечь. Заодно заварил несколько травок в качестве примочек для мелких порезов и ранок. Понравилось, что ни один казак не издал ни звука, пока я проводил свои корявые процедуры. Эх, были люди в это время!
