Мы с Астаховым сели сзади, а его охранник за руль.

— До нотариуса ехать полчаса, — объявил он. — Пробок сейчас нет, должны добраться без проблем.

— Не каркайте, — не выдержав, буркнула я.

Астахов усмехнулся, а Михаил пробубнил себе что-то под нос. Явно что-то нелестное в мой адрес. Мне вообще кажется, что он меня недолюбливает. Хотя, это взаимно. Я все не могу ему простить то похищение, хотя Астахова, почему-то, простила. Он просто обаятельный гад, в отличие от Михаила.

Мы выехали из двора, проехали немного по городу, а потом свернули на окружную. Так и впрямь быстрее — ни светофоров, ни пробок. Минут через десять езды я, вроде, расслабилась. Я же и впрямь не в боевике. Кому надо за мной гнаться и пытаться убить. Хотя, родителей моих убили жестоко и так, как, я считала, бывает только в фильмах.

Я откинулась на сиденье и стала смотреть в окно.

— Что такое? — внезапно услышала я голос Астахова. И обращался он явно не ко мне.

Я уставилась на Ярослава, а потом и на затылок Михаила.

— Машина на хвосте, — ответил наш водитель. — Но может, просто едет за нами. На всякий случай, оторвусь.

Сердце заколотилось, как бешеное. Михаил нажал газ в пол, а я начала молиться, чтобы автомобиль сзади отстал. Но по напряженному лицу Астахова я поняла, что этого не случилось.

И тогда я почувствовала удар в зад машины. Меня тряхнуло вперед, хорошо, хоть пристегнута была. Машина слегка развернулась, и нам безумно повезло, что мы ни в кого не врезались. И только я подумала о том, что мы счастливчики, как Астахов практически прыгнул на меня, прижимая к сиденью. И я снова услышала этот звук. Выстрел.

Я лежала, прижатая мужским телом, и закрывала уши. Знала, что это меня не спасет, но хотелось спрятаться в какой-нибудь панцирь. Сказать, как в детстве, что я в домике, и что меня нельзя сейчас трогать.

— Твою мать, — услышала я голос Михаила. И не смогла не посмотреть. У него шла кровь из руки, и стало еще страшнее. Нет, не так, я впала в какой-то парализующий ужас. Я не знала, что делать, как себя вести. Просто продолжала лежать на сиденье, и смотреть, как течет кровь у нашего водителя.

К счастью, Астахов был менее впечатлительным и более сообразительным. Он выхватил пистолет у Михаила и выстрелил. А потом рявкнул ему: «Давай по газам!» И мы поехали.

— Я по колесу выстрелил, далеко не уедут, — проговорил он своему охраннику. — Ты держишься?

— Да, — сквозь зубы ответил тот.

Астахов достал телефон и позвонил в полицию. Или еще куда-то, я не знаю. Я так и лежала на сиденье, наблюдая, как Михаил одной рукой ведет машину. А еще я только что заметила, что его окно разбито пулей, и тут же почувствовала, как у меня щиплет щеку. Видимо, осколок попал.

— Тормози, — оглянувшись, проговорил Астахов. — И сразу перелезай на соседнее сиденье.

— Ты куда? — тихо спросила я у Ярослава. Мне казалось, если машина остановится, тот ужас продолжится. И без него сзади было еще страшнее.

— Миша сейчас отключится, мне надо за руль, — довольно резко проговорил он.

Астахов и Михаил быстро пересели, и мы продолжили путь. Я не знала, куда мы ехали, но точно не к нотариусу. И лишь когда мы остановились у больницы, я поняла, какая на сегодня конечная точка нашего маршрута.

Надо в следующий раз получше прислушиваться к своему шестому чувству, которое утром просто вопило мне о том, что нельзя выходить из дома.

Щеку резко обожгло болью, когда врач убирал осколок. Зато эта боль привела меня немного в чувство. Потому что до этого момента все было, как в тумане.

Я даже не особо помнила, как оказалась в палате. Помню, как врачи встретили Михаила, который уже был бледным от боли, помню полицию, и что Астахов разговаривал с ними. Помню, как меня куда-то вели, а я лишь думала о том, что я жива. Пока.

Все, что было до этого — смерть родителей, нападение на меня, было ужасным. Но тот страх, который я испытала сегодня, невозможно передать словами. Это даже не страх, это ощущение скорой смерти, того, что это последние секунды твоей жизни.

Было чувство, что надо мной стоит смерть с косой и замахивается, и я не знаю, когда ее коса меня отправит на тот свет. Но точно знаю, что она не промахнется.

Не представляю, как живут люди, которые постоянно рискуют своей жизнью по долгу службы или работы. Военные, пожарные, полиция. Я один раз оказалась в перестрелке, и кажется, что моя жизнь никогда уже не будет прежней.

— Как вы себя чувствуете? — спросил врач, обработав рану.

— Не знаю. Щека болит… — пробормотала я, пытаясь ощутить хоть что-то, кроме липкого страха.

— Еще какие-то жалобы есть?

Я покачала головой. Думаю, он не про психическое, а про физическое самочувствие спрашивает. А с ним, вроде, все в порядке. Хотя, может, я чего-то не замечаю. Я сейчас вообще плохо соображаю.

— А где Ярослав? — спросила я, понимая, что давно уже не видела Астахова. А может, и не так давно. Время для меня сейчас — относительная единица.

— Кто? — переспросил врач.

— Ну, мужчина, который со мной был. Не тот, которого ранили, а другой.

— Ааа… Он с полицией разговаривает. Позвать его?

— Нет, — я мотнула головой, — не надо.

Не стоит его дергать только потому, что мне страшно. У него, наверняка, сейчас куча дел и забот. А, возможно, и проблем. Господи, когда я уже перестану нести хаос в жизни людей?

Доктор посмотрел на меня как-то слишком жалостливо. Видимо, выглядела я не очень. Лично я даже в зеркало смотреться не хочу. И дело не в раненой щеке, а в том, что я увижу в своем взгляде.

— Вам нужно отдохнуть, попробуйте поспать, ласково произнес врач. — Чуть позже мы возьмем у вас анализы, чтобы убедиться, что с вами точно все в порядке.

— Навряд ли я усну… — пробормотала я.

— Вы все же попробуйте.

Врач вышел из палаты, а я обняла себя за плечи. Было как-то неуютно, казалось, что весь этот ужас не закончился. Точнее, понятно, что он не закончился, и неизвестно, закончится ли вообще, но в данный момент все должно быть спокойно.

Я почувствовала, что вся дрожу. Видимо, пресловутый отходняк ко мне пришел.

Укрывшись одеялом, я легла на постели и прикрыла глаза. Я так устала…

Видимо, стресс для организма был и впрямь серьезным, потому что я все же уснула. Хотя, казалось в таком нервном напряжении просто невозможно этого сделать. Но очнулась я от того, что дверь в мою палату открылась.

Я вскочила на постели, резко оборачиваясь, и тут же выдохнула. Это был Астахов.

— Это я, не бойся, — проговорил он.

Мужчина был, как никогда серьезен. Обычно он улыбается, ехидничает, подкалывает меня, но не сейчас. На лбу у него появилась морщинка, которую я раньше не замечала. Не удивлюсь, если я окажусь причиной ее появления.

Ярослав сел на стул рядом с койкой и устало откинулся на спинку.

— Ты как? — спросил он.

— Не знаю. Мне кажется, я еще не осознала того, что произошло. Но мне удалось задремать. Как там Михаил? — спросила я.

— Нормально. Жить будет. Были ранения и пострашнее, ему не привыкать.

Я кивнула. Слава богу. Хотя я и не питаю какой-то симпатии к Михаилу, все же не хотелось бы, чтобы он из-за меня погиб или был серьезно травмирован.

— А ты как? — тихо спросила я.

— Нормально, — также односложно ответил Ярослав.

Хотя, по нему было видно, что не нормально. Эти события и его хорошенько встряхнули. Ну, оно и неудивительно…

— К тебе скоро придут из полиции, будут показания брать, — слегка растерянно произнес мужчина.

— Ладно. Правда, я толком ничего и не заметила… Не знаю, чем могу быть им полезна.

— Мало ли… Ладно, ты отдыхай, ничего не бойся. Возле твоей палаты охрана, врачи предупреждены, и никто к тебе не войдет. Даже какой-нибудь посторонний врач или медсестра.

— Спасибо, — прошептала я. — Ярослав, а тех, кто в нас стреляли, не нашли?

Я, конечно, употребила слово «нас», но мы оба прекрасно понимали, кто был мишенью.