Я никогда не слышала выстрелов вживую. У нас никто не увлекался ни стрельбой, ни охотой. Поэтому я даже не сразу сообразила, что произошло. Но постепенно в мой разум стали приходить страшные догадки, и я прикрыла рот, чтобы сдержать крик.

Я трясущимися руками достала телефон, затем уронила его, нашла наощупь и набрала номер службы спасения.

— Что у вас случилось? — спросил меня женский голос.

— Мне кажется, я слышала выстрелы в моем доме… Там мама кричала… Боже…

Мне очень сильно захотелось рвануть в дом, вдруг, я могу чем-то помочь. Но, к счастью, все тот же женский голос меня остановил.

— Какой у вас адрес?

Я ответила, чувствуя, что мои щеки мокрые от слез.

— Где вы находитесь?

— Я… Я в огороде.

— Вам нужно найти укромное место. Говорите со мной. Помощь уже в пути.

Чуть подальше был сарай, и я на полусогнутых ногах отправилась туда. Я сидела за этим сараем и молилась, чтобы мне все это показалось. Чтобы это были не выстрелы, а так, что-то иное. Я не знала что, но я продолжала надеяться.

Вскоре послышались сирены, и на территорию дома вошла полиция. Но я все никак не могла встать. Я боялась. Уже не тех, кто был в доме, а узнать правду.

Меня нашли сотрудники полиции. Я смотрела на них, ожидая того, что они скажут. Я так хотела, чтобы они сейчас на меня наорали, что я совершила ложный вызов, а следом пришли родители, которые посмеялись бы надо мной. Я даже посмотрела в сторону дома, но ни мамы, ни папы не было.

— Мне очень жаль, — проговорил молоденький полицейский. И в этот момент рыдания вырвались наружу.

Все, что было потом, я плохо помнила. Мне не разрешили идти в дом, потому что там могли быть улики. А еще сказали, что мне лучше этого не видеть. Как сквозь туман, я слышала слова полицейского. Он говорил, что моих родителей убили. Сначала отца, а потом маму. И еще он говорил, что мне очень повезло, потому что меня в тот момент не было в доме.

А мне казалось, что наоборот. Если бы меня тоже убили, я бы сейчас не чувствовала той боли, которая обрушилась на меня.

За мной приехала моя тетя, мамина сестра. Помню, что она меня обнимала, а у меня руки и ноги были, как ватные. Я все это время старалась проснуться. Ведь так не бывает, это же просто сон. Сейчас я открою глаза, а я в доме у родителей, и они тихонько разговаривают на кухне. Я просто заснула, вот и все.

Я опустила вниз глаза и поняла, что я до сих пор в руке сжимаю мяту. С тех пор я не переношу ее запах. Он у меня ассоциируется с запахом крови.

В дом я так и не вошла. Тетя забрала меня и отвезла к себе. Она не решилась оставить меня одну, и, на самом деле, сделала правильно. Мне кажется, я сотворила бы с собой что-то страшное. Потому что в тот момент мне жить не хотелось. И, если честно, я думала, что эта пустота в душе больше никуда не уйдет. Но нет, как оказалось, со временем боль сменяется другим чувством. Злостью и жаждой мести.

Понимание пришло гораздо позднее. Я проснулась у тети среди ночи и разразилась рыданиями. Только сейчас я начала осознавать, что произошло. А самое главное, я поняла, что моих родителей больше нет. И больше не будет совместных ужинов, разговоров и объятий.

У нас были замечательные отношения. Я обожала своих маму и папу, и они безумно любили меня. Даже наши короткие ссоры не портили нам жизнь. Как бы мы ни были обижены, мы знали, что мы безумно любим друг друга.

Они дали мне все. Тепло, любовь, воспитание, образование и старт в жизни. Они были теми, с кем я советовалась и кому жаловалась. Мама всегда первой узнавала о моих парнях, я никогда ничего от нее не скрывала. Потому что знала, что она меня поддержит и даст совет, если это нужно.

А теперь я осталась одна. От одной только этой мысли холодок бежал по телу. Я пока еще не могла даже представить того, что я больше их не увижу. Так же не бывает, что мы только что сидели за одним столом, шутили и смеялись, а через каких-то пару минут их не стало.

Но, как оказалось, бывает. Как в кошмарном сне, от которого очень хочется проснуться.

От тети я уехала на следующий день, хоть она и предлагала мне остаться. Утром я проснулась с больной головой, потому что толком и не спала, да и проплакала большую часть ночи. Но я уже была более собранная. Да, горе навалилось с двойной силой, но и пришло понимание, что теперь я взрослая, и нужно решать проблемы.

А их было немало. Нужно было съездить в полицию, дать показания, узнать, когда (о, боже) я смогу забрать тела родителей. А потом найти того, кто займется похоронами. Я слышала, что есть такие конторы, которые все берут на себя. Я бы точно не смогла бы сейчас решать еще и эти вопросы.

В полиции я собрала все свои силы, чтобы вспомнить все, что произошло. Я старалась не упустить ни одной мелочи, хоть и понимала, что я толком-то ничего и не видела.

— Папе звонили, — неожиданно вспомнила я. — Перед тем, как мы сели ужинать. Он с кем-то ругался, и сказал, что ему угрожают. Конкуренты, вроде… Но папа часто скандалил с кем-нибудь, у него, в плане бизнеса, был довольно взрывной характер.

Я замолчала. Да, он был жестким на работе, но со мной он был лучшим на свете папулей. Как же страшно осознавать, что его больше нет рядом, и никто не сможет за меня вступиться и защитить.

— У вашего отца были враги? — спросил следователь.

— Я не знаю, — пожала я плечами. — Возможно, по работе. Но я не касалась бизнеса.

В голову пришла мысль, что если бы я хоть немного интересовалась делами, возможно, я бы больше знала о папиной фирме и людях, с которыми он работал. А еще, я могла бы предостеречь его от какой-нибудь глупости, и тогда они с мамой, возможно, были бы живы…

Я понимаю, все проходят через эту стадию, когда начинают думать, могли бы они сделать что-то, что сохранило бы жизнь их близким. Но от этого на душе мне было не легче.

Мне задали кучу вопросов, а затем отпустил, выразив сочувствие. Но я понимала, что это лишь слова, а на деле им плевать на моих родителей. Однако мне было все равно, искренни они или нет, мне было важно, чтобы убийцу моих мамы и папы нашли.

Я еще хотела съездить в наш дом, и не смогла. Он вызывал жуткие воспоминания, и я вообще не была уверена, что смогу хоть раз переступить его порог.

Вечером мне позвонил нотариус, сказав, что нужно прийти на оглашение завещания. Мне так не хотелось сейчас думать еще и об этом, но ничего не поделать.

На самом деле, я больше всего хотела просто лежать у себя на кровати и плакать. И чтобы меня никто не трогал. И все разрешилось само собой.

Но я понимала, что это невозможно.

А еще я чувствовала злость, которая росла с каждой минутой. Если бы мне сейчас показали убийцу моих родителей, я бы, наверное, придушила его голыми руками. И это не образное выражение. Я действительно жаждала его крови. Мне даже было мало, чтобы его посадили. Я хотела его смерти, желательно мучительной.

Видимо, в каждом человеке есть темная сторона. И повезет тому, в ком она ни разу не проснется. Значит, у него не было таких сильных потрясений, из-за которых просыпается какая-то звериная натура. А у меня они случились. И я хотела мести. Я даже упивалась этим чувством, оно, хоть и немного, но отодвинуло боль на второй план.

Перед сном мне позвонила сначала тетя, а потом сестра. Их тоже позвали на оглашение завещания. Но они звонили не за тем, чтобы мне это сказать. Они обо мне волновались, понимая, как мне сейчас непросто.

На удивление, я говорила спокойно. Я сумела собраться, чтобы мои родные не нервничали. Но разговор я сворачивала очень быстро, понимая, что не хочу сейчас ни с кем общаться. Мне нужно было понять, как мне жить дальше.

Говорят, что время лечит. Но в самом начале все наоборот. Каждое утро начинается с еще большей боли. Потому что во сне мозг дает тебе отдохнуть, подкидывая воспоминания о родителях, когда они были живы, а просыпаясь, ты понимаешь, что это всего лишь сон. И наваливается разочарование вкупе с той самой болью.