«Он действительно умер сам», — сказал тогда Браун, — «а этот подонок решил воспользоваться случаем и обокрасть нас».

Телефона в доме не было. Я предложил сейчас же поехать в город за полицией, но Браун воспротивился. Сказал, что хорошо заплатит, если я помогу ему незаметно похоронить обоих мертвецов. Я догадался, что у них со Смитом была какая-то тайна, и он не желает связываться с полицией. Наверно, Крайтон на это и рассчитывал, когда намеревался удрать с их саквояжем. Я человек честный и не позарился бы на их деньги, но войдите в мое положение, сэр! Я был с Брауном наедине, а по нему сразу видно, что он привык стоять на своем. До ближайших соседей днем идти полчаса, а ночью и того больше. Да и какой мне от них толк? У меня не было выбора. Вдвоем мы притащили тело Крайтона в огород, и я углубил одну из ям, которые днем приготовил для саженцев. Там мы его и закопали, а сверху я посадил деревце. И в соседние ямы посадил, чтобы не бросалось в глаза. Пока я копал, Браун надел на Смита костюм, и мы понесли ею к вересковой пустоши. Я предложил похоронить его там же, где Крайтона, но Браун не согласился. На краю пустоши мы выкопали могилу и похоронили его. Провозились мы долго, Браун все копал и копал, пока не получилась настоящая могила, глубокая и длинная. Фонаря у нас не было, а в темноте работать трудно. Потом мы опустили туда тело, засыпали землей и заровняли, чтобы незаметно было. Когда мы вернулись в дом, он велел мне смыть кровавые пятна на лестнице, а сам ходил по всем комнатам, собирал вещи. Спросил, сколько Крайтон должен за комнату, и оставил за него деньги. На рассвете мы погрузили все вещи в коляску, я запряг лошадь и повез его на станцию. Было еще очень рано, и мы думали, что никто нас не увидит. Он велел мне сказать мисс Гентли, что Смиту стало плохо и они срочно уехали, чтобы лечить его у старого доктора. Возле станции он заплатил мне, и я уехал. Мне нужно было как следует выпить, чтобы прийти в себя. Потом я поразмыслил и решил, что лучше всего держать язык за зубами. У меня остались два трупа, а Браун скрылся в неизвестном направлении. Сдается мне, что Браун — не настоящее его имя и Смит — тоже не Смит. Неспроста Браун скрылся вместо того, чтобы пойти и заявить о случившемся. Он же не был виноват, и я подтвердил бы это, а он быстренько закопал трупы и смылся. Как бы я выглядел в глазах полиции с двумя трупами и без единого свидетеля? Поди докажи, как и что. Еще подумали бы, что это я убил их обоих. Уж лучше молчать. Вот и все, сэр. Ну, я свое сделал. — Хоуп потянулся за деньгами и с довольным видом пересчитал их. — Все честно, сэр. А теперь разойдемся, и не забудьте, что я вам говорил: знать ничего не знаю. Запомнили?

Когда О'Брайн и Бэрридж выслушали Стэнфорда, им стало ясно, что Браун решил воспользоваться именем Крайтона, поскольку, очевидно, имел причину скрывать свое собственное. Смерть Смита изменила его планы: вместо того чтобы уехать на континент, он остался в Англии и, пустив в оборот деньги, которые принадлежали Смиту или им обоим, быстро пошел в гору.

— Мы узнали все и вместе с тем ничего, — сказал О’Брайн с ноткой разочарования. — Кто такой Браун?

— Десять против одного, что я правильно отвечу на ваш вопрос, — отозвался Бэрридж. — Я и раньше подумывал насчет одного лица, а теперь уверен в этом. Мистер Стэнфорд, вы знаете девичью фамилию мадам Иган?

— Да, Уиксон, — тотчас ответил Стэнфорд, даже не заглядывая в свой блокнот.

— Вот вам и настоящая фамилия Брауна! Брат мадам Иган в молодости уехал в Америку и не подавал о себе вестей, из чего все сделали ошибочный вывод, будто он умер. Спутник Брауна, Смит, был американцем, в саквояже у них были доллары — значит, оба недавно приехали из Америки. У Уиксона был необузданный нрав — вероятно, он вел бурную жизнь и избегал контакта с властями. Однако причин считать его преступником нет: у человека могут быть разные соображения для того, чтобы сменить имя, а в деле с Крайтоном он не виновен.　

— Скорее я поверю, что он покинул Америку вследствие какой-нибудь финансовой аферы, чем в то, что он замешан в настоящем преступлении, — сказал О’Брайн.

— Возможно, так оно и было. Правда, нам ничего не известно о Смите, но этого мы не узнаем уже никогда. А мадам Иган не признала брата потому, что последний раз видела его еще юношей, к тому же она считала его умершим. Бьюсь об заклад, что если бы вы, мистер Стэнфорд, сформулировали вопрос иначе и спросили ее, может ли человек на фотографии быть ее братом, она ответила бы утвердительно.

— Тут есть неувязка, — задумчиво сказал О’Брайн после ухода Стэнфорда. — Если Браун — Уиксон, почему он завещал свое состояние мне, а не сестре? Раньше, когда я думал, что у него нет родных, кроме Тэмерли и Пат, завещание не слишком меня удивляло, но теперь… Раз у него была родная сестра, с которой он расстался в молодости в хороших отношениях, он должен был бы оставить состояние ей,　

— Все дело в благотворительности, я считаю, — ответил Бэрридж. — Он, конечно же, был осведомлен о ее жизни. Мадам Иган — женщина пожилая и одинокая. Сама она привыкла жить скромно, но одержима страстью к благотворительности. Куда, спрашивается, она денет деньги? Разумеется, они перейдут разным благотворительным организациям, а мистер Крайтон, как вы сами говорили, их не выносил.

— Да, он их терпеть не мог, — подтвердил О’Брайн. — Ни разу не пожертвовал им ни одного фунта.

— Вот и ответ на ваш вопрос.

Они допоздна обсуждали события, начавшиеся смертью Крайтона, но так и не пришли к какому-либо определенному заключению и в первом часу ночи разошлись спать.

— Я становлюсь чем-то вроде временного жильца в вашем доме, — пошутил Бэрридж.

Тайна Джона Крайтона была раскрыта, но это, вопреки надеждам Бэрриджа, ни на йоту не приблизило его к разгадке убийства Крайтона и Мэдж Бойлстон. Нить была распутана до конца, но не привела ни к чему, и ему оставалось лишь вновь и вновь перебирать имена тех, кто присутствовал в доме во время убийства: Тэмерли, О’Брайн, Патриция, адвокат Хамфри, Мэдж и Коринна Бойлстон, доктор Мейн.

Глава 16

Заснул Бэрридж после того, как часы пробили два, и утром проснулся в половине девятого, хотя обычно вставал раньше. Едва он умылся и оделся, как раздался торопливый стук в дверь. На пороге стояла Пат в длинном светло-сиреневом халате и с распущенными волосами .

— Мистер Бэрридж, извините, что я к вам так врываюсь, но я не знаю, что делать! — воскликнула она в сильном волнении. — Аллан уехал, и я очень боюсь. Он один поехал. Надо что-то сделать, а я не знаю что. Я так испугалась, что совсем потеряла голову.

— Что случилось?

— Мы еще спали, когда Аллану позвонили. Он не плотно закрыл за собой дверь спальни, и я слышала, как он сказал: «Да, это я». Дальше я не разобрала. Потом спросил: «С кем я говорю?» Затем он заговорил очень тихо, а в конце сказал: «В этом доме? Хорошо, я выезжаю». Он пошел к телефону в халате и потом вернулся, чтобы одеться. Увидев, что я не сплю, он сказал, что ему срочно нужно съездить в одно место. Он очень торопился и уехал, даже не позавтракав.

— Что вас напугало? Пока я не вижу ничего страшного.

— Он взял с собой револьвер!

— Вы видели, как он его брал?

— Нет, но я слышала, как лязгнула дверца сейфа в его кабинете. Он держит там револьвер.

— А кроме револьвера?

— Деньги, деловые бумаги.

— Возможно, что он взял не револьвер, а какие-то документы, — сказал Бэрридж, чтобы успокоить ее, хотя сам тоже думал о револьвере.

— Нет, он взял револьвер, — всхлипнула Пат. — Он сказал: «В этом доме?» — таким тоном… Я уверена: они говорили про дом мистера Крайтона.

На ее лице было выражение неприкрытого ужаса.

— Когда он уехал? — спросил Бэрридж, посмотрев на свои часы: было без пяти девять.