Лестер поднял брови:

– Элиза, девушке не идет жестокость. – И с наигранным испугом продолжил: – Ведь из тебя может получиться очень безжалостный вампир. Вампир, у которого наиболее надежное и грозное оружие это не его клыки, а убийственные слова!

Мне вдруг вспомнился мой сон. Конечно же, я не собиралась обсуждать его с Лестером, но кое-что я бы хотела у него спросить.

– Лестер, меня мучает любопытство, – как можно безразличнее начала я. – Ты вампир. Не человек. С человеком тебя лишь связывает внешность и те вспоминания, что остались у тебя от твоей смертной жизни… А считаешь ли ты себя – вампира – выше человека? Выше любого другого существа? Выше Бога?

Вампир тяжело вздохнул. Ему явно не понравилась затронутая тема. Было заметно, как он не желает отвечать на эти поставленные вопросы. Он довольно долго молчал, и я уже решила, что ответа от него не дождусь. Но Лестер заговорил:

– Ты свой вопрос задала не просто так, и он скорее всего таит в себе какой-нибудь подвох, – усмехнулся он. – Но я отвечу. Выше человека? Безусловно. Вампиры бесспорно сильнее смертных: больше прав, больше возможностей… Главное преимущество – это, конечно же, бессмертие… Любое другое существо? Назови кого-нибудь из них, и я отвечу тебе. Выше Бога? Не знаю… Но определенно, никого ближе к Господу, кроме вампиров, нет. В этом я уверен.

Я вздохнула с облегчением. В моем сне Лестер ставил себя выше Бога. В действительности у него же были хоть какие-то рамки, и это радовало. То, что вампир имеет большое преимущество перед людьми, это возмутительно и неприятно, но с этим ничего нельзя поделать. Лестер прав, бессмертный намного выше смертного. Но выше Бога? Это было бы слишком кощунственно, слишком неправильно…

– Я прошел твое испытание? – с горькой усмешкой спросил Лестер.

– Да, только это было не…

– Хорошо, а теперь мой вопрос, – перебил он меня, и глаза его странно сверкнули. – Я бы хотел узнать твое отношение к вампирам. Не ко мне лично, а вообще к таким представителям бессмертных. Кем является «вампир» в твоем понимании?

Меня не удивил его вопрос, скорее насторожил. Но я решила ответить честно:

– Здесь скрыт какой-нибудь подвох, не так ли? – повторила я слова Лестера. – Но я отвечу. Вампир для меня – это в первую очередь убийца: утоляя свой голод, он приносит в жертву человека. Я понимаю, что это всего лишь физиологическая потребность и осуждать ее я не имею никакого права. Люди же убивают ни в чем не повинных животных ради гастрономического интереса… Не осуждаю. Даже в каком-то смысле понимаю. Но единственное чувство, которое это вызывает – это всего лишь отвращение. Вампир – убийца, причем очень жестокий и беспощадный. Возможно, причина этого заключается именно в том, что для него это такой очень жизненно необходимый повод лишить человека жизни. С этой стороны бессмертный убийца достоин и осуждения, и порицания. Но мне вампиров также искренне жаль. Они лишены возможности наблюдать такие красивые явления, как рассвет и закат, для них солнце вообще заклятый враг. Не испытывают радости взросления и благородного старения… Лестер, мне нет необходимости перечислять тебе те человеческие радости, которых ты навсегда лишился, получив взамен свое бессмертие. Но поверь, это меркнет по сравнению с тем, что же ты потерял. Я уверенна, что лучше прожить обычную жизнь человека, чем навсегда лишаться ее радостей и становиться вампиром.

Я видела, что мой ответ очень сильно разозлил Лестера. Его взгляд похолодел, стал отстраненным и каким-то безжизненным. А голос насмешливо-издевательским:

– Я смотрю, в тебе слишком много глупого романтизма, столь свойственного юности. Сделала из меня последнего негодяя, под всеми вампирами, конечно, подразумевая именно меня. Из себя же, видимо, возомнила некую героиню, готовую спасать весь мир от таких, как я. Ну-ну, Элиза… Только не слишком ли много ты берешь на себя? Естественно, как героиня ты можешь позволить себе и жалость по отношению к злодеям… Ты лишь упустила два незначительных факта, которые являются основой почти всех романтических книг, коих ты – наверное – очень много прочитала. Во-первых, отрицательному персонажу романа не нужна вообще ничья жалость. Во-вторых, истинные героини обычно и влюбляются в тех, которых они так старательно пытаются исправить. Что ты на это скажешь? Ах, извини, я забыл! Тебе же больше по вкусу нежные мальчики наподобие Эстоша де Фуа…

Я с изумлением смотрела на Лестера, понимая, что он на самом деле верит во всю эту чушь, которую сейчас произносит.

– Меня всегда поражало твое понимание чужих слов, – сухо проговорила я. – Ты переделываешь их так убедительно, что поневоле начинаешь верить тому смыслу, который вкладываешь в них ты, а не который был в них первоначально. Это талант!

Вампир на меня недобро взглянул, но возражать не стал. Он торопливо попрощался и исчез. Мне нравилась его эта манера, не заканчивая разговор, уходить!

Но сегодня я этому была даже рада. За последние несколько ночей в моей голове созрел план, осталось лишь его чуть-чуть доработать, и присутствие Лестера этому мешало. Хоть план этот его в первую очередь и касался.

Я просто решила обмануть вампира. Лестер же не знал, что хоть я и находилась в трауре, но свадьбу из-за смерти Оноре не перенесли. Наоборот, она состоится на два дня раньше назначенной прежде даты. Я же до церемонии, буду притворятся. Я скажу Лестеру, что передумала и согласна стать вампиром, но мне необходимо время, дабы привыкнуть к этому. Он мне не откажет в такой маленькой просьбе, в этом я была уверена. Я выйду замуж, в ту же ночь все объясню вампиру, а утром следующего дня мы с моим мужем уедем отсюда навсегда…».

– Обмануть вампира? – будто не веря, спросил Никита.

– Видно, в тот момент, когда мне пришла в голову эта безумная мысль, у меня было помутнение рассудка, – Элиза с горечью рассмеялась. – Я не учла, что у вампиров очень сильно развита интуиция – во много раз сильнее, чем у людей. Лестеру ничего не стоило раскусить мой обман, тем более я не была мастерицей искусно лгать. Не подумала о том, что – даже если я уеду – Лестер, движимый желанием отомстить, вполне может поехать за мной и в Америку. Я видела лишь преимущества моего этого плана, закрывала глаза на его недостатки. Не хотела думать о возможных последствиях. В-общем, моя глупость граничила с безумием.

Она замолчала.

Никита долго на нее смотрел, а потом вдруг спросил:

– А ты бы желала вернуться назад в восемнадцатое столетие? – И поспешно уточнил: – Если бы не было всей этой истории с вампиром?

Элиза посмотрела на своего собеседника с удивлением.

– Сложно ответить, – покачала она головой. – С одной стороны – да, естественно. Ведь на то время пришлась моя молодость – человеческая молодость. В то время я жила смертной жизнью. Но это меня и пугает – вернуться в прошлое. Пугает, как вампира. Ситуация «дежа вю» не для бессмертных. Если мы будем делать хоть малейшие попытки цепляться за то, что уже прошло и нельзя вернуть, то здесь недолго и сойти с ума. Но иногда этого так хочется!..

«Мне удался мой план, и я смогла обмануть вампира. Оставшиеся ночи до свадебной церемонии мы рассуждали о разнице между человеком и вампиром. точнее, о превосходстве последнего над первым. Меня вначале удивило то, что Лестер с легкой прохладцей относя к моему согласию, ведь это было именно то, что он от меня так усиленно добивался. Я спросила вампира об этом. Лестер мне на это ответил, что это лишь слова, пусть и обещанные. Он же обретет спокойствие только тогда, когда я стану по-настоящему бессмертной. Сейчас же он не видит повода для бурного ликования, хоть он и рад, что я вообще перестала с ним спорить. На этом мы и решили закончить этот разговор.

По прошествии трех ночей, рано утром приехал Этьен Мак-Клелланд. Нас официально представила друг другу моя заботливая тетушка. Когда с церемониями было покончено, она оставила нас наедине знакомиться поближе.